Дамблдор вплыл в кабинет в длинном шерстяном халате, словно с минуту назад вылез из теплой постели, несмотря на то, что время подходило к послеобеденному перекусу. Он казался добродушным, но Сириус не раз видел, как директор с улыбкой под пушистыми усами выдает новость о чьей-нибудь смерти, и его беспокойство лишь усилилось.

— Я хотел бы побеседовать с вами о Беате Спринлс, — просто сказал Дамблдор, куда-то девая улыбку, будто заправский фокусник прячет монетку в рукаве.

Эмили подскочила на стуле и воззрилась на директора воспаленными огромными глазами. Сириус медленно вздохнул и заставил себя поднять глаза. Дамблдор внимательно посмотрел на него, затем на Эмили, словно бы… подбирал слова.

— Беата Спринклс умерла, ребята.

Вот так просто. Безо всяких подготовительных речей и слов утешения.

Что-то внутри Сириуса рвануло вниз, поэтому громкий вскрик Эмили ворвался в его сознание секундами позже. Появился словно бы из ниоткуда и залил его сознание высокой сокрушающей волной.

Умерла.

Простое слово, будто маленький шарик в невесомости, качалось у него в голове, отскакивая от стенок. Туда-сюда. Тик-так. Голова была пустая, легкая и очень хотелось курить.

Но… этого же…

…не может быть?

— Она последовала на Гонки вслед за Эмили, но по прошествии ночи не пожелала отступать и решила преследовать оборотней до конца. К сожалению, она не справилась.

— Не справилась?.. — сипло прошептала Эмили.

— Мать опознала ее тело. Как и сестра. Как и мать общин.

— Где она? — Сириус вскочил со стула, покачнулся, когда закружилась голова, и почти упал на директорский стол, но успел вовремя выставить перед собой руки. Его большая косматая голова мотнулась перед лицом директора, челка упала на страшные горящие глаза, но Дамблдор не пошевелился.

— Ее тело, мистер Блэк, было забрано матерью. Они проведут обряд по всем правилам.

— А мы что, даже не имеем возможности присутствовать?! А если это ложь?! Я хочу знать, я хочу проверить сам! Если… Беата не могла…

— Именно поэтому я пригласил вас обоих сюда. Конечно же вам будет дозволено присутствовать на прощании, но необходимо обсудить все меры предосторожностей, чтобы по дороге с вами не случилось чего-то непоправимого.

Директор согласился так просто, что Сириус просто «выключился». Он был готов рвать и метать, лишь бы добиться своей цели, лишь бы ему позволили увидеть ее, но когда Дамблдор просто сказал «Да», у него не осталось сил ни на что другое. Блэк рухнул обратно в кресло.

Эмили продолжала молчать.

Молчать и трястись.

— Но я же… Я же виделась с ней последний раз… Я… В Блэкшире… И мы даже не… Мне нужно рассказать ей… Мне нуж…но…

Директор махнул рукой и невесть откуда взявшийся домовик бросился к Эмили с подносом и стаканом какого-то прозрачного зелья. Эмили машинально схватила стакан и залпом опрокинула его в себя, после чего сильно закашлялась.

«Не зелье», — понял Блэк. — «Обыкновенная водка».

К нему подскочил другой домовик с очередным стаканом, и Блэк смог лично удостовериться в своих догадках.

Беата Спринклс.

Когда они прощались у ворот Блэкшира, Сириусу показалось… что-то. Показалось, что это может быть навсегда. Что она уже не вернется. Но между «не вернется» и «умерла» была огромная разница, которая заключалась в очень простой вещи.

В надежде, которой больше не было.

Сириус поднял глаза на Паркер. Та плакала, тихо и безучастно, и совсем без слез. Сириус раньше понятия не имел, что это возможно — плакать без слез. Но у Паркер получалось, и Блэк подумал, каково, наверное, ей сейчас. Сначала изнасиловали ее психику, потом пытали, держали в плену и заставили бегать от оравы бешенных оборотней. А теперь оказывается, что из-за нее погибла единственная подруга. Пусть Дамблдор и сказал, что Беата «решила не отступать», но не нужно быть мудрецом, чтобы понять, ради кого она это сделала.

— Когда прощание? — глухо спросил он.

— Завтра, Сириус.

