Не говоря ни слова, вся компания двинулась к ним, и, когда они подошли, одна из девушек, приятно улыбнувшись, поприветствовала их:

— Добрый вечер, сеньоры и сеньориты! Чтобы принять участие в прощальном бале-маскараде, вы должны надеть свои великолепные маски.

— Гермиона? — вопросительно повернулась к ней Джинни.

— Ох, точно… — она, спохватившись, открыла свою маленькую сумочку и, покопавшись, по очереди достала и раздала друзьям последние элементы, дополняющие их костюмы.

— Что бы мы без тебя делали! — благодарно произнёс Гарри, надевая свою золотую, лишённую всяких декоративных деталей маску.

— Стой, а зеркала у тебя случайно нет? — с надеждой спросил Рон, потому что ему никак не удавалось совладать со своей.

Гермиона молча достала широкое зеркало и протянула другу, который тут же охотно его принял.

— Не стоит благодарить, — улыбнулась она.

— Ты богиня! — восхитился тот и нетерпеливо нахлобучил свою бордовую маску с золотой каймой, сосредоточенно смотря на отражение.

— Эй, а уступить даме? — пробубнила Джинни, выхватив зеркало из его рук.

— Надо было заранее об этом беспокоиться. Саманта и Гермиона ещё перед выходом из бунгало привели себя в порядок, — буркнул Рон в ответ, недовольно глянув на сестру, но та лишь отмахнулась, уже заставив заклинанием зеркало парить над землёй, в то время как сама аккуратно надела свою маску, идеально подходящую по цвету к платью и со вкусом украшенную небольшим узором из камней.

Удовлетворившись отражением, Джинни в конце концов передала Гермионе зеркало, и та спрятала его в сумочку.

— Добро пожаловать! — в унисон произнесли волшебники в форменных мантиях, приглашая их вперёд, когда все пятеро наконец двинулись им навстречу.

Сердце Гермионы начало стучать быстрее, к щекам от волнения прилила кровь, а кожу стало покалывать от предвкушения. Ведь что-то подсказывало ей, что совсем скоро она увидит нечто по-настоящему удивительное. И, когда аллея закончилась, когда её друзья все как один издали восхищённые вздохи, она поняла, что была права.

Перед ними, прямо в море, раскинулась огромная площадка в форме полупрозрачной магнолии, а на ней были и танцпол, где волшебники в нарядных мантиях и масках уже кружились в вальсе, и фуршетные столы, которые ломились от всевозможных яств и многообразных напитков, и изящные софы, предлагающие уставшим от танцев гостям отдохнуть или побеседовать в уютной обстановке. Но больше всего Гермиону поразило то, что с противоположного стороны площадки вверх уходили широкие белоснежные ступени, ведущие на большую сцену. Она была освещена парящими в воздухе волшебными магнолиями, а уже оттуда с обеих сторон в небо вздымались две призрачные лестницы, которым, казалось, не было конца. Гермиона запрокинула голову, чтобы попытаться разглядеть, куда же всё-таки они ведут, но увидела, что те словно пронизывали сами облака, скрываясь в их мягких объятиях.

— Ох, как же здесь красиво, изумительно красиво! Ронни, я так хочу потанцевать! Мы же будем танцевать, правда? Но сначала нам всем обязательно надо выпить по бокалу шампанского. Идём, идём же скорее! — первой вышла из оцепенения Саманта, восторженно защебетав рядом с Гермионой, но никому не нужно было повторять дважды: ноги уже сами несли их навстречу поразительному, по-настоящему волшебному торжеству, которое обязательно должно было им запомниться на всю жизнь.

Её друзья с воодушевлением делились впечатлениями об увиденном, чокались бокалами и пили шампанское, вновь и вновь наполняя им свои фужеры, но Гермиона лишь делала вид, что слушает их. Она с каким-то особенным трепетом незаметно оглядывалась по сторонам, пытаясь среди сотен присутствующих найти того единственного, которого бы сейчас хотела видеть. Сделать это при нынешних обстоятельствах было практически невозможно, потому что волшебники, перемещаясь по танцполу в ритме вальса, были похожи, благодаря своим нарядам, на частицы огромного калейдоскопа, быстро сменяя друг друга и тем самым не давая её взгляду возможности задержаться дольше, чем на секунду, ни на одном из лиц.

