Мартин, в отличие от Кэндиса, позволял себе внимательно рассматривать собеседника, отмечая все мельчайшие детали внешности. Те, что были различимы в полумраке, разумеется.

С дневным светом или ярким освещением сравнивать было нелепо, но в такой интимности он находил особое очарование.

В честь праздника Кэндис выступал в необычном для себя амплуа. Утверждать со стопроцентной уверенностью Мартин не стал бы, но склонялся к мысли, что подобная одежда Кэндисом – за пределами школы – не используется. Мартин изучал его взглядом и находил наряд весьма гармоничным, несмотря на то, что по отдельности вещи могли бы показаться вызывающими – проявлением полнейшей безвкусицы.

– А как здесь оказался ты? – задал Мартин интересующий вопрос.

Признаться, он не ожидал увидеть кого-либо на смотровой площадке. Появление другого человека не шокировало, но удивило порядком. Он много лет подряд поднимался сюда в одиночестве, считая данную часть академии своим местом. Особенным. Местом, о котором не знали посторонние. Или знали, но не имели возможности проникнуть за закрытую дверь.

Сегодня Мартин тоже не рассчитывал на компанию, пребывал в уверенности, что его побег с торжества останется незамеченным. А если не останется, то уж точно никто не догадается, куда именно он ушёл.

Планы его оказались нарушены, а одиночество разбавило постороннее присутствие. И Мартин готов был признать, что он этому только рад, поскольку личность человека, составившего компанию, импонирует, а не раздражает.

В любой другой ситуации он бы сам пригласил сюда Кэндиса, но ряд обстоятельств играл против них. Мартин не мог сделать этого на виду у многочисленных наблюдателей. Профессиональная этика ставила крест на всех мыслях, связанных с именем Кэндиса, и заставляла с завидным постоянством отворачиваться от него, несмотря на то, что Мартина к нему тянуло, притом не время от времени с длительными перерывами, от встречи до встречи.

Он не имел права открыто об этом говорить. Он даже мысли такой не должен был допускать, но всё сложилось так, как сложилось, и сил на сопротивление у Мартина не нашлось. Кэндис становился, если не навязчивой идеей, то наваждением однозначно, и Мартин больше не находил сил этому противиться.

Дурацкая семейная легенда, кажется, нарочно сталкивала их, заставляя принять, как данность. Не пытаться сломать традицию. Сбудется то, что суждено. Никакие поправки не принимаются.

– Боюсь, ты не поверишь, если я скажу, – заметил Кэндис, решившись посмотреть на Мартина.

Поскольку Уилзи не отворачивался всё это время, взгляды встретились моментально.

– Почему?

– Это странно, – Кэндис покусал немного нижнюю губу; нервничал, пытаясь подобрать нужные слова. – И необычно. Хотя, чего только не увидишь на Хэллоуин.

– Теперь твои слова больше походят на загадки, чем на откровенные признания, – произнёс Мартин, покидая наблюдательный пост и подходя ближе.

– Высокий светловолосый юноша в старомодной школьной форме. Он позвал меня, и я последовал за ним. Стоило добраться до конца лестницы, как я остался в одиночестве. Не появись он на пути, мне бы и в голову не пришло заглянуть сюда. Не думал, что дверь на смотровую площадку сегодня будет открыта, да и вообще не знал, что её открывают. А ты, как выяснилось, частый гость здесь.

– Светловолосый? – переспросил Мартин.

– Да.

– И в старомодной униформе?

– Да. Ты знаешь, кто это?

– Знаю. Тот, о ком я говорил прежде. Тот, кого называют чёрной орхидеей. Алистер Стэнли – наше фамильное привидение.

– Стэнли? – удивился Кэндис. – Насколько мне известно, школа на протяжении долгого времени принадлежала семье Уилзи. Или я ошибаюсь?

– Одно другому не мешает. Ты прав, во главе академии всегда стояли Уилзи, но построена она была в честь одного из Стэнли. Как дань памяти. Ты наслышан о легенде, но саму её я так и не удосужился рассказать. Наверное, пришло время восполнить пробелы в знаниях. Конечно, если ты не возражаешь. Если тебе не интересна история, можем обойтись и без этого.

– Не наблюдай я за людьми, мне не о чем было бы писать, а так… Жизнь иногда подкидывает сюжеты, которым позавидуют в Голливуде. Мне интересно всё. И на постоянной основе.

Семейная история не относилась к темам, которые Мартину хотелось обсуждать всегда и везде. Она раздражала его в детстве, нервировала в юности, казалась наивной во время обучения в университете. В настоящее время она его угнетала и откровенно пугала.

Слишком яркими были сны, перетекающие из одной реальности в другую. Выбросить такие картинки из головы – практически невыполнимая задача. Мартин старался, но сейчас они вновь появились перед глазами.

Он рассказывал историю предка, проживая её заново. Не ограничиваясь короткими замечаниями, а в подробностях. В точности, как описывал свою жизнь Роберт. Этапы большого пути.

Школа, злополучное лето и смерть Алистера, заключение брачного союза, решение построить академию. Дневники, обнаруженные супругой, её слова, брошенные в сердцах, но оказавшиеся удивительно точными, ударившими в цель.

Одно поколение за другим.

Одни несчастья за другими.

Бойтесь любить мужчин этой семьи.

Они изменят жизнь до неузнаваемости, заставят страдать и обязательно послужат причиной бед.

Бегите от них, как можно дальше, не оглядываясь, и не пытайтесь сломать систему. Это просто нереально.

Каким бы скептиком человек не был, рано или поздно ему придётся поверить и проверить на собственной шкуре, на что он обрекает себя, связавшись с мужчиной по фамилии Уилзи. Но только тот, кто действительно предназначен ему судьбой, а не стал временным помутнением рассудка.

– Я пересекался с ним только во снах. В реальности сталкиваться не приходилось, – произнёс Мартин. – Терренс, когда-то, давным-давно, видел его на крыше здания. Теперь Алистер решил показаться тебе, и это явно неспроста происходит.

– Думаешь?

– Роберт питал к нему тёплые чувства. В чём-то восхищался. Они не были любовниками, но их связь, пожалуй, одна из самых крепких, если не самая из всех, о которых мне доводилось слышать. Даже сейчас, когда прошло столько времени, Алистер продолжает появляться на территории академии, нанося визиты членам семьи Уилзи. Он связан с нами навеки. Раз он пришёл к тебе, значит, считает, что ты один из нас. И если я правильно сопоставил факты, то этот сон может оказаться не только игрой подсознания на фоне прочитанного, но и реальностью.

– Боишься своих снов?

– И не только снов. Каким бы скептиком я не был, но… Знаешь, я не первый год думаю о легенде, и о том, кто должен стать её жертвой. Прости. Я много раз говорил не совсем то, что думал, да и делал тоже. Но намного проще было держать тебя на расстоянии и верить, что это поможет, отведёт неприятности что ли. Попытка обмануть судьбу. Сам знаю, что временами это было жестоко, но иных методов у меня на примете не обнаружилось. Терренс сам искал такую историю, а я пытался от неё уйти. Я хотел бы оградить тебя от этого, но самое мерзкое в том, что я не знаю, как и при каких условиях должен находиться рядом, чтобы с тобой ничего не случилось. Я не хочу становиться причиной твоих бед и не хочу ломать твою жизнь, даже если в обмен на эти страдания можно получить большую любовь. Моя любовь не стоит сломанной жизни. Я не стою твоих страданий. И даже если…

– Я не тот, кого обещает тебе легенда, – покачал головой Кэндис, перебивая Мартина.

– Теперь моя очередь задавать этот вопрос. Почему?

– Есть множество нюансов, перечёркивающих эту теорию. Хотя бы тот факт, что через несколько месяцев наше общение прервётся, и я не уверен, что однажды мы снова увидимся. Если только тебе понадобится частный самолёт, и ты воспользуешься услугами нашей компании. Впрочем, если к тому времени я займу отцовское кресло, мы не пересечёмся. Обслуживание будет проходить без моего участия, я обо всём узнаю задним числом, от управляющего, подготовившего отчётность.