— Не особенно… То есть, нет, совершенно нет.

МакГонагалл вздохнула и коротко указала на стулья. Ремус приземлился на левый, Лили аккуратно опустилась на правый, сжав в руках складку хлопчатой школьной юбки.

— В Хогвартсе произошло самоубийство, — сухо произнесла МакГонагалл.

— Мы знаем, — язвительно ответил Ремус, отвечая МакГонагалл нехорошим взглядом.

— Самоубийство, напрямую связанное с магглорожденностью одной из учениц.

— И это нам понятно.

— Чудно. Прекратите язвить, мистер Люпин, — отрывисто сказала МакГонагалл. Она сделала паузу и внимательно посмотрела на учеников: — Вы понимаете, что это значит?

Ремус с Лили быстро переглянулись.

— Что кто-то травит магглорожденных в Хогвартсе? – тихо спросила Лили. Эта мысль была абсолютна очевидна, но осмелиться и озвучить ее вслух было непросто.

— Да. – МакГонагалл мотнула головой. – И это вынуждает директора принять некоторые… меры.

— Вы отчисляете всех слизеринцев, потенциально замешанных в этом? Может быть, тогда отправим в «отпуск» весь факультет? – Ремус не понимал, что с ним происходит, но не мог угомониться. Что-то в нем сегодня окончательно лопнуло и пропало.

— Не совсем так, — вздохнула МакГонагалл и с оглушающим хрустом надкусила разноцветное ореховое печенье, вытащенное из неприглядной коробки на столе. – Дамблдор ведет политическую войну с Пожирателями, а те, как известно, включают в себя большинство чистокровных семей. Их дети – явные шпионы, и на примере Регулуса мы можем быть уверены, что они не менее опасны, чем их родители.

— Но гриффиндорцы…

— Часть гриффиндорцев показала себя не с лучшей стороны. Но они готовы к войне, и сдержать их… амбиции после подобного не представляется возможным.

— Дамблдор хочет забрать большинство в Орден, — прошептала Лили. – Он выведет их с переднего плана и бросит на баррикады так, что никто не сможет заметить этого. А если и заметят, им нечего будет возразить. Но ТРИТОНы…

Ремус и МакГонагалл уставились на Эванс, как на умалишенную.

— Ваше стремление посетить экзамены похвально, мисс Эванс, но… — декан передернула плечами. – Не это сейчас главное.

— Итак, самые опасные слизеринцы будут нейтрализованы, самые опасные гриффиндорцы отправятся на защиту магического мира, — Ремус облизнул губы, торопливо собираясь с мыслями. – Но с чего вы взяли, что чистокровные семьи, обладающие огромным влиянием на Министерство Магии согласятся с решением директора?

— Дамблдор выступит с речью в Визенгамоте. «Признается» в том, что не способен гарантировать защиту чистокровных учеников от разгневанных магглорожденных, и тогда родителям нечего будет противопоставить.

— Это приведет к тому, что школа лишится не только тех, кого отчислили. Родители повально начнут забираться своих детей, и Хогвартс перестанет быть опорой и защитой магического мира. Если этот символ будет разрушен…

— Этот символ не будет разрушен, мистер Люпин. Но меня радует, что вы способны размышлять трезво и видеть слабые стороны ситуации, — МакГонагалл придвинула печенье к Лили, и та, повинуясь раздраженному взгляду декана, аккуратно взяла маленького красного бегемота.

— Тогда как вы собираетесь защитить эти «слабые стороны»?

— В своей речи директор также сообщит о том, что исключает из школы наиболее радикальных последователей обоих течений. Иными словами, в школе не останется тех, кто ответственен за распри и разжигание конфликта. Родители-магглы находятся под защитой Аврората…

Ремус едва заметно дернулся, но смолчал.

— …и ничего не узнают о происходящем, учитывая, что и почтовое сообщение также заблокировано. Родители полукровок и чистокровных должны понимать, что в школе, лишенной наиболее радикально настроенных лиц, но наполненной мракоборцами, а вскоре и огромным количеством экзаменаторов и профессионалов своего дела, будет гораздо безопаснее, чем в собственном доме. К тому же, экзамены являются неотъемлемой частью хорошего образования и влияют на дальнейший поиск работы. В нынешней ситуации экзамены являются довольно формальным аргументом, но родители очень часто ведутся на это. Разговор о важности экзаменов в предвоенный и военный периоды создает иллюзию защищенности – будто каждый из нас уверен, что война так или иначе кончится, и настанет наконец мирное время, о котором нужно позаботиться заранее. – МакГонагалл помолчала. — Об этом Дамблдор также скажет в своей речи. Тем более, его решительное действие – а именно исключение такого количества студентов – подчеркнет серьезность и твердость его намерений.