Вскоре к танцующим присоединились и Джинни с Гарри, а затем — Саманта с Роном, который в конце концов сдался после долгих уговоров.

Гермиона осталась одна, выпитое уже немного ударило в голову, и поэтому, когда к ней подошёл Матео, чтобы предложить ей потанцевать, она не стала возражать. Они мило поговорили, легко кружась в вальсе, но, когда музыка закончилась, итальянец был вынужден уступить это право высокому брюнету, который, очаровательно улыбнувшись, пригласил Гермиону и сказал, что отказываться от танца в последний вечер со стороны дамы просто неприлично. Ей ничего не оставалось, как согласиться, и поэтому следующие несколько кругов она вальсировала в паре с незнакомцем, при этом не забывая посматривать по сторонам.

Но его по-прежнему не было.

Гермиона немного разозлилась, когда подумала, что, возможно, Малфой сейчас с усмешкой наблюдает за ней, стоя где-нибудь в стороне от всеобщего веселья, и разозлилась ещё больше, когда вообразила, что он точно так же сейчас кружится в танце с какой-нибудь симпатичной ведьмой и придаётся флирту с ней.

Мелодия закончилась, и Гермиона, сославшись на головокружение, извинилась перед своим кавалером, а затем, взяв бокал, присела на софу. И, хотя она себя отчаянно убеждала в том, что причина, по которой она ушла с паркета, была только в этом, на самом деле в глубине души понимала, что слишком расстроена из-за своих мыслей, чтобы продолжать танцевать.

Какое-то время она с интересом наблюдала за волшебниками, разглядывала их наряды, а вскоре решила посмотреть на себя ещё раз. Она поймала отражение в одной из огромных серебряных чаш для пунша, стоявших неподалёку, и увидела своё лицо, наполовину скрытое молочной изящной маской, витиеватые уголки которой уходили вверх на манер кошачьего глаза. Гермиона вздохнула и отвела взгляд. Может, Драко просто не может её найти, как она его? Или он её попросту не узнал, увидев в таком одеянии? Если это так, то Гермиона могла его понять: она и сама с трудом себя узнавала, а уж с маской на лице тем более.

Гермиона задумчиво смотрела на плескавшееся под полупрозрачным паркетом море, когда внезапно раздался звук фанфар, а магнолии, освещавшие площадку, погасли, оставив освещёнными лишь лестницы и сцену. Послышалась нежная волшебная мелодия, и прямо из облаков, словно ангелы, вниз по ступенькам, почти их не касаясь, стали спускаться великолепные пары, кружащиеся в лёгком, поистине божественном вальсе. Белоснежные платья девушек были украшены сотнями мерцающих мелких камней, а подолы, расшитые невесомыми пёрышками, мягко колыхались вслед за изящными движениями ног танцовщиц. Партнёры, одетые в тон, выглядели восхитительно, по-настоящему мужественно, гармонично вписываясь в великолепную картину танца. Их мантии, развевающиеся от непрерывного вращения, ярко искрились, придавая ещё больше магии этому зрелищу, и Гермиона в очередной раз подумала, что перед ней танцуют неземные создания. Неожиданно одна из пар отделилась от общей массы, и она узнала Марию и Стефано, которые, закружившись в невероятном темпе, сначала поднялись прямо в воздух, вызвав бурный восторг зрителей, а затем, когда партнёр подхватил свою даму на руки, так же вместе опустились под последние звуки мелодии. Стоило лишь Стефано коснуться туфлями пола, остальные танцоры тут же замерли в красивых позах на ступеньках, и под финальный аккомпанемент чарующей песни тот резко поднял Марию над собой.

Гермиона слышала, как все зрители громко аплодируют и улюлюкают, но её саму словно обездвижили и лишили возможности даже дышать. Она видела много завораживающих, поистине великолепных выступлений на курорте, но это было лучше всех.

— А теперь… вальс «Прекрасной магнолии»! — неожиданно громко объявил бархатный мужской голос, словно из ниоткуда, и Гермиона услышала мелодию, под которую все присутствующие репетировали незамысловатый вальс всего несколько дней назад.