Одной из первых, чьи покои посетил бог солнца, была Милоса. Яркий горячий луч скользнул по холодному мраморному полу и вскоре, будто бы замёрзнув, перебрался на постель амазонки, а после без стыда начал изучать полуобнажённое женское тело.
«Зайчик» мягко коснулся пальцев девичьих ног, будто бы желая их пощекотать. Обождав немного, игривый лучик продолжил свой путь по стройным ногам воительницы, вскоре добравшись до её подтянутых бёдер. Задержавшись здесь на несколько мгновений, настырный луч скользнул по тонкой талии амазонки. Преодолев и это соблазнительное препятствие, он оказался на её обнажённой груди. Лучик медленно, будто не желая покидать прекрасные женские прелести, переместился сначала на плечо огненноволосой девушки, не забывая ласкать каждый миллиметр её загорелой кожи, а затем, словно боясь обжечь, принялся изучать прекрасное лицо амазонки… Скользнув по пухлым губам и погладив щёки, солнечный зайчик уютно устроился на прикрытых веках воительницы и стал дожидаться момента, когда она, наконец, откроет их, что, впрочем, произошло совсем скоро.
Смешно сморщив нос, Милоса неосознанно провела рукой по лицу, желая избавиться от тёплого раздражителя, и постепенно девичий разум начал выпутываться из крепких сетей сна. Приоткрыв веки, амазонка тут же их закрыла — солнечный свет больно ударил по глазам.
— М-м-м… ― недовольный стон вырвался из груди северянки, — боги...
Желая спрятаться от назойливого лучика, амазонка лениво повернулась на другой бок и только после этого, хотя и не сразу, изволила разлепить веки: девичьему взору предстала привычная картина — украшенная древней мозаикой стена, почему-то именно сейчас показавшаяся эллинке необычайно интересной. Не желая подниматься с постели, но тем не менее желая найти себе хоть какое-то занятие, гречанка принялась разглядывать старинный рисунок, изображавший Отреру, матерь всех амазонок, сошедшуюся в бою с самим Аресом, богом войны и отцом всех северных воительниц.
Когда разглядывать приевшуюся за многие годы мозаику надоело, Милоса на несколько мгновений снова прикрыла глаза, в душе надеясь, что за столь короткое время к ней придёт крепкий и такой необходимый сон, ведь сегодняшняя ночь была необычайно тяжёлой для воительницы — в одиночку ей пришлось облететь восточные горы и северную границу. Сколько времени ей пришлось провести в небе, одной Артемиде было известно, однако не меньше нескольких часов точно. Длительный перелёт сказался и на самочувствии Милосы: спина её нещадно ныла, словно ту переломали в нескольких местах, мышцы тянуло с такой силой, будто бы она сутками ранее не в седле находилась, а самолично вспахивала одно из темискирских полей, голова же после немыслимых драконьих пируэтов гудела так, словно к той хорошенько приложились чем-то тяжёлым.
Девушка предприняла ещё одну попытку разомкнуть веки, и она наконец-таки увенчалась успехом. Милоса, вдруг поймав себя на мысли, что если она сейчас же не поднимется с постели, то не встанет вовсе в ближайшие несколько часов, скинула с себя шёлковое одеяло и резко села в кровати. Все до единой мышцы тут же безутешно заныли, требуя от своей хозяйки улечься обратно на шелка.
— Да что ж это такое… — амазонка положила правую руку на поясницу и слегка прогнулась, медленно потянувшись левой рукой вверх, постепенно вытягивая разбушевавшиеся связки. Тишину в комнате, разбавляемую редким пением утренних птиц, разрушил хруст задеревеневших костей и облегчённый девичий стон. Кое-как размяв суставы, Милоса, даже не утруждая себя тем, чтобы укрыться тканью, встала с постели и, звонко шлёпая ногами, направилась к зеркалу, стоявшему в углу комнаты.
Усевшись на табурет с серповидными ножками, дева подняла глаза на кусок стекла в позолоченной раме и с укором посмотрела на своё отражение.