— Этого недостаточно, — покачал головой Ремус. – И это абсурдно.

— Этого недостаточно и это абсурдно, когда об этом говорю я, — поправила его Минерва. – Но вы прекрасно понимаете, каким выдающимся ораторским талантом обладает Альбу… профессор Дамблдор. В те тяжелые времена, когда была открыта Тайная Комната – даже тогда школу не закрыли.

МакГонагалл замолчала и принялась ожесточенно грызть печенье, пока Ремус и Лили осмысливали и свыкались с вываленной на них информацией.

— А что же со мной? – наконец нарушила тишину Лили, стесняясь собственного эгоистичного вопроса, больше не в силах держать его внутри. — Если и меня вы собираетесь отчислить, то зачем я здесь?

— Нам нужны лидеры, — спокойно сказала МакГонагалл, даже не запнувшись. План был обдуман и отлажен задолго до, и в Ремусе эта мысль отчего-то вызвала дикое раздражение.

Профессор тем временем отложила печенье и уставилась на свои сцепленные руки, которые нет-нет да начинали подрагивать.

– Нам нужны лидеры, как в Ордене, так и в школе. Да, мы выведем основную часть тех, кто необходим сейчас в Ордене, постараемся также обезопасить и полукровок с магглорожденными. Но то, что происходит в Хогвартсе, это самоубийство… вскоре приобретет масштабы быстро распространяющегося пожара. Это не остановить лишь тем, что отчислить половину Слизерина. Школа, пусть я не хочу это признавать, стала очередным полем боя, и здесь тоже нужны воины, если мы хотим отстоять этот, как вы выразились, символ.

Вопрос о том, чтобы бросить школу во спасение магглорожденных и полукровок даже не поднимался. Ни Эванс, ни Люпин и представить себе не могли, как просто отдадут это место, давным-давно ставшее им вторым, а кому-то и первым домом, каким-то жалким Пожирателям.

— И кого вы назначите главнокомандующим? – с горькой усмешкой спросил Ремус.

— Не обижайтесь, мистер Люпин, — МакГонагалл, не справившись с руками, опустила их и плотно прижала к столу. – Но вам никогда не удержать ту беснующуюся стихию, в которую сейчас превратятся все гриффиндорцы. – Она помолчала. — Джеймсу Поттеру, однако, это под силу.

Ремус только качнул головой и откинулся на стуле, прикрыв глаза. Он все понимал. Лили же недоуменно переводила взгляд с него на МакГонагалл и хмурила брови.

— Я не понимаю, — наконец выдала она. – Что вы хотите сделать?

— Мы назначим старостой мистера Поттера, — ровно произнесла МакГонагалл, полностью игнорируя вытянувшееся в изумлении лицо Лили. – Он защитит тех, кто останется в школе. И вас, мисс Эванс, в том числе.

— Я все-таки остаюсь?

— А как, по-вашему, я еще могу уговорить мистера Поттера на столь отвратительную ему роль? – МакГонагалл изогнула бровь. — Вы не были явно замечены в битве в слизеринской гостиной, как и Фрэнк. Но Фрэнк нужен нам там, а вы нужны нам здесь. Мы отстоим вас.

В повисшей тишине был изредка слышен хруст печенья, но больше МакГонагалл не произносила ни слова. Не говорила, но и не выгоняла, признавая право за учениками спрашивать.

— Профессор, последний вопрос. – Ремус поднялся, засунув руки глубоко в карманы. Он волновался, и язык его совсем не слушался.

МакГонагалл вопросительно взглянула на Люпина и подняла бровь.

– Директор сказал, что отчисляет нас согласно мнению прочих студентов Гриффиндора. Это… правда?

МакГонагалл какое-то время молча смотрела на свои руки, не шевелясь и не реагируя. Лили замерла, со страхом ожидая ответа, понимая, что ей, оставшись в школе, придется со всем этим жить.