Говорят, когда душа попадает в языческий ад, она тоже теряет счёт секундам.
Прислонившись лбом к железной решётке, я окинула взглядом каменное строение, пытаясь получше разглядеть арену и узнать, что там творится, но… как всегда. Ничего. Скандинавские выродки покинули это место с полчаса назад и с тех пор даже носа своего не совали сюда. Странно.
Я повернула голову в сторону и увидела сидящую на ледяном полу Астрид, которая с самого прибытия сюда ни на шаг не отходила от Мелиссы. Грустно было видеть своих сестёр в таком плачевном состоянии. И если Ас ещё старалась держаться из последних сил и не сломаться, словно ссохшаяся тростинка, то малявка… страшно осознавать, что ей скоро может прийти конец.
Впервые все мои знания о врачевании и целительстве можно было засунуть в глубокую задницу. И от этого мне было противно. Противно от собственной беспомощности. Противно от себя самой.
Глухой стон привлёк моё внимание, и я перевела взгляд на ворочающуюся во сне рыжеволосую амазонку. С одной стороны, я была рада, что она издаёт хоть какие-то звуки ― значит, жива, с другой ― я прекрасно понимала, что её мучает сильная боль, которая высасывает последние жизненные соки из её тела.
― Неужели ей нельзя помочь? ― я услышала как всегда спокойный, но тихий голос Астрид, а в следующий момент столкнулась с обречённым взглядом её голубых глаз, которые, казалось, начали светиться в полутемени «клетки».
― Можно, ― я пожала плечами и увела взор в сторону ― не хотелось лишний раз смотреть на каменное лицо сестры. ― Но для этого нужны… ― на мгновение в помещении воцарилась тишина, ― да много чего нужно, Ас. ― Я снова взглянула на амазонку. – Как минимум, нормальные условия для существования, а не открытая и промёрзшая до основания камера. ― Я постучала ладонью по каменному полу. ― Человеческая еда, а не кусок чёрствого безвкусного хлеба, от которого подохнуть можно быстрее, чем от самих ран. Здоровый сон, а не редкая дрёма, то и дело прерываемая посторонними звуками. Лекарства, в конце концов. Хотя бы обезболивающее. ― Я лишь тяжело вздохнула и снова посмотрела на Мелиссу. ― Вот и собирай мозаику: голод, холод, почти полное отсутствие сна и постоянная сильная боль. Я удивлена, что она вообще до сих пор жива. Даже при таких пустяковых ранах.
― Пустяковых? ― Астрид посмотрела на меня с недоумением. ― Хочу напомнить, что она рухнула с высоты в несколько десятков оргий.
― Добавь и эту деталь в нашу мозаику, ― я лишь пожала плечами. ― От сотрясения, ссадин и ушибов ещё никто не умирал. Но она же ничего не ест и почти не пьёт. Её организм слаб и истощён. Скажу честно, будь я какой-нибудь заразой, даже не посмотрела бы на эту полумёртвую тушку. ― Махнув рукой, я снова откинула голову на холодную решётку. ― Прости, Астри, но сейчас я действительно беспомощна. Помолись богам, возможно, от этого будет больше проку.
После моих слов в камере повисла тишина, прерываемая редким завыванием воздушных потоков. Мне ужасно не хотелось терять свою сестру, но я правда ничем не могла ей помочь. У меня даже кинжала нет, чтобы поскорее прекратить её муки.
Я ещё раз тоскливым взглядом окинула арену, пытаясь найти хоть какой-то объект для изучения, но… ничего интересного. Взор по привычке потянулся к небу. Голубой небосвод… белые пушистые облака… ελευθερία… (свобода)
Внутренний голос зашёлся в приступе истерического смеха: я всё чаще стала думать о свободе, сидя за крепкой металлической решёткой. Первая стадия ломки. Через это рано или поздно проходят все заключённые под стражу.
А тюрьма, в которой мы заперты… Вот уж действительно издевательство над разумом и чувствами: можно спокойно дышать свежим воздухом… каждый день смотреть на небо и солнце… видеть, как другие радуются жизни… но при всём при этом не иметь возможности и шагу ступить за пределы этой чёртовой клетки.
Изощрённо, викинги. Весьма изощрённо.
Я ещё раз бросила взгляд на голубой свод, облака с которого за последние несколько часов успели разбежаться в разные стороны под натиском солнечных лучей. Как же хочется в небо… Сказать по правде, я уже успела отвыкнуть от чувства невесомости, успела забыть, каково это ― ощущать прохладные прикосновения ветра… Тоска. Вот что сейчас терзало всё моё нутро.
Отключившись от внешнего мира, я предалась своим детским воспоминаниям, которые, вцепившись в душу мёртвой хваткой, не желают отпускать и преследуют меня на протяжении уже многих лет.
POV Автор.
Flashback.
Двадцать лет назад. Южное племя амазонок.
Эриней* ― некогда империя амазонок, когда-то не уступавшая Темискире своим величием и богатством. Ныне ― полуразрушенное королевство, которое с трудом отражает редкие вражеские набеги.
Эриней ― некогда империя амазонок. Ныне ― всего лишь истерзанный и разграбленный клочок земли. Удивительно, в какую бездну может скатиться государство в неумелых управленческих руках…
Эриней ― некогда алмаз Южных Окраин… Богатейшая территория, удивительным образом долгие века сохранявшая свою независимость и непоколебимость.
Столетиями эти земли служили пристанищем для побитых судьбой девушек и женщин, вынужденных бежать от рабства и истязаний из родного дома, надеясь найти среди амазонок покой и безопасность.
Одной из таких странниц оказалась Меланта* ― свободная греческая девушка, по старому обычаю выданная замуж против своей воли в двенадцатилетнем возрасте за одного из местных зажиточных граждан полиса.
Несмотря на то, что всю жизнь родная мать твердила ей о принятии древних традиций, о покорности будущему супругу, о терпимости к своему почти безвольному положению в мужском обществе, от рождения бунтарская девичья душа стремилась к запретной свободе.
Три долгих года провела девушка в заточении в золотой клетке своего «господина». Три долгих года были наполнены горечью и страданием. Три долгих года она терпеливо выносила все изощрённые унижения со стороны своего мужа. Три чёртовых долгих года она видела своего супруга в окружении гетер или куртизанок, которые, словно змеи, вились вокруг её мужчины и ублажали его долгими вечерами…
В какой момент в ветреную девичью голову пришла безумная мысль сбежать подальше из этого дома, гречанка и сама теперь не скажет, однако в одну из спокойных ночей под пристальным взглядом Артемиды она, собрав остатки сил и гордости, покинула столь ненавистное ей место.
Гонимая мыслью о более спокойной жизни, девушка, терпя оскорбления в свой адрес и преодолевая огромное количество трудностей, связанных с, казалось, варварскими традициями предков, упорно держала путь на юг*, в земли мифических амазонок, о величии которых она лишь слышала от матери и читала в малочисленных ветхих свитках, что случайно попадали в её руки.
Несколько долгих недель скитаний по суше и морю вскоре дали свои результаты: на горизонте появился долгожданный лучик надежды ― земля воительниц, одно упоминание о которых заставляет врага бежать прочь, поджав хвосты.
― Только ты не особо рассчитывать на милость их королева, ― напевный голос вывел Меланту из тяжёлых раздумий. ― У южанок дела сейчас не к шайтану. ― Гречанка обернулась и увидела перед собой деву, лицо которой было прикрыто шёлковой вуалью. Она явно из восточной страны. ― А в твоём-то положении, ― девушка указала на живот эллинки, ― тем более.
― Мне больше некуда идти, ― Меланта исподлобья взглянула на свою невольную спутницу, а затем устремила взор на горизонт.
― Ходить нужно было на север. В Темискира. От твоей родная страна месяц-два конным ходом, ― арабка, весьма скверно говорящая на греческом, на мгновение замолчала, а затем продолжила: ― Не будет тебе здесь спокойная жизнь. Ты погибель здесь себе найти. Возвратись на север, всеми твоими языческими богами заклинать тебя.
Эллинка никак не отреагировала на пылкую речь восточной девы и продолжила сверлить взглядом приближающийся с каждой минутой материк.
Через несколько часов багала, продолжая лениво покачиваться на волнах Южного моря, нехотя причалила к каменному пирсу, на котором собралось большое количество людей, облачённых в яркие национальные одежды близлежащих стран.
