-Нет, я уже сказал, и я прошу ответить вас, моя принцесса. Вы любимы моему сердцу, умоляю, не отвергайте меня, - он стоял слишком близко. Так близко к ней имеет право стоять только Локи, и Сигюн инстинктивно отходит назад, ощущает, как краска разливается по лицу, касается даже кончиков ушей. Она не успевает вставить и слова, как губы Фандрала смыкаются на её устах. Сигюн плотно сжимает их, вырывает руку из его ласковой, но крепкой хватки и отвешивает асу звонкую пощечину.
-Вы сошли с ума, любезный друг мой. Зачем вы это делаете? - Сигюн отстранилась от него, до плеч накинула спавшую шаль. -Вы не понимаете, куда вас ведут ваши чувства.
Взгляд её все ещё бегал по сторонам - вроде пусто. Никого и нигде нет. Но она все ещё не могла облегченно вздохнуть. Сейчас страх её был вовсе не за себя, а за Фандрала, который оказался верен своей любви, только вот ванке она ни к чему.
-Отчего же? Понимаю, Леди. Один и вас сумел запугать? - от заданного вопроса у девушки подскочило сердце, а мурашки сковали кожу.
-Вы не должны меня любить, Фандрал. Я прошу, выкиньте эту глупость из головы, умоляю, - Сигюн была готова чуть ли не встать на колени перед ним, лишь бы он никогда более не говорил ей своих признаний. Она знает своего мужа так, как не знает никто. На кону будет стоять жизнь Фандрала, если Локи обо всем станет известно.
-Да покажите мне тот документ, где сказано, что мне запрещено любить вас! Покажите хоть один закон, где я не имею права рассказать вам об этом. Я же вижу, что вами движет не только отсутствие взаимности, Леди, на которую я так надеюсь. Вы боитесь. Вам очень страшно, и это теплится в ваших глазах. Скажите, чего, а может быть, кого вы боитесь? - Фандрал снова приблизился к ванке, но та отступила назад, упираясь в перекладину беседки.
-Вам не следует знать, что сокрыто в моей жизни. Если я это скрываю, значит, это касается только меня. Прошу, уходите, Фандрал. Вы погубите себя, - умоляла девушка, чуть ли не плача.
-Всеотец? Он угрожал вам? Он чуть не убил меня тогда, после нашей прогулки в саду. А что же он с вами сделал? Почему? - ас внимательно смотрел в глаза девушки. Она же вся тряслась от страха, от неожиданного налетевшего холода. Беспомощно озираясь, повторяя про себя, что все это только сон. Сигюн была в ступоре. Фандрал застал её врасплох своим вопросом. Ведь правда стоит совсем рядом и она ни в коем случае не должна выйти из тени. Тут Сигюн решила сознаться, а точнее - соврать.
-Я наложница царя, любезный Фандрал. Я согласилась на его условия, чтобы в будущем Нари стал наследником трона. У меня не было другого выхода, я сделала это ради сына, - слезинка скользнула на её щеку, а внутри все заклокотало, разорвалось на части. Ложь во имя спасения бедного юноши. Она должна была это сделать, чтобы уберечь Фандрала от беды.
-Как же? Сигюн, это же недопустимо. Как ты могла такое совершить? - в его взгляде она не увидела укора, обвинения. Она увидела только жалость, только горькость.
-Это моя жизнь. Умоляю, уходите, оставьте меня. Я принадлежу королю Асгарда, и вам или кому-то другому отдана не буду, - сообщила она, опуская голову. -Прошу. Он убьет вас, если увидит, если узнает. Умоляю, Фандрал, больше никогда не допускайте такой мысли. Забудьте обо мне.
-Как же я могу забыть, видя, как вы рушите свою жизнь? Сигюн…
-Нет! Уходите. Прошу, - Сигюн не смела дышать, пока воин, помешкав минуту, наконец не побрел обратно по мокрой тропке осеннего сада. Как только он скрылся за зарослями деревьев, девушка испуганно вздохнула, осела на пол, вытирая теплые слезы с щек. Она безумно боялась, что Локи узнает обо всем. Он не потерпит такого, и жизнь Фандрала будет под угрозой. Закрыть рот на замок, забыть это недоразумение, оставить глубоко в себе. Чужие глаза ничего не видели, а Сигюн не проронит об этом ни слова.
Ближе к вечеру небо снова затягивается тучами, но дождь больше не тревожит Асгард. Черные облака находят со всех сторон, слипаются вместе, и снова наступает ночь, которая не освещается звездами, которая не украшается луной. Шум ветра проносится меж ветвями деревьев, и его шепот пролетает над Бифротом, который по-прежнему, независимо от времени года, переливается всеми цветами и оттенками радуги. Холодное море в ночи кажется до жути черным и непроглядным, сильные волны осыпают берег, и песок становится снова мокрым.
Два ворона взлетают над дворцами и ловко устремляются куда-то в даль, пролетая тенями под мостами и арками, задевая своими крыльями мирно горящие факела на улицах. Слышен еле уловимый говор воинов и стражей, что охраняют дворец царя, при их шагах можно различить звон доспехов и копий. Где-то, кажется, совсем рядом доносится смех и музыка - это в барах по ночам, как всегда, идет веселье, из мощеных улиц, можно увидеть, к небу поднимается легкий белесый дым - у людей пир горой с различными блюдами, мясом, зажаренным на костре, винами, закусками самых разных видов.
Сигюн стоит у окна, обводит глазами ночной Асгард, позволяет ветру распустить её волосы, некогда убранные в тяжелую косу. Она не может надышаться свежей ночной прохладой, ей кажется, что все тело обвило жаром, что кровь прилила к лицу и теперь оно стало алым как роза. Сигюн все ещё не может забыть о Фандрале и про себя она надеется изо всех сил, что никакая опасность не настигнет его за его искренность, на которую она никогда не сможет ответить взаимностью. Мысли её перебиваются, плавно переходят на Локи. Он так и не пришел сегодня, так и не показался её взгляду. И Сигюн понимала, что муж не хотел лишний раз рисковать, а ей же снова остается метаться в ожиданиях. Снова…
Ей кажется, что это никогда не кончится, что всю жизнь, все свои оставшиеся деньки она будет сидеть в этих комнатах, гулять по этим улицам, смотреть на это небо и ожидать, когда он прикоснется к ней, когда посмотрит, шепнет ласковое слово, прижмет к себе. Интересно, сколько ещё может вытерпеть её душа? Да хоть целую вечность, лишь бы с ним все было в порядке. Норны не жалеют Сигюн, да она и не просит о жалости. Столько слез уже выплакано, столько слов уже сказано, столько уже было пережито. Вроде бы, кажется, остался один шаг до вечного счастья, но этот шаг слишком длинный, слишком огромный, и он тянется долго, переступая через все беды, проходя каждую из них. И нет шансов убежать, нет шансов обойти, нужно терпеть, ждать, бороться.
Сигюн прикрывает окно, задергивает его зелеными шторами. В комнате снова легкий полумрак, уютный, спокойный. Теплый свет издают свечи и огонь, потрескивающий в камине, танцующий свой замысловатый и красивый танец. Сигюн улыбается, видя Нари, что сидит на постели, раскладывает свои игрушки в ряд, задумчиво смотрит на них, как бы соображая, как лучше их поставить. В его глазах просыпается детский интерес, когда один из его деревянных воинов не хочет стоять на мягких простынях. Малыш оглядывает его, затем снова пытается поставить, но все безуспешно. Тогда Сигюн берет с полки книгу в толстом переплете, садится рядом с сыном, а затем ставит воина на твердую поверхность книги, и тот устойчиво держится на своих тонких, вырезанных ногах, одетых в сапоги. Нари вопросительно смотрит на маму.
-Иногда нам необходима поддержка, чтобы стоять на ногах, милый. Ты ещё научишься, - она гладит его по отросшим черным волосам, а мальчик ставит второго солдата на книгу рядом с первым. Сигюн вновь улыбается.
-Молодец, сынок, - хвалит она, целуя его в макушку.
Внезапно воцарившуюся тишину, в которой слышится только треск каминного огня, прерывает открывшаяся дверь покоев. Она не скрипнула, однако же слегка напугала и заставила вздрогнуть ванскую дочь. Дева устремила свой взгляд на неё, с замирающим сердцем ожидая… Даже сама не зная, чего ожидать. Тонкий и стройный силуэт показался на пороге. Высокого мужчину в длинном плаще с прорезями на подоле скрывала тень. Его лица не было видно, были видны только черные, отросшие чуть ниже плеч волосы. Сигюн поднялась на ноги, забывая, как дышать. Не испуг был тому причиной, а долгое ожидание этого момента. Она узнала его, не могла не узнать. Стояла, не смея шевелиться.
