Когда-то Льюису довелось слышать высказывание, гласившее, что аппетит приходит во время еды. Сейчас он ощущал нечто подобное. Чем больше он прикасался к Рексу, чем чаще под пальцами оказывалась тёплая, практическая горячая кожа, чем чаще доводилось слышать немного сбитое дыхание, тем активнее он становился в своих действиях. Он гладил, целовал, прикусывал, облизывал, приходя к выводу, что это не менее, а то и более приятно, чем получать ласку.
Ладони коснулись кромки джинсов, уверенно потянули их вниз. Льюис медленно опустился на колени, спустив джинсы до щиколоток. До сегодняшнего дня видеть Рекса полностью обнажённым Льюису не доводилось. Он сглотнул. С одной стороны, ему хотелось прикоснуться, провести языком по всей длине, почувствовать на губах этот вкус. С другой…
Он поднял глаза. Рекс смотрел на него.
– Оближи, если хочешь, – прошептал практически беззвучно, но с хрипотцой.
И Льюис прислушался к совету, облизал послушно, сначала легко, прикасаясь только кончиком языка, во второй раз – увереннее, если не с наслаждением, то с интересом точно. Рекс прижался спиной к стене, чувствуя лопатками её поверхность, ладонь провела по плечу, зарылась в волосы.
– Я вообще-то о твоих губах говорил, – выдохнул, едва ли не цедя это сквозь зубы. – Но так, пожалуй, намного лучше.
Льюис не отстранялся, не отвечал. Он привыкал к тому, что прежде находилось для него за гранью понимания и казалось практически нереальным. Он пробовал на вкус выступившую смазку, прихватил губами головку, стараясь действовать как можно осторожнее, чтобы ненароком не зацепить кожу зубами. Изображать из себя гуру орального секса было довольно нелепо, бороться с рвотным рефлексом – непросто. Стоило только попытаться взять немного глубже, и он тут же чувствовал подкатывающую к горлу тошноту.
Рекс был понимающим. Странно, но именно это определение напрашивалось самым первым. Несмотря на то, что его ладонь зацепила несколько прядей, несмотря на то, что он старался своими действиями показать Льюису, что именно и как именно нужно делать, направляя, он всё равно не переходил тонкую грань. Ту самую, проходящую между ненавязчивым стремлением помочь и спонтанным насилием, когда контроль над эмоциями отходит на второй план, а собственные желания играют решающую роль.
Губы, его ласкающие, были мягкими и нежными. Он тоже пытался отвечать нежностью, хотя, мысленно, в разговорах с самим собой признавал, что с каждой секундой реализовывать задуманное становится всё сложнее. Ему отчаянно хотелось отбросить сдержанность в сторону, уложить Льюиса на любую горизонтальную поверхность, ощутить, как тот обнимет, обхватит своими невозможно длинными ногами, подастся к нему, и после этого он, Рекс, окончательно пропадёт. Потеряет голову и растворится в водовороте эмоций.
Услышав звук расстёгиваемой молнии, Рекс посмотрел вниз, чтобы удостовериться в правильности своих догадок. И то, что он увидел, доломало все барьеры, что ещё стояли у него на пути.
– Что-то не так? – спросил Льюис.
– Оближи, – повторил Рекс всё тем же хрипловатым тоном, не сомневаясь, что на этот раз его просьбу поймут правильно.
Льюис одарил Рекса взглядом снизу вверх и действительно облизнулся. Губы у него были припухшие, порозовевшие, и Рекс – как в случае с ключицами, там, в кинотеатре – поймал себя на мысли, что кончик языка, промелькнувший на мгновение – это такая же порнография. Пусть остальные бы не увидели в подобном жесте ничего особенного, для него это почти как кино для взрослых. А вообще-то лучше.
Рекс практически отзеркалил действия Льюиса, становясь на колени, вцепляясь ладонью в плечо, а второй прихватывая край водолазки, задирая его, поглаживая поясницу. Впился, сминая губы жёстким поцелуем, проталкивая язык внутрь приоткрытого рта, вылизывая его с сумасшедшей страстью, на грани одержимости.
Стянуть с Льюиса водолазку было делом пяти секунд – ничего сложного. Единственное, что порядком раздражало, так это необходимость прерваться ради выполнения задуманного. Подсознание настойчиво подсказывало, что решение лишить человека невинности прямо на полу, не доходя до постели, невозможно назвать одним из самых удачных. Однако, на то, чтобы действительно переместиться на кровать, уже не было никаких сил. Желание обладать перекрывало все остальные мысли, уничтожая их на стадии возникновения.
Никаких сторонних размышлений – сплошное эротическое кино.
Он уложил Льюиса на пол, замер на мгновение, одаривая восхищённым взглядом. Какой бы чушью Льюис не забивал себе голову на протяжении долгих лет, а тело у него, на самом деле, было красивое. Даже бледные шрамы, оставленные на память добрым родителем, не портили общего впечатления.
От своих джинсов Рекс благополучно избавился, теперь потянулся к тем, что всё ещё оставались на Льюисе. Ткань, разделявшая их, не позволяющая прикоснуться напрямую, его раздражала, нервировала, практически бесила. Терпения хватило только на то, чтобы стянуть штанину с одной ноги, на второй брюки продолжали болтаться. Льюис попытался стряхнуть их, но потерпел фиаско и прекратил нелепые попытки, согнув ту ногу в колене, позволяя Рексу опуститься меж разведённых бёдер, провести ладонью одним слитным движением от коленки к подвздошной кости, закинуть ногу себе на пояс.
Рекс упёрся ладонью в пол, совсем рядом с головой Льюиса.
– Всё ещё не изменил решение? – выдохнул.
– И не собираюсь вообще-то, – произнёс Льюис, обнимая Рекса, соединяя руки в запястьях у него за спиной, и вновь нападая с поцелуями.
Он не просто целовал, а именно атаковал, и невозможно было этому натиску сопротивляться.
В том, что Льюис заранее именно на такое продолжение вечера и делал ставку, Рекс уже не сомневался. Последние крохи подозрений исчезли в тот момент, когда Льюис всё-таки сумел избавиться от джинсов и вытряхнул из кармана несколько серебристых упаковок – и презервативы, и одноразовый гель.
И в тот момент, когда сам же решительно эту упаковку разорвал и раздвинул ноги сильнее, чем прежде. Он сам себя трахал пальцами. Сначала размеренно, медленно, а потом активнее. Это было одновременно удивительно и возбуждающе.
– Девственник значит, – протянул Рекс, прикоснувшись губами к скуле, проводя по губам Льюиса пальцами, проталкивая их в рот, чтобы вновь ощутить этот жар, пусть только так.
– Технически – да, – Льюис запрокинул голову, подставляя под поцелуи шею.
Каждый раз, когда Льюис сглатывал, кожа слегка натягивалась, подрагивал кадык. Рекс чуть прихватил зубами адамово яблоко, лизнул прикушенное место.
– А в остальном? – шепнул соблазнительно.
– Я же говорил, что неоднократно зажимал себе рот, чтобы не простонать твоё имя. В академии. И дома тоже. Это могло бы натолкнуть на мысли…
– Хватит, – чуть грубее, чем прежде, произнёс Рекс. – Вытащи.
И Льюис не стал спорить, не стал противиться, покорно исполнив эту не совсем просьбу, а скорее, судя по тональности, приказ.
– Я бы и сам мог это сделать, – прошептал Рекс Льюису на ухо. – Так, на будущее.
– Приму к сведению, – заверил Льюис и улыбнулся.
Насмешливо так, грязно, с вызовом. С провокацией.
Ладони скользнули по бокам, поглаживая, ногти провели по коже, не царапая. Рекс перехватил ноги Льюиса под коленями, подтянул его ближе, толкнулся внутрь разгорячённого тела, опустил голову и выдохнул сквозь стиснутые зубы. Несмотря на подготовку и вполне приличное количество смазки, Льюис всё равно был умопомрачительно узким и невозможно горячим. В него нереально было войти одним движением, а потом начать трахать быстро, активно, в рваном, практически неконтролируемом ритме.
Рекс, в общем-то, этого и не планировал, а если и мелькали мыслишки, то явно не о первом разе, но сейчас он думал только о том, как не кончить за считанные минуты и не стать в чужом представлении безмозглым козлом, сделавшим пару фрикций, не причинивших ничего, кроме боли, а потом – слившимся. Во всех смыслах.
Льюис в этот момент ощущал только три вещи. Боль. Сильную боль. И что-то такое, что наводило на мысли о боли с характеристикой «адская». Тем не менее, он действительно не собирался отказываться от своего решения.
