На самом деле, стоило признать, что жертвы Кая были не так уж велики. Ему нравилось учиться. Он не считал процесс получения новых знаний досадной необходимостью, напротив, активно тянулся к ним, желая усвоить как можно больше, а потом применять это на практике. Он постоянно повышал для себя планку, в результате чего несколько раз находился на грани сильнейшего переутомления. Нет, об этом не говорили профессиональные психологи. Об этом не говорили учителя. Он сам подсознательно всё ощущал. В такие периоды ему было особенно сложно, но он как-то справлялся. Своими силами, не прибегая к посторонней помощи, не тормоша сестру и не ища поддержки у школьных приятелей. Просто потому, что не имел права кому-то показывать собственные слабости и переживания – несовершенства и уязвимости. Он не должен был никому их демонстрировать. Ему следовало преодолеть себя, переступить через проблемы, чтобы не потерять самоуважение и не загнать себя в ещё более глубокую депрессию, а продолжить совершенствоваться в дальнейшем.

Он старался не хуже знаменитого тёзки. Складывал из ледяных кубиков свою «Вечность», не надеясь на получение коньков или какого-то альтернативного материального поощрения. Перед ним стояли другие задачи. Он хотел стать личностью уже сейчас, на начальном этапе, в юности. С достоинством прошагать через подростковый период, не накручивая нервы родителям и окружающим людям. Он хотел поступать так, как поступают взрослые. Считал себя достаточно разумным человеком для того, чтобы жить, опираясь на собственное мнение, а не по указаниям со стороны. Даже если эта сторона приходилась ему сестрой, ближе которой просто не придумаешь.

Один год рождения, один день. Девять месяцев совместного существования в ограниченном пространстве.

Иногда Каю данная формулировка казалась излишне циничной, иногда забавной.

После грандиозных скандалов, которые они с Гердой периодически устраивали, поверить в наличие добрых чувств было практически нереально. А ведь Кай к Герде действительно тепло относился.

Единственное, что его бесило в сестре, так это стремление разобраться в чужой жизни при полном отсутствии стремления хоть что-то наладить в своей судьбе. Герда всегда была категорична в суждениях, как будто являлась гуру подростковой психологии и обладала навыком разрешения проблем одним щелчком пальцев, старалась задеть за живое. Последнее, надо сказать, у неё получалось великолепно. Только эффект порождало иной, не тот, который она себе представляла. Ей хотелось видеть чужой катарсис и признание ошибок с дальнейшими попытками всё исправить, а на выходе получалось раздражение, переходящее в ярость и потерю контроля. Кай переставал следить за своими словами и говорил временами совсем не то, что хотел сказать. Герда тыкала иголкой в его больные места, и он не собирался оставаться в долгу, терпеливо снося эти издевательства. Подобный трюк мог провернуть кто угодно, но только не Кай.

К чести его стоило заметить, что он не ждал извинений первым, не проходил мимо с гордо поднятой головой, не задирал подбородок, желая породить у сестры многочисленные комплексы и активировать угрызения совести. Он первым приходил мириться, первым находил подходящие слова, но, как это всегда бывает, плохое запоминалось сильнее хорошего, оставляло след в душе. Накладывало отпечаток, что называется.

В этот раз их скандал оказался самым масштабным. Таким, что сравнить его с каким-нибудь из предшествующих пререканий не представлялось возможным. На его фоне бледнело и меркло. Некоторое время близнецы действительно проходили мимо, отворачиваясь, а обо всём, что творилось в душе Герды, Кай узнавал от Николаса.

Что ж, хоть одна положительная сторона у скандала обнаружилась. Это столкновение позволило Герде сделать шаг вперёд, сдвинув отношения с Ником с мёртвой точки, в которой они прочно застряли много лет назад.

Молчание затянулось. Несколько недель близнецы друг друга избегали, а потом одновременно – бывало с ними такое – решили, что хватит с них вражды. Пересеклись в беседке, поговорили по душам. Голос друг на друга больше не повышали, даже о детском перемирии вспомнили, соединив мизинцы и засмеявшись.

Об Астерфильдах не заговаривали, хотя Кай отлично понимал: Герда этим вопросом по-прежнему озадачена. Стоит только затронуть тему, и они снова окажутся на исходной позиции, а это – совсем не то, чего Каю хотелось.

Он решил дать самому себе небольшую отсрочку и сделать ставку на долгий путь с минимумом ошибок. Сначала разобраться с вопросами учебными, а потом подумать о личной жизни, о том, как поступить в ситуации с Джессикой.

Единственное, о чём попросил Герду – не говорить родителям, конечно, если она это уже не сделала. Она покачала головой.

– Я тебя не сдавала.

– Вот и умница, – заметил он, чмокнув сестру в лоб, после чего вернулся в мужское общежитие, поднялся на нужный этаж и постучал в дверь, не сомневаясь в правильности совершённого поступка.

Роуз от личности посетителя прилива восторга не испытал. Смотрел с подозрением, не ожидая ничего хорошего. В глазах явственно прочитывалось желание познакомить лицо Кая одновременно с дверью, косяком и собственным ботинком.

Справедливости ради стоило заметить, что младшего представителя семьи Эткинс посещали схожие мысли, направленные в сторону бледной поганки, откровенно его ненавидевшей. Однако дипломатия требовала повышенного уровня владения своими эмоциями. Тотальный контроль, никаких поблажек.

– Можем поговорить? – спросил Кай.

– Относительно?

– О твоей сестре, очевидно.

– Снова с оскорблениями?

– Постараемся цивилизованно, – усмехнулся Кай.

Роуз, впрочем, был вздорнее любой девицы, потому что после этого собирался захлопнуть дверь у Кая перед носом.

Не успел.

Кай поставил ногу между косяком и дверью. Решимость придала ему сил, и Роуз был вынужден капитулировать, отойдя вглубь комнаты, пропуская туда нежеланного посетителя. Кай с сомнением покосился на тёмные занавески, флаконы, расставленные на рабочем столе, парочку кукол, сидевших на книжной полке, но, разумеется, никак это тонкости оформления интерьеров не прокомментировал, оставив мнение при себе.

– Вообще-то я не люблю разговаривать с посредниками, – заметил, сложив руки на груди. – Предпочитаю вести переговоры напрямую. Потому хочу поставить тебя в известность, что как только разберусь со школьными проблемами и экзаменами, встречусь с Джессикой. И уже с ней мы обсудим все тонкости наших отношений. Думаю, она не откажется от разговора. Заранее хочу сказать, что группа поддержки нам не нужна, потому тебя на встрече я видеть не желаю. Ради разнообразия замечу, что во многом тебя понимаю. Если бы кто-то посторонний высказался в таком тоне о Герде, я бы проломил ему голову, не раздумывая, так что твои действия вполне закономерны и с позиции моих моральных ценностей оправданы.

– Мне должно быть лестно?

– Понятия не имею. Решать тебе.

– Сделаю вид, что проникся и раздулся от гордости, а потому пребываю в невероятно хорошем настроении и сегодня не стану провоцировать скандалы с применением физической силы. Подраться мы можем в любой другой момент, – произнёс Роуз совсем недоброжелательно. – Надеюсь, тогда нас никто разнимать не кинется, и я отведу душу.

Он тоже скрестил руки на груди, принимая закрытую позу, давая понять, что общаться с данным человеком не желает.

– Чтобы махать кулаками, даже повод особый не нужен, – отпарировал Кай. – Решить возникшие проблемы с помощью слов намного труднее, но только к этому умению ещё нужно прийти. И вырасти. В определённом плане.

– Ты, конечно, дохрена взрослый, – прошипел Роуз.

– Не совсем. Что признаю. Без удовольствия, но признаю. Собственно, я пришёл, чтобы поставить тебя в известность. Я не убегаю от ответственности, просто не хочу принимать опрометчивые решения, только и всего.

Ответа он уже не ждал, удалился, оставив Роуза в одиночестве.

Иллюзий не питал, в чудеса не верил, потому вполне заслуженно сомневался в стремительных переменах отношения Роуза. Тот, как пылал гневом, так и продолжал пылать, придерживаясь выбранной прежде линии поведения, не задумываясь о полезной тактике, именуемой манёврами. Но, стоило признать, что реакция Роуза Кая мало интересовала. Ему нужно было разрешить противоречия, возникшие в отношениях с Джессикой, а потом и с родителями, зная, что они его по голове за такое не погладят и, вполне возможно, начнут требовать заключения брака. Даже, если того не хотят члены семьи Астерфильд.