Он стоял напротив, не приближаясь к столу.

К чести его, стоило заметить, что он умел правильно расставлять акценты. Понимал, когда какое обращение уместно и не пытался прямо здесь и сейчас разыграть пьесу о лучших друзьях. Смотрел без осуждения, о временном помутнении рассудка не напоминал. Он держал необходимую дистанцию.

Очевидная всем и каждому расстановка сил.

Ничего личного. И никаких претензий.

– Хотел, – произнёс Мартин. – Присаживайся, Кэндис.

– Благодарю.

Кэндис слегка склонил голову, выражая признательность, и всё-таки подошёл ближе. Выдвинул стул и опустился на краешек сидения. В декорациях директорского кабинета он оказался впервые за долгое время. И, сказать по секрету, не знал – не догадывался – о чём пойдёт речь.

Предложение зайти к директору прозвучало, как гром среди ясного неба. Неожиданно, непредсказуемо. Ничто не предвещало, что называется. Одноклассники все с удивлением смотрели на него. Они тоже не понимали, что такого Кэндис мог натворить, чтобы его сорвали с занятий и отправили к директору, не дожидаясь перерыва.

Единственным, кто не особенно растерялся, был Гаррет. Тот оставался верен себе и отпустил ядовитое замечание об исполнении мечты. И ещё о шлюхах, готовых бежать на край света ради того, чтобы определённые личности им присунули хотя бы раз в жизни.

Кэндис, проходя мимо стола Гаррета, провернул отрепетированный неоднократно трюк, пользовавшийся большим почётом у Патриции. Сделал лёгкое движение рукой, опрокидывая открытый флакон с корректором, который тут же растёкся по страницам чужой тетради. Слышал, как Гаррет обласкал его словами, прошипев вослед вполне различимое «сука».

Обернулся и показал Марвелу средний палец на прощание.

Иногда Гаррет становился просто невыносимым, притом, что и в обычное время назвать его невероятно приятным собеседником не получалось.

Он являл собой пример того, как человек с годами меняется до неузнаваемости.

В средней школе он был другим. Вёл себя иначе.

Нет, он не стал иным в одночасье, что-то такое проскальзывало и прежде, но сейчас оно достигло пика, а грязь, которую он в себе хранил, хлынула через край. Теперь, покопавшись основательно в качествах, составляющих его личность, можно было ощутить прилив неконтролируемого омерзения, о чём Кэндис неоднократно и заявлял, хотя, было время, когда они вполне неплохо общались. Испытания временем дружба не прошла, а внезапно вспыхнувшая односторонняя, не имеющая шанса на взаимность влюблённость осложнила и без того непростые отношения. О дружбе можно было говорить лишь в прошедшем времени, в настоящем – сочинять ей некрологи и эпитафии.

В любом случае, Гаррет остался в учебной аудитории, а Кэндис находился в одном помещении с директором.

Думать о взаимоотношениях с одноклассниками, перехватывая сосредоточенный взгляд серых глаз, было достаточно нелепо.

– Я хочу поговорить с тобой о конкурсе, – произнёс Мартин.

– Вы тоже знаете? – удивился Кэндис.

– Меня поставили в известность.

– Неужели миссис Даглер попросила повлиять на меня, воззвав к здравому смыслу? – осознав, что никаких провинностей на него вешать не будут, Кэндис немного осмелел. – Надеется, что мнение руководства академии станет определяющим фактором?

– Нет, ничего такого она не говорила. Я слышал о возможном участии, как и о том, что ты взял время на размышления.

– Прошу прощения, мистер Уилзи.

– Да?

– С каких пор вы занимаетесь такими мелочами, как будущее отдельно взятых учеников? Мне казалось, что должность директора предполагает нечто более масштабное, нежели литературные потуги некоторых личностей. Не отрицаю, что затянул с ответом и не поставил миссис Даглер в известность, поскольку в последнее время было слишком много дел. Но могу заверить, что ей не о чем беспокоиться. Я собираюсь принять участие, даже если это будет один из моих самых грандиозных провалов, сопоставимых разве что… Впрочем, не столь важно.

– Действительно не важно, или просто не хочешь откровенничать?

– Это связано с моими родителями. Сомневаюсь, что вам интересны случаи из жизни славной семейки Брайт, – произнёс Кэндис, устроив ладонь на колене и осторожно постукивая по нему пальцами. – Что касается конкурса, то, если мне не изменяет память, завтра в расписании стоят два часа английской литературы. Я обязательно передам заполненную форму для участия миссис Даглер. Рукопись давно находится у неё. Она могла и самостоятельно всё провернуть, не ставя меня в известность.

– Тот, кому этот роман посвящён, уже дал разрешение?

Мартин не собирался задавать этот вопрос, несмотря на то, что слова сами так и напрашивались, пощипывая и обжигая кончик языка. Произнеся это, он фактически признался в собственной уверенности: произведение было посвящено ему. В случае если предположение ошибочно, у Кэндиса появится повод посмеяться на досуге.

Что ж, перспектива открывается занятная.

Постоянно игнорировать и внезапно озадачиться, когда поток внимания иссякнет. А главное – так типично для людей.

Судя по тому, что в кабинете установилась гнетущая тишина, Мартин всё-таки ударил в молоко. Осознав это, он приготовился услышать звонкий смех, нарушающий тишину и разносящийся по помещению. Это, конечно, будут не совсем типичные эмоции, проявленные учеником, разговаривающим с директором, но… Но у них изначально всё было совсем не так, как у других.

Не было на территории академии тех, с кем Мартин прошагал путь ученика ещё раз, год, за годом наблюдая за чужим взрослением и с ужасом думая о том… О чём человек его положения никогда не должен думать. Признаваться в этом – тем более. Даже под страхом смертной казни.

– Так вот в чём дело. Вы думали, что… Нет. На самом деле, нет. Просто это было первое, что пришло мне в голову, когда речь зашла о возможной отсрочке. Я не собирался спрашивать разрешения.

– Почему?

– Потому что она бы из вредности ответила отказом.

– Она?

– Патриция. Моя сводная младшая сестра. Один из героев наделён определёнными чертами этой девочки. Если бы она узнала, в каком свете я её представляю, точно не стала бы поддерживать идею с участием.

– А родители?

– Реджина не знает. Альфред считает это блажью, недостойной внимания. Инге сейчас не до чтения. У меня в ближайшем будущем появится сводный брат. Судя по тому, как протекает беременность, он будет на редкость капризным существом. Мистер Уилзи?

– Что?

– Позволю себе повторить недавний вопрос. Почему вы внезапно озадачились моей судьбой? Мои предположения – не истина в последней инстанции, но если внезапно проснувшаяся забота порождена чувством вины или чем-то подобным за случившееся летом, то скажу, что это происшествие не стоит внимания. И извиняться вам не за что. Мы находились не на территории академии, я мог забыть о том, что вы – директор, и каждое слово – приказ. Руки мне никто не связывал и не заставлял реагировать подобным образом. Однако я ответил, и… Собственно, всё.

– Брать вину на себя – не лучшая тактика.

– Знаю. Но мне действительно хотелось, – Кэндис усмехнулся. – Это… Я, наверное, даже подходящего сравнения не найду, потому скажу, как есть. Это как много-много лет мечтать о чём-то, а потом получить. Покажите мне человека, который находясь в здравом уме, откажется от исполнения желания, потому что без доказательств в его существование не поверю. Я сам на такие жертвы не способен. Надеюсь, юная мисс Кингстон пребывает в счастливом неведении. Ей никто не донёс, и она не устроила очередной скандал.

Мартин сомневался, стоит ли говорить об этом прямо сейчас.

С той темы, которая планировалась в начале беседы, они съехали туда, куда соваться было опасно.

О нейтральности не шло речи, каждое произнесённое слово – сплошная провокация и компромат.

Тот, кто решится подслушать, с лёгкостью получит сенсационную новость. И где гарантия, что он сохранит знания в тайне, а не поспешит открыть глаза окружающим?