— Нет, Гарри, это ты меня прости! Я должна была всё рассказать, но… не смогла. Всё слишком сложно, и я совершенно не знаю, что будет дальше и будет ли вообще.

Он поднял на неё взгляд, в котором было столько всего…

— Гермиона, ты знаешь, я недолюбливаю Малфоя и считаю, что он не достоин тебя. Но по какой-то непонятной мне причине он единственный человек, который делает тебя по-настоящему счастливой. И, как бы мне ни хотелось, чтобы ты выбрала Рона… — Гермиона взяла его за руку в ободряющем жесте, — как бы мне этого ни хотелось, я понимаю, что с ним ты никогда не будешь такой счастливой, как…

— Гарри…

По её щекам уже текли слёзы, но он перебил её:

— Нет, дай мне договорить, пожалуйста. В тот день, когда я застал тебя с Малфоем, первой моей мыслью было, что он просто решил использовать тебя, воспользоваться удобным моментом и переспать с тобой. Но потом я увидел то, что меня разозлило ещё больше: он смотрел на тебя так, словно ты принадлежала ему, словно ты была его, понимаешь?

Гарри на миг замер, обратив на неё пылающий взгляд.

— Но вскоре я понял, что ты смотришь на него точно так же, — расслабившись, он вновь отвёл глаза в сторону. — По сути, в тот момент вы оба принадлежали друг другу, каждый нуждался в другом. И я так страшно разозлился! Я правда не понимал, Гермиона, как ты можешь хотеть быть с ним, с человеком, который столько лет травил тебя, делал всё, чтобы превратить нашу жизнь в ад, и в общем-то у него это получалось.

— Он изменился, Гарри, — устало прошептала Гермиона, поражаясь, как она может быть такой спокойной внешне и при этом беззвучно плакать.

— Я знаю. И только поэтому могу принять тот факт, что ты выбрала его, а он выбрал тебя.

Он замолчал, стараясь успокоиться, а затем прикрыл глаза.

— Я до сих пор не понимаю, почему хорошие девушки влюбляются в плохих парней, таких, как Малфой или… Забини, — горько произнёс он, и что-то в его голосе заставило Гермиону встревожиться.

Она пристально посмотрела на Гарри: на его плотно сжатые губы, на его напряжённую складку на переносице — и ахнула от внезапной догадки. Что если он…

— Я ведь знаю, Гермиона, — словно прочитав её мысли, тихо сказал он.

Сердце слишком громко стучало, стучало так, что, казалось, этот звук не смог заглушить даже сильный порыв ветра, вмиг встревоживший всё вокруг.

Нет, не может быть.

Словно почувствовав её взгляд, Гарри смело заглянул ей в глаза.

— Я знаю, что Джинни любит Блейза.

Видимо, может.

Гермиона в ужасе закрыла рот рукой. В глазах Гарри читалось мрачное торжество, а она лишь мотала головой, не в силах произнести хоть слово. Святой Мерлин, как много ошеломляющей правды ей ещё предстоит узнать? Правды, которая переворачивала весь мир с ног на голову и заставляла чувствовать себя абсолютно беспомощной?

— Но… как? Откуда… — сбивчиво начала говорить она: казалось, дар речи вернулся к ней лишь частично.

— Откуда я знаю? — горько усмехнулся Гарри, запрокинув голову, и вновь взглянул на неё. — Гермиона, я не слепой. Я видел, как Джинни регулярно приходили письма, которые она читала, закрывшись в своей комнате, а потом плакала. Я не знал, от кого они, но не решался спросить. Наверное, я уже тогда понимал, что ответ мне не понравится.

Он помолчал несколько секунд, закусив верхнюю губу.

— Но однажды она забыла письмо на столе в своей комнате. Помню, сова принесла его рано утром, и она, по всей видимости, успела лишь распечатать конверт, когда её срочно вызвали на тренировку «Холихедских Гарпий». Я зашёл к ней в комнату, надеясь застать её там, но она уже аппарировала. И тогда я увидел письмо. — Его голос стал тише. — Гермиона, я долго сомневался, читать его или нет, но… Я не смог сдержаться.

— Ох, Гарри… — укоризненно покачала головой она.

— Да, я знаю, что совершил ужасный поступок, но я ничего не мог с собой поделать! Я любил Джинни и хотел быть рядом с ней, но при этом мне нужно было знать, что она по-прежнему свободна, что она всё так же любит только меня…

Гарри умолк, а Гермиона смотрела на его несчастное лицо, и ей внезапно стало так его жаль, что она непроизвольно обняла его, прижавшись щекой к плечу.

Повинуясь прохладному ветру, к их ногам приблизилось несколько одиноких листочков, и внезапно Гарри резко придавил их своим тяжёлым ботинком.

— Он хотел, чтобы она уехала с ним, попросту сбежала, оставив всё! Он вспоминал, как им было хорошо вместе в Хогвартсе, и в тот миг, когда я читал эти строки, мне хотелось разорвать это письмо к чёрту, а затем прикончить Забини за то, что он посмел ей такое написать! — горячо произнёс он, обратив на Гермиону взгляд потемневших глаз. — Но потом я понял, что, если сейчас не начну делать хоть что-то, чтобы попытаться вернуть Джинни, она сдастся, и я навсегда её потеряю.

В его словах было столько боли и горечи, что Гермиона невольно чувствовала это сама, но знала: единственное, что может помочь сейчас Гарри — возможность выговориться. С ума сойти, сколько времени он хранил всё это в себе, в одиночестве переживая жуткую трагедию своей всепоглощающей любви к девушке, которая хоть и отвечала ему взаимностью, но вместе с тем все эти годы также любила другого мужчину.

— А теперь скажи, ты знала? — тихо спросил Гарри, пытливо посмотрев на неё.

Гермиона ждала этого вопроса, который не требовал уточнения. Она взяла Гарри за руку и мягко заговорила:

— Гарри, она рассказала мне обо всём совсем недавно. Я понятия не имела, что в Хогвартсе у неё были отношения с Забини.

— Но как? Гермиона, неужели ты за целый год общения с Джинни так и не заметила ничего странного в её поведении? Вы же проводили так много времени вместе, — недоумённо покачал он головой.

— Нет, Гарри, правда нет. Честно, я очень плохо помню последний год учёбы в Хогвартсе. Иногда мне кажется, его и не было вовсе, — ответила Гермиона, отстранившись от него.

Гарри глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

— Ладно, это уже неважно. Теперь, я надеюсь, ты понимаешь, почему я так себя вёл, увидев, что ты и Малфой… Что вы вместе. Просто это было слишком похоже на то, как я узнал о Джинни и Забини. Вот только в твоём случае на моём месте оказался Рон, который сейчас абсолютно не догадывается о том, что происходит.

Гермиона чувствовала, что он напряжённо смотрит на неё, буквально вынуждает произнести хоть что-то в ответ на жёсткую правду.

— Гарри, он сейчас так счастлив, ведь он встретил Саманту, и, похоже, она ему по-настоящему нравится… — неловко начала она, понимая, как всё это жалко звучит, но тот лишь замотал головой.

— Вот именно, Гермиона, она ему нравится, — настойчиво перебил он. — Но любит-то он тебя.

Его слова повисли в тишине, которую, казалось, не решался нарушить даже назойливый ветер. Молчание затянулось, но Гермионе нечего было сказать. Она понимала, что Гарри прав, но эта правда душила её, заставляла чувствовать себя до омерзения несчастной.

— Ты должна ему рассказать, Гермиона. Если у вас с Малфоем всё серьёзно, ты должна рассказать, иначе… — он поднял на неё тяжёлый взгляд, — это придётся сделать мне.

Фонарь пару раз моргнул своим тусклым светом, и ей показалось, что они вот-вот окажутся в темноте. Хотя для Гермионы разницы не было: она уже давно пребывала в ней, словно слепая, бродила по лабиринту чувств, на ощупь пытаясь найти правильный выход.

— Я знаю, Гарри, — наконец безжизненным голосом вымолвила она. — Просто дай мне время разобраться во всём, пожалуйста.

Он коротко кивнул, а затем поморщился, когда начал говорить:

— Впрочем, если всё это, — неопределённо повёл Гарри рукой с невесёлой усмешкой на губах, — окажется лишь временным увлечением, то обещай мне, что сделаешь всё, чтобы Рон не узнал о нём.

Гермиона устало улыбнулась.

— Обещаю.

Они почти синхронно поднялись со скамьи, не решаясь взглянуть друг другу в глаза. Почему-то вмиг стало странно неловко.

И прежде чем Гермиона разобралась, в чём причина, Гарри тихо сказал: