— Может, проверим?— оскалился Волан-де-Морт, протягивая руку.
— Ну, если тебе так хочется умереть мучительной смертью, как последнему надевшему его без моего спроса магу…— протянула Мэри с нотками надежды в голосе.
Волан-де-Морт скептически хмыкнул, но настаивать на получении медальона больше не стал.
— Вычитала это с того древнего пергамента, что показывала мне месяц назад?
— Вычитала?— рассмеялась волшебница, глядя на мага как на умалишенного,— каким же образом, интересно, я могла бы это сделать, если тот язык мне абсолютно незнаком?
— Значит, пергамент сообщает что-то важное насчет медальона?— глаза Волан-де-Морта вновь загорелись.
Мэри кивнула, добавив:
— Но чтобы расшифровать его, нужна соответствующая книга, которой у меня нет.
— Возможно, я смогу помочь тебе, разумеется, если получу в свое полное распоряжение тот таинственный пергамент,— предложил Волан-де-Морт вкрадчиво.
— Который ты мне не отдашь в любом случае, а, узнав все особенности медальона, заберешь и его?
— После твоих слов о мгновенной смерти?— изобразил удивление маг,— это будет верхом глупости.
— Те слова – лишь мое предположение, истина кроется в строках пергамента. Вполне возможно, что истинное значение медальона иное, чем я думаю, и чем кажется на первый взгляд,— произнесла Мэри задумчиво, словно говорила не с Волан-де-Мортом. От этих слов интерес темного мага к медальону лишь возрос, но уговаривать волшебницу отдать ему пергамент и медальон или забрать их силой больше не пытался, наконец, вспомнив, что тренировка еще не закончилась, и напомнил об этом Мэри.
— Может, закончим на сегодня?— попыталась она разжалобить Волан-де-Морта,— я же уже научилась трансфигурации, если ты не заметил – превратила твою змею…
— Один раз,— дополнил маг, сурово взирая на нее,— это не считается. Будешь тренироваