– Я его уже принял.

– Что было в той коробке?

Рекс резко сменил тему, подтверждая недавние слова.

Он действительно не собирался ходить здесь на цыпочках, умоляя Льюиса удостоить праздник вниманием, потому что в противном случае, не увидев в своих рядах царственной особы, все загрустят и не смогут радоваться в полную силу.

Льюис знал, что одноклассникам будет хорошо без него, а с ним – только хуже, вот и не дёргался лишний раз.

– Не знаю. Я её пока не открывал.

– А что должно было быть?

– Карнавальный костюм, – неохотно признался Льюис. – Подарок от Адель.

– А…

– Предположив, что это моя мать, ты не ошибёшься. Каждый год она презентует мне очередной костюм, надеясь, что я обязательно схожу на этот вечер.

– Но ты не ходишь.

– Нет.

– И даже не открываешь коробку?

– Открываю. Летом. Когда выезжаю из общежития.

Льюис отвернулся от стены, чтобы иметь возможность смотреть на собеседника.

Это был едва ли не единичный случай в его практике. Обычно он старался отвести взгляд, чтобы не раздражать и не провоцировать лишний раз. От звуков чужого голоса, особенно, если тот звучал непривычно громко, Льюис вздрагивал.

Голос Рекса его, однако, не вводил в состояние ступора и не пугал, хотя и не успокаивал. К постоянному присутствию Рекса поблизости Льюис успел привыкнуть и уже не столь резко реагировал на вынужденное соседство.

Скорее принял чужака, нежели не принял.

Их невозможно было назвать друзьями, но во врагов, живущими на ножах, они не превратились. Данное открытие стало для Льюиса, готовившегося до момента личного знакомства к бесконечным оборонительным операциям, полной неожиданностью.

– Каждый год тебе передают одно и то же?

– Нет. Всегда разное и очень красивое. У Адель прекрасный вкус, этого никто не отнимет, но так получилось, что мне противны все праздники.

Льюис замолчал. Он не хотел заводить длинные разговоры, в процессе выдавая собеседнику большинство секретов, однако сам не замечал, как начинал откровенничать. Не всё сразу, понемногу, но рассказывал. В былое время, до появления Рекса, он не позволял ничего подобного, теперь же постоянно ловил себя на мысли, что ему умело развязывают язык, не прикладывая к тому особых усилий.

Весомый повод, чтобы задуматься и окончательно отгородиться от соседа, начав его игнорировать.

– Неужели тебя никогда не терзало любопытство?

– Представь себе.

– Сейчас тоже?

Льюис отрицательно покачал головой.

До того, как Рекс задал вопрос, он был уверен, что говорит чистую правду, нисколько истинное положение вещей не приукрашивая. Но в тот момент, стараясь подобрать ответ и выбирая из списка наиболее часто употребляемый вариант, он засомневался.

Рекс это заметил и снова попробовал подтолкнуть Льюиса к принятию волевого решения.

– Мне можно посмотреть? Раз уж тебе подарок не нужен, я могу найти ему применение.

– Только не говори, что реально планируешь его надеть.

Рекс окинул Льюиса оценивающим взглядом.

– У нас почти одинаковое телосложение. Потому такой вариант тоже не отметаю. Мне бы подошло, наверное.

– Делай, что хочешь, – хмыкнул Льюис. – Я порадуюсь, если старания Адель не пойдут прахом, а получат достойное вознаграждение в лице благодарной модели.

Поднявшись с кровати, он подошёл к шкафу, стремительно распахивая дверцы и доставая оттуда коробку, упакованную в блестящую алую бумагу.

Договорённость о разделении комнаты по-прежнему была в силе. Льюис её не отменял и не собирался нарушать. Потому не передавал вещи из рук в руки, пересекая невидимую границу. Вместо этого, оказавшись у стола, положил коробку на столешницу. Так, чтобы половина находилась на его стороне, половина – на стороне Рекса. Теперь тот мог подойти и потянуть коробку к себе.

Рекс не заставил себя ждать. Соскочил с подоконника, поправил пиджак и направился к столу, прихватив свой нож для бумаг. Вскрывал он коробку с осторожностью и трепетом, коих никогда не проскальзывало в действиях самого Льюиса. Он нарочно мял, рвал и уничтожал красоту, желая показать матери, что вещи не лежали без дела – ими действительно пользовались и старались выжать максимум пользы.

Отложив нож в сторону, Рекс снял с коробки крышку и посмотрел на предложенный костюм.

Адель, конечно, была наслышана о готовящемся в академии мероприятии.

Она периодически созванивалась с Сесиль, узнавая о состоянии своего ребёнка. Подстраховывалась, пыталась увидеть обратную сторону медали. С Льюисом они тоже постоянно общались посредством электронных посланий, по скайпу, иным мессанджерам или по тому же телефону, но Адель понимала, что зачастую сын ей лжёт, вот и обращалась к иным источникам информации.

Он ни словом не обмолвился о грядущем праздновании, а Сесиль сразу же сдала план руководства школы заинтересованным родителям, расписав в красках. Адель идея безумно понравилась, оттого в этом году она особенно настойчиво просила Льюиса отказаться от добровольного заточения и выйти в люди, что называется.

Глядя ей в глаза, он обещал подумать, но, естественно, это лишь послужило отговоркой.

Адель, конечно, не могла знать о том, кем предстанет на празднике сосед Льюиса. О постановке он ей не говорил, а сами театралы предпочитали подробности не разглашать – вряд ли Сесиль нарочно осведомлялась, чей образ примерит на себя Рекс Мюррей.

Адель удалось выбить сто баллов из ста возможных, потому что в коробке оказался наряд, наталкивающий на мысли о благородном кровопийце, особенно яркой ассоциация становилась при попытке сопоставить наряд с внешностью Льюиса. Там не было привычных красно-чёрных плащей и белых перчаток, искусственных клыков и капсул с фальшивой кровью, чтобы в процессе измазать ею губы и пугать окружающих своим видом. Зато нашлось место для слегка старомодного наряда, выглядевшего так, словно стоил он целое состояние.

Возможно, и стоил.

Выхватив камзол из коробки, Рекс приложил его к груди, не рискуя примерять, и повернулся к зеркалу.

– Действительно. Очень красиво, – произнёс, посмотрев в сторону Льюиса.

– Почему не надеваешь?

– Насколько я помню, детка отличается повышенной брезгливостью.

Льюис скрипнул зубами, услышав ненавистное обращение, посмотрел хмуро, но промолчал. Ему не хотелось вновь цепляться к Рексу, вызывая его на словесный поединок.

– Я ведь сказал, что этот наряд мне не нужен, – постарался выдать это равнодушно, с минимумом эмоций, а то и вовсе без оных.

– Вдруг передумаешь? Захочешь надеть, но не сможешь переступить через отвращение. Некоторые решения рождаются спонтанно даже у тех, кто привык всё контролировать.

– Я не из таких людей.

– Первых или вторых?

– Не из тех и не из других. Контролировать не умею, да и спонтанные решения не принимаю.

– Всё-таки подумай. Думаю, на тебе наряд будет смотреться гораздо лучше, чем на мне. Благородный тёмный цвет против плебейского рыжего оттенка. С первым сочетается отлично, со вторым – не очень.

Льюис прикусил губу, вспоминая, когда и при каких условиях сделал громкое заявление об отвратительной внешности соседа. Много времени тратить на это не пришлось, потому что перед глазами услужливо побежали строки из дневника. Та самая запись, появившаяся незадолго до прибытия Рекса на территорию академии.

Упоминания о благородных тёмных волосах там не было, это уже Рекс импровизировал.

– Если не хочешь надевать, я тоже не стану упрашивать, – заметил Льюис, проигнорировав замечание о цвете волос. – Скажи, когда налюбуешься. Уберу обратно.

– Идиот, – беззлобно произнёс Рекс.

Точнее, выдохнул чуть слышно, и Льюис прочитал это послание по движению губ, отражённому в зеркале.

Он думал о том, стал бы Рекс вносить предложение на рассмотрение, зная, какие причины заставляют Льюиса запираться в четырёх стенах? Или отступил бы сразу, оставив попытки вытащить Льюиса из зоны комфорта? Да и была ли у него вообще подобная зона?