Наконец профессор глубоко вздохнула и коротко ответила:

— Да.

*

Беата Спринклс

— Здрас-с-сти, — сказала Ева Кавендиш, пинком открывая дверь в «клетку» сестры.

Беата смерила ее скептическим взглядом, но так и не шевельнулась, оставшись сидеть на сером полу, вычерчивая ногтем узоры.

— Ты свободна, юная принцесса. Дракон повержен, — с легкой хрипотцой продолжила Ева и скрестила руки на груди. Ее худое, почти костлявое тело замерло на пороге, походя на высохшее обледенелое деревце.

— Не понимаю, — безо всякого интереса отозвалась Беата, старательно вырисовывая фразу «Здесь был хер Дамблдора».

— В каменной коробке мозги отморозила?

Беата наконец поднялась с пола и подозрительно уставилась на сестру, в прищуренных глазах быстро-быстро мелькали мысли, одна за другой.

— Если меня наконец-то выпускают из-под домашнего ареста, значит… Неужто кто-то сдох? – Беата усмехнулась, и усмешка тут же сползла с ее лица.

Ева не улыбалась в ответ. Она вытянула губы трубочкой и передернула плечами, словно говоря: «Ну… Видишь, сама догадалась!».

— Какого хрена, Ева?

— Я тебе все расскажу, — мрачно произнесла Эмили Паркер, входя в комнату вслед за рыжей Кавендиш.

— Где Блэк? – презирая себя за жалкую слабость, все-таки не выдержала Беата.

— К сожалению, сдох не он. Пошли.

Беата прошла мимо Евы, все так же неподвижно застывшей у стены.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, сестренка, но ты действительно расстроена?

Ева подняла на нее льдистые колкие глаза и криво улыбнулась.

— Я не знаю, что за магию использовали те, кто сотворил это. Но я никогда не думала, что волшебники-подростки способны на подобное зло, — ее голос прозвучал тихо и серьезно. Так, как Ева не говорила с того дня, как Гвендолин прикончила подопытного оборотня, в которого лисица умудрилась втрескаться.

— Привыкай, — фыркнула Беата. — Это же дети.

*

— Скажи, Паркер, ты скучала по мне? – не могла угомониться Беата, не мучавшая подругу вот уже недели две.

— Кто в здравом уме способен скучать по твоей наглой роже? – недовольно отозвалась Эмили, передергивая плечами.

— Ну еще бы! Как Эмили Паркер может признать за собой подобную слабость, как сентиментальная тоска по человеку? – Спринклс не унималась. — Ты любовалась моей колдографией по ночам? Плакала в подушку? Писала мне письма, которые так и не решилась отправить?

— Я написала за тебя завещание и выбрала тебе гроб.

— Моя девочка, — осклабилась Спринклс. – Ты всегда была заботлива.

Ремус только закатил глаза, наблюдая, как Беата довольно скалится, потягиваясь и разминаясь, а Паркер, ощетинившаяся словно еж, тихо ворчит и недовольно косится на подругу. Классика.

— Куда это вы меня привели, изверги?

— Провожаем тебя в последний путь, — фыркнула Эмили, не без усилия толкая тяжелую деревянную дверь.

Внутри оказалась небольшая заброшенная комнатка с неказистыми уютными креслами, старенький шкафчик и незажженный камин. Выцветший коричневый ковер на каменном полу изображал изрядно потрепанный символ Когтеврана.

— Это Выручай-комната, — пояснил Ремус. – Отличное место, если нужно поговорить без свидетелей.

— Та комната, которая принимает любой облик, какой пожелаешь?

— Да.

— Типа, как тогда на вечеринке – шикарные барные стойки, украшения, ковры, первоклассные шлюхи?

— Да.

— И ты, Паркер, пожелала это убожество? Странно, что здесь нет вешалки со старыми трусами, которыми ты мыла пол у себя дома.

— Спринклс!

— А?

— Нам тебя не хватало, — проникновенно сказал Ремус, усмехнувшись, и упал в кресло. – А излишества нам ни к чему. Ситуация серьезная.

Беата без слов рухнула рядом и закинула ноги в тяжелых ботинках на стоящее перед ней третье и последнее в комнате кресло, не обращая внимания на нависающую над ней злобную Паркер.

– Настолько серьезная, что Дамблдор отменил мое бессрочное заключение?

