― Нужна помощь! Быстро! ― первой на мой крик прибежала одна из деревенских девушек, которую Готти взяла к себе на обучение, а следом за ней появилась моя мать.
Молодая знахарка указала в сторону небольшой кровати, застланной шкурами. Уложив эллинку на постель, я отошёл на один шаг назад, не желая мешать. Но лекарке, судя по всему, этого оказалось мало и она грубо оттолкнула меня в сторону, всем своим видом показывая, что я здесь лишний и мне следует убраться. Я открыл, было, рот, чтобы поставить девицу на место, но тут же его захлопнул ― сейчас нет времени на сословные конфликты.
― Что произошло, Иккинг? ― на моё плечо мягко опустилась рука матери.
― Долгая история… потом расскажу, ― говорить о случившемся не было совершенно никакого желания. Я лишь неотрывно наблюдал за действиями знахарки, которая, словно раненая Фурия, бегала от столов, заваленных пучками сушёных трав, к постели, на которой лежала беловолосая дева.
В следующий момент раздался грохот открывающейся двери, и в помещение буквально ввалилась вся компания всадников Олуха: запыхавшийся Сморкала, недовольная Забияка, раненый Задирака и уставший Рыбьеног. Во главе стояла взъерошенная во всех смыслах Хедер, которая, казалось, хотела убить меня голыми руками. Последними в дом старейшины вбежали Эрет и черноволосая амазонка, имени которой я так и не запомнил.
С минуту в помещении царила тишина, прерываемая потрескиванием дров в очаге, тяжёлым дыханием Астрид, да шуршанием засушенных трав, которые лекарка толкла в миниатюрной ступке.
Изумлённые и сбитые с толку всадники впились в меня недоумёнными взглядами и ждали хоть каких-то объяснений с моей стороны. Я же неотрывно наблюдал лишь за одним человеком ― брюнеткой, что стояла прямо напротив меня и блестящими, то ли от проступающих слёз, то ли от нарастающего гнева, глазами рассматривала лежащую на кровати гречанку.
Я ждал. Ждал её дальнейших действий. Хоть имя этой девы и не сохранилось в моей памяти, зато характер её я запомнил прекрасно: дерзкая, дикая, неуправляемая, непокорная и боевая. Настоящее воплощение амазонки, о коих мне рассказывал мой отец.
Девушка ещё несколько секунд смотрела на свою сестру, а затем с ловкостью Фурии выхватила меч у стоящего рядом Эрета. В следующее мгновение моей незащищённой шеи коснулось холодное лезвие клинка. Эллинка, с трудом сдерживая желание убить меня, сильнее вжала металл в мою кожу, демонстрируя тем самым остальным викингам серьёзность своих намерений и заставляя всех оставаться на своих местах.
― Послушай меня, варварский выродок, ― в воцарившейся гробовой тишине ровная речь воительницы звучала невероятно громко. ― Я не буду разбираться в том, что произошло. Днём моя сестра была здорова, а сейчас… ― голос брюнетки дрогнул. ― Молись своим асам, викинг! Молись за её жизнь… молись, чтобы она очнулась… ибо я клянусь всеми богами мира, что ты пожалеешь о том, что появился на свет… ― девушка ещё сильнее вжала лезвие меча в мою шею. Я почувствовал, как по шее начала стекать тёплая жидкость. Кровь. ― Клянусь, викинг, я принесу твою голову на жертвенный алтарь, если её сердце, ― гречанка кивнула на блондинку, ― остановится. ― Эллинка ещё несколько мгновений смотрела мне в глаза, а затем с остервенением швырнула оружие на рядом стоящий стол.
Находящийся позади неё Сморкала тут же схватил девушку и, заломив ей руки, заставил её встать на колени, Эрет же схватил со стола свой меч и направился к амазонке, готовый по первому моему слову убить её. К моему удивлению, брюнетка была совершенно спокойна. Она даже не стала сопротивляться. Сейчас гречанка сидела на полу с гордо поднятой головой и прожигала меня взглядом своих карих глаз, в которых не было ничего, кроме презрения. От воинственной девы исходил ужасный холод, который я чувствовал всем своим телом.
― Не надо… ― я махнул рукой на всадников, которые особо не церемонились с хрупкой на вид воительницей. ― Отпустите её. ― Недоумённый Сморкала, помедлив, нехотя отпустил девушку, которая без промедления направилась к раненой сестре. Уцепившись пальцами за некогда белоснежную ткань амазонской одежды, гречанка бросила многозначительный взгляд на Забияку.
― Эмм… ну ладно… чего встали-то? ― послышался тихий, но довольно грубый голос блондинки, которая вышла вперёд и стала размахивать руками, призывая всех покинуть помещение. ― Выметайтесь отсюда. Вы, воинственные мужи, в первую очередь. Не пристало вам, как зевакам на деревенском рынке, глазеть.
Недовольно переглядываясь и бросая гневные взгляды на амазонку, ребята не спеша начали покидать дом старейшины. Лишь один человек из всей компании драконьих всадников не стремился уходить ― Хедер.
― Ты не хочешь объясниться? ― девушка первой нарушила воцарившуюся тишину. Я же продолжал неподвижно стоять на одном месте и смотреть в одну точку. До моего слуха доносились звуки рвущейся ткани, льющейся воды, неровного дыхания Астрид и слов береговой речи. Я медленно перевёл взгляд на свою будущую невесту, которую мне впервые в жизни не хотелось видеть.
― Не хочу, ― кое-как пересилив своё оцепенение, я направился в сторону двери.
― Эй… ― Вереск схватила меня за плечо, заставляя, таким образом, остановиться. ― Да что с тобой?
– У меня нет желания говорить об этом, ― я скинул с плеча девичью ладонь и уже собирался выйти из дома, но Хедер перехватила мою руку и заставила вновь обратить на себя внимание.
― Я твоя невеста, Иккинг, ― эти слова подействовали на меня, как хороший удар обухом по голове. Я недоумённо повернулся к девушке, в глазах которой сверкали злобные огоньки.
― Но не жена, ― я аккуратно разжал девичьи пальцы, которые вцепились в моё предплечье, защищённое наручем. ― И невестой назвать тебя можно с большой натяжкой. У нас не было ни договора, ни хандсаля*. ― Злость, которая мелькала в зелёных радужках холодных глаз, сменилась удивлением. ― Мне нужно идти. Тебе тоже советую покинуть этот дом. Не нужно мешать лекарю. ― И лишь после этого я беспрепятственно смог выйти из лазарета.
Когда я, наконец, оказался за пределами душного помещения, то первым делом огляделся вокруг и прислушался к звукам окружающего мира. Архипелаг окончательно поглотила ночная мгла, и лишь сигнальные огни освещали берега Олуха и оповещали случайных путников о том, что на этом острове кто-то да обитает. На деревенских улицах уже давно никого не было, кроме дозорных, которые лениво прохаживались от дома к дому и делали вид, что пытаются блюсти порядок на и без того спокойных проулках. Их ленивая речь доносилась до моего уха, но понять, о чём они говорили, было невозможно ― шум океанских волн перекрывал собой весь их казавшийся бессвязным говор. Вскоре я услышал недовольное рычание, которое исходило откуда-то снизу.
― Беззубик? ― Ночная Фурия по какой-то неведомой мне причине дожидалась меня не на том, месте, где я её оставил. ― Бестолковая рептилия. Кто тебя просил уходить?
Спускаться вниз по многочисленным ветхим ступеням очень не хотелось, тем более, всё тело ломило после сегодняшних приключений. Однако делать было нечего ― не прыгать же с высоченного помоста. Я бросил последний взгляд на деревню, на которую отсюда открывался потрясающий вид, и мой взгляд зацепился за Большой Зал, где уже, судя по всему, давно начался ужин. Желудок предательски сжался и уже готов был пропеть свою противную песнь.
― Да… пора бы, наконец, поесть. И объясниться перед остальными.
˜”°•. இ .•°”˜
Две недели спустя.
POV Автор.
На Олух опустилась очередная летняя ночь, которая радовала жителей острова необычайным теплом. Казавшаяся огромной луна освещала своими яркими лучами разношёрстные дома викингов, да дозорных, которые вышли этой ночью оберегать всеобщий покой. Звонкую тишину нарушали лишь смех воинов и их невнятные разговоры о событиях сегодняшнего дня. И лишь изредка можно было услышать глухой стук кузнечного молота, который эхом проносился над спящим селением.
Последний удар тяжёлым инструментом, нанесённый с остервенением по раскалённому металлу, выбил сноп искр, которые, порой не успевая долететь до земляного пола, гасли ещё в воздухе. Бросив молот на стол, где лежали прочие нужные для кузнечного дела приспособления, Иккинг с пренебрежением швырнул горячую заготовку в воду, которая моментально пошла пузырями и зашипела, словно змея. Парень некоторое время внимательно наблюдал за тихонько бурлящей жидкостью, а затем, смахнув с лица противные капли пота, снял с себя рабочий фартук, взял со стола свою рубаху и направился к выходу из помещения.