*

В Лесу Дина собралось уйма народу.

Сириус знал Серену и Еву, еще Медведя и пару других колдунов, которых он видел в Хогвартсе. Все остальные казались ему зеваками, забредшими на казнь незнакомого человека в поисках зрелищ. Колдуны переговаривались, пили из высоких деревянных кружек какое-то варево и начисто игнорировали их с Эмили. Может быть, принимали за слуг, а может быть, им просто не было никакого дела.

Беата лежала на расшитом льняном полотне с аккуратно уложенным по обеим сторонам от ее головы заплетенными косами, с раскинутыми руками и в таком же льняном платье. Под нею было сложено огромное кострище.

Природные колдуны сжигали своих ушедших.

Это стало открытием для Сириуса, хотя, наверное, ему стоило догадаться раньше, что языческие обычаи не изжили себя в этих землях.

Беата Спринклс. Яростная, дерзкая, храбрая колдунья. Они обрядили ее в серую тряпку, расшитую какими-то вялыми цветочками, положили на огромное полотенце, которым устилают стол в деревнях к завтраку, и теперь собирались сжечь. Чтобы даже мысли о ней не осталось.

Сириус уважал мертвых, но не уважал обычай хоронить в землю. Он считал, что мертвый воин должен быть сожжен. Но когда дело коснулось Беаты… какого черта?!

— Эмили, — тихо сказал он, не отворачивая лица от кострища.

— Да.

Сириус скосил на нее глаза. Он не задал ей вопрос, но она поняла его мгновенно.

— И плевать на всех, — тихо прошептала она.

Серена наблюдала за Сириусом украдкой. Ждала того, что он сотворит какую-нибудь глупость и надеялась, что его от этого удержит Эмили. Но Сириус вел себя нормально. Подавленно, сердито и угрюмо, но сейчас это было нормальным. Серена волновалась, что кто-нибудь может что-то заметить, но пока все шло нормально: неБеата выглядела Беатой, а гости выглядели гостями.

Судьба сама, словно только того и ждала, подкинула миссис Спринклс возможность.

Одна из колдуний была ранена, когда Серена с отрядом выслеживала Сивого. Ранена несмертельно, но очень нехорошо. Когда они дотащили ее до лагеря, было слишком поздно, и тогда Серена так кстати вспомнила предложение Люциуса. Речь она придумала быстро и также быстро воплотила мысль в реальность.

Перед смертью она дала погибшей Оборотное зелье на крови Беаты. И продолжала его вкалывать ей в вену до самого прощания. Девушку звали Анастасия, у нее было несколько дальних родственников, совсем не было близких, и она согласилась. Она сказала, что если ее смерть поможет кому-то, она согласна уйти безымянной. Храбрый поступок наивного юного дитя, и Серена была благодарна ей безмерно.

Так просто…

Гости вошли в дом, чтобы выслушать речь Табаты, выпить меду и взять по цветку белоснежной акации, которые принято было возложить на костер вместе с уходящей. Они тихо переговаривалась, и Серена была уверена, что если кто здесь и упомянул Беату, то только в вопросительном: «Напомните, а кто это?..» Это была дань традициям, но Беата никогда на самом деле не принадлежала этой земле, и эта земля почти забыла ее.

Серену трясло. Проще всего это было списать на трагедию матери, потерявшей дочь, но только Ева с Медведем знали, о чем она думает сейчас. Серена заметила отсутствие Сириуса лишь через несколько минут, судорожно огляделась, но и Эмили нигде не было видно.

Ева, глядя в окно, поверх плеча Серена, лишь присвистнула.

Серена обернулась.

На огромном возвышающемся кострище на льняном покрывале одиноко возлежала ветвь кипариса. И все.

Серена застыла.

— ГДЕ ОНА? ГДЕ МОЯ ДОЧЬ, ВАШУ МАТЬ?! — рявкнула она не своим голосом.

Сириус бережно держал Беату на руках, продвигаясь вперед по лесу под надежной защитой магии Паркер. Рука Беаты безжизненно моталась из стороны в сторону, а на лице осталось выражение бесконечного спокойствия и мудрости.

— Они очень скоро найдут нас, — безо всяких эмоций сказала Эмили. — Это их лес.

— К черту. Мы успеем раньше.

— Ты идешь к одному из порталов, да?