— В Хогвартсе произошло самоубийство, — Ремус галантно уступил свое место Эмили и опустился на подлокотник. – А директор приказал выпустить тебя исключительно потому, что вчера вся стая Сивого безо всякого предупреждения свернула лагерь и покинула Хогсмид. Мы полагаем, здесь есть прямая связь.

Беата некоторое время просто смотрела на гриффиндорца, пережевывая нижнюю губу и о чем-то расслабленно размышляя.

— Выходит, ты не шутишь, волчок, — произнесла она наконец, глаза ее разом посерьезнели. – Волдырь нашел иной способ воздействия на учеников и посчитал, что Сивый пригодится ему в другом месте.

— Не шучу, — кивнул Ремус. – Отсутствие Сивого немало радует меня, но лучше бы мне пришлось драться со всеми оборотнями разом, чем иметь дело с явно темной, даже черной магией.

— Что в итоге произошло? В подробностях?

— Это случилось на Гриффиндоре, — вступила в разговор Эмили. – Третьекурсница написала записку о том, что не желает больше осквернять школу своей магглорожденностью. Вчера повесилась, ее нашла подруга.

— Твою мать… — пораженно выдохнула Беата. – Сукины дети далеко зашли.

Что-то восхищенное мелькнуло в ее голосе, но Ремус сдержался.

— Да. Гриффиндор устроил бойню в слизеринской гостиной. После того, как на завтраке те сказали, что девочка заслужила все, что сделала с собой. А сегодня утром Дамблдор отчислил по половине каждого факультета.

Беата, никак не отреагировав на последнюю новость, горестно вздохнула и выдала в потолок:

— Мерлин! Какого хрена я опять все пропустила?!

— Это единственное, что тебя смущает? – осторожно поинтересовался Ремус, Паркер только фыркнула, всем видом показывая, что ничего другого она и не ожидала.

— Слушай, Мохнатик, ты можешь читать нотации своим дражайшим друзьям, но я совершенно не настроена размазывать по себе эти сопли. Кто-то сдох и неслучайно, но трагедия всей жизни состоит в том, что нужно учиться не ныть, а действовать, а у таких моралистов, как ты, это обычно не получается.

— Трагедия всей жизни состоит в том, что мы вынуждены обращаться к тебе за помощью, — пробурчала Эмили.

— Дай-ка угадаю! Есть дельце, о которое вы оба не хотите запачкаться, потому что слишком правильные?

Эмили закатила глаза, Ремус наоборот потупился. Ответ явно был положительным.

— Сначала мы расскажем тебе ситуацию, а после решим, что делать, — как-то очень грустно сказал он, так, что даже Беата прониклась на целую бесконечную секунду.

*

— Я должна сделать что?

Безупречная Нарцисса-пока-еще-Блэк грациозно восседала на своей любимой софе и смотрела на Беату и компанию так, будто те были тремя жирными скарабеями, случайно сдохшими на ее ковре.

Личная спальня Нарциссы выглядела абсолютно изумительно: новые шторы, шелковое постельное белье, покрывало из дорожайшей шерсти, вручную сплетаемой волшебными феями, столик из красного дерева и мягчайший узорчатый ковер.

Беата Спринклс стояла на этом ковре в своих грязных ботинках, и Нарцисса то и дело дергалась, раздраженно глядя на гриндера сокурсницы. Но молчала, осознавая численное превосходство.

— Тебе, гляжу, сделали ремонт?

— Я не совсем представляю, как это принято у вас, — Нарцисса презрительно взглянула на Ремуса, подразумевая всех гриффиндорцев, — но мы не собираемся жить в грязи только потому, что какие-то полоумные дебилы устроили в нашей гостиной сущий кавардак.

— Вся школа в трауре, а в спальне Великой и Неповторимой Цисси делают ремонт, — повторила Беата. Она опустила голову вниз, подумала, после чего смачно сплюнула на ковер и старательно вытерла об него ноги. На лице Нарциссы проступили ярко-алые пятна.

— Не только в моей спальне, — вибрирующим голосом отозвалась Нарцисса.

— Да, я заметила изумрудную отделку нового камина. Надо раздолбать камушки и впарить их по баснословной цене на черном рынке. Куплю себе на эти деньги халупу рядом с домом Люциуса, чтобы вы каждое утро могли лицезреть мою восхитительную рожу.