— Время не щадит никого, — грустно усмехнувшись, амазонка коснулась прохладными пальцами румяной щеки, кожа которой теперь не была такой свежей как пару лет назад, во времена её цветущей молодости. Дочь королевы Амарис всегда отличалась особенной красотой, которой завидовали даже здешние девицы, также не обделённые этим даром богов, а теперь от неё постепенно уходило и это.
Отбросив от себя ненужные сейчас мысли, Милоса принялась выплетать из своих волос серебристые ленты, которые удерживали вместе её пряди. Быстро справившись с этой задачей, она повернулась к небольшому бронзовому столику, стоящему рядом с зеркалом. Взяв с него голубой пеплос, украшенный традиционным меандром, она быстро встала, накинула его на себя и перетянула под грудью кожаным шнуром, предавая традиционной одежде подобающий вид. На том же кривоногом столике лежали последние детали повседневного образа королевы ― широкие наручи, украшенные филигранным серебряным узором, и золотая тиара в виде лаврового венка, выкованная заморскими мастерами.
После приготовлений дева подошла к книжной полке, где лежали горы свитков и фолиантов. Выудив нужные, она быстро направилась к выходу. Возле входа в королевские покои стояли две воительницы, вооружённые копьями и щитами. Их караул должен был закончиться ещё пару часов назад, а потому Милоса не удивилась и даже почти не обозлилась, заметив, что обе стражницы откровенно клевали носом, крепко обняв древки копий. Отпустив их отдыхать, амазонка не спеша направилась к выходу по прохладным длинным коридорам. Погружённая в свои мысли, она не сразу услышала необычайно громкий бряцающий звук полудоспехов и оружия. В следующий момент Милоса ощутила сильный удар, от которого она едва устояла на ногах, однако многочисленные свитки, утянутые вощёными верёвочками, выпали из её рук и разлетелись на целую оргию.
— Какого… Эния? Тебя по сторонам учили смотреть? — дева с негодованием посмотрела на свою советницу, не сумевшую удержаться на ногах: амазонка сидела на холодном полу и теперь снизу вверх взирала на королеву виноватым взглядом.
— Прости, Милоса…
— Зачем носиться по дворцу, словно ты в лесу? — эллинка принялась собирать раскиданные по мрамору бумаги. — Ведь можно же передвигаться спокойным шагом, не боясь сломать кому-то кости.
— Вот провела бы ты восемнадцать лет в лесах и горах, я бы посмотрела на тебя, — Эния быстро встала, успев ухватить с пола пару небольших пергаментов, и в её глазах на мгновение блеснули злобные огоньки. — Ты стала агрессивной. Говорят, что такое случается от недостатка мужского внимания. Может, нам затребовать с соседних земель молодых рабов тебе для утех? — с этими словами амазонка грубо впихнула в руки Милосы старые свитки.
— Извини, — воительница, вдруг осознав свою грубость, виновато прикусила губу и принялась аккуратно складывать пергаменты. — Астрид в последнее время выводит меня из должного равновесия. — Наконец-таки справившись с небольшой ношей и уложив её на руках должным образом, эллинка медленным шагом направилась к выходу из дворца.
— И что она натворила в очередной раз? — Эния вытащила стрелу из поясного колчана и принялась с наигранным интересом рассматривать её, думая о том, куда можно было бы всадить это незамысловатое орудие.
— А то ты не знаешь, — Милоса потянула руку к древку и отняла снаряд у амазонки, а затем запихнула его обратно в колчан, выказывая столь резким действием своё неудовольствие от того, что советница удумала играться со стрелами в пределах дворца.
— Опять ты из-за этих Игр? — воительница осуждающе посмотрела на королеву и обречённо покачала головой. ― Перед сном выпей отвар из адониса. Говорят, успокаивает нервы. А я пока подыщу тебе крепкого мужчину, что смог бы навещать тебя в твоих покоях одинокими ночами, иначе ты всех здесь задушишь своей нервозностью, образовавшейся на почве женской неудовлетворённости.
— Эния, всё серьёзно. Я не хочу, чтобы она выходила на Арену.
— Почему? Она — борец по натуре. Пусть участвует наравне со взрослыми. Несмотря на юный возраст, у неё есть все шансы обойти старших воинов.
— Я думала, ты на моей стороне… — Милоса вдруг остановилась и смерила взглядом свою советницу.
