Продолжать сидеть с натянутой улыбкой было невыносимо, но первой – ожидаемо – не выдержала именно Ева, постаравшись вновь реанимировать разговор.
– Пока не знаю, – ответил Рекс, продолжая рассматривать отблески света в серьгах матери. – Но вариантов у меня действительно немало. Может быть, уеду. Может быть, останусь. Мне нужно время, чтобы подумать над этим, а сейчас я только-только прихожу в себя после экзаменов. В любом случае, постараюсь сделать правильный выбор. Если не смогу определиться самостоятельно, мне обязательно помогут.
– Маргарет?
– И Маргарет тоже.
Ева не стала уточнять, кто помимо тёти способен выступить в качестве консультанта, а Рекс не торопился рассказывать. Почему-то именно об отношениях своих ему откровенничать не хотелось. Он примерно представлял направление, в котором пройдёт их диалог и понимал, что этот обмен репликами спровоцирует ненужную дополнительную неловкость.
Мать спросит:
– Девушку нашёл?
Он ответит:
– Нет, парня.
Снова в салоне воцарится молчание, а потом Ева скажет что-то вроде «понятно», на том и успокоится. Ей вообще будет наплевать на то, с кем проводит время единственный ребёнок. А, может, в скором будущем не такой уж и единственный.
Платье Евы было не облегающим, а свободного кроя, и Рекс не знал, почему она остановила выбор на таком наряде. То ли просто захотела, то ли попыталась замаскировать беременность, боясь возмущения и криков о брошенном ребёнке за номером один. Если так, то напрасно. Рекс не собирался придумывать компрометирующие, каверзные вопросы или по пунктам зачитывать претензии, он бы принял эту новость без шока и ужаса.
Изумруды блестели, подвеска покачивалась.
Рекс смотрел на прядку волос, выбившуюся из причёски. Ева заметила это, поспешила поправить. Рекс хмыкнул. Теперь он отвернулся к окну, чтобы посмотреть на здание академии.
В отличие от большинства учебных заведений, арендующих для проведения подобных мероприятий гостиницы, руководство «Чёрной орхидеи» поступало куда консервативнее, устраивая торжественную часть выпускного вечера в стенах самой академии. Условия позволяли, да и само здание ничуть не уступало гостиницам, во многом даже их превосходило.
Школа казалась Рексу величественной дамой с изысканными манерами. Сейчас, в вечерней мгле, освещённая ярким светом, она приглашала выпускников в последний раз пройти через открытые ворота, чтобы затем выйти за них и больше никогда не возвращаться, если только в мыслях, думая об этих лестницах, комнатах, аудиториях. Пробуждать в памяти фрагменты учебного процесса, вспоминая хлопающие о парты обложки книг, полусонных одноклассников, разговоры в пустующем актовом зале или в комнате. Аплодисменты учеников, пришедших на финальный спектакль, устроенный незадолго до окончания обучения, сразу после проведения последнего экзамена, и улыбку Льюиса, стоявшего всё это время за сценой, наблюдавшего спектакль от начала и до конца, а не так, как во время празднования Хэллоуина.
И когда Рекс ушёл со сцены под шквал аплодисментов, его ожидало персональное поздравление и страстный поцелуй. Льюис то ли нарочно это сделал, завидев поблизости Альберта и решив в очередной раз продемонстрировать, что тому ничего не светит, то ли просто настолько проникся, что перестал постоянно контролировать собственное поведение, но в итоге его ничто не смутило. Присутствие поблизости посторонних не остановило, не заставило отказаться от горячего приёма. Он обнял Рекса за шею и не протестовал, когда его закружили по затемнённой части сцены, чтобы затем прижать к стене и уже там, оказавшись вдали от повышенного внимания со стороны одноклассников и учеников параллели, отрываться без ограничений.
– Наверное, я выбрала не лучшее время для разговора, – произнесла Ева. – Сегодня твой праздник, событие в жизни, заслуживающее внимания…
– Мам?
Рекс вскинул голову, ухмыльнулся, давая понять, что ему не обязательно слушать эту вступительную речь. Ева может не тратить время на озвучивание подводки, пусть сразу переходит к сути дела.
– Я подумала, что нам следует поговорить по душам, – призналась Ева.
– Что-то важное?
– Да. Для меня, во всяком случае… Я долго не знала, как рассказать тебе об этом, никак не могла решиться позвонить или написать, а когда мы общались, не хватало смелости сообщить определённую новость.
– У меня будет брат? Или сестра? – предположил Рекс.
Именно этот вариант представлялся ему наиболее оптимальным, приближенным к реальности. Он слышал множество историй о том, что дети от первого брака не принимают сестёр или братьев, рождённых в повторных союзах матери или отца, потому с лёгкостью объяснял волнение Евы необходимостью сообщить такую новость.
Ева улыбнулась и покачала головой.
– Нет, пока нет. Хотя, не отрицаю, что в будущем… Дэйв говорил, что хочет ребёнка, а лучше – нескольких.
– А ты?
– Что именно?
– Хочешь завести ещё нескольких детей?
– Да.
Ответ прозвучал уверенно, без минимальной дрожи в голосе, и Рекс не сомневался, что мать сказала ему правду.
О Дэйве, с которым мать встречалась на протяжении полутора лет, Рекс знал не так уж и много. Смешно сказать, но за это время они ни разу не встречались все втроём. Мистер новый идеал не проявил интереса к жизни потенциального пасынка, не пожелал с ним увидеться и поговорить о прошлом, настоящем, будущем. На выпускном вечере, что ожидаемо, тоже не появился.
Рекс не был глупым наивным мальчиком, потому особо не рассчитывал на хорошее к себе отношение. Осознавая это, он только сильнее радовался, что не живёт под одной крышей с Евой и не зависит от неё материально. В противном случае, превратился бы в подобие Золушки, с той лишь разницей, что он мужского пола.
Радовался, что Филипп Мюррей, при всей своей ненависти, завещал компанию именно ему, а не супруге. Причина этого маленького торжества заключалась не в том, что Рекс жаждал оставить мать без денег. Он просто чувствовал, что, окажись наследницей Ева, Дэйв стремительно отобрал бы у неё всё. Точнее, она бы добровольно отдала компанию под его руководство, и Рексу места в списке потенциальных наследников не нашлось вовсе. Несколько часов работы для адвоката, появление оформленных не совсем законно бумаг, и можно отправляться на улицу, потому что дорогой отчим решил обеспечить светлое будущее и красивую жизнь своим детям. Наплевать, что у него много своих денег. Давно известная истина: чем больше имеешь, тем больше хочется. Аппетиты растут в геометрической прогрессии.
Маргарет этого Дэйва знала, презрительно кривилась, говоря о нём, и авторитетно заявляла, что сама выбор на таком мужчине никогда не остановила бы. Рекс не сомневался, что она не лжёт. Не было повода сомневаться в правдивости тётиных слов. Марго чувствовала людей так же, как это делал он. Если ей кто-то нравился, то Рекс знал, что понравится и ему. В противном случае, у него тоже сложится отрицательное впечатление.
Ева выбирать мужчин не умела, потому наступала на одни грабли снова и снова.
Перед глазами Рекса проносились картины прошлого, и он чувствовал, как вдоль позвоночника медленно проходит мерзкий холодок.
Быть может, они с матерью не были родственными душами, общий язык находили через раз и на людей смотрели с разных ракурсов, но всё равно хотелось, чтобы судьба её сложилась счастливо, на ярких волосах больше никогда не было крови, а губы не молили о пощаде.
– Я очень любила твоего отца, – произнесла Ева.
Пальцы её скользнули по кольцу. Оно было ей несколько велико, потому свободно прокручивалось.
– А я – нет.
Ева непонимающе посмотрела на Рекса, словно только что наткнулась на невидимую стену, выросшую прямо перед ней, пока она на всей скорости неслась вперёд.
– Но…
– Что такого? Я говорил об этом раньше, могу повторить и сейчас. Я не любил отца, не жалел о его смерти. Не плакал, когда он нас покинул, потому что этот случай стал избавлением от того ужаса, в котором мы жили. Знаю, ты любила его. Ты слишком сильно его любила, чем давала неограниченную свободу и власть над своей жизнью. Если бы он захотел убить нас обоих, ты бы не стала противиться, а сама вложила в его руку нож. Так уж сложилось, мам. Я никогда тебя не понимал. Потому, если сейчас ты хочешь извиниться за то, что сумела найти человека ему на замену, то скажу одно: тебе не за что просить прощения. Просто скажи, что он тебя тоже любит, по-настоящему, а не только у тебя в голове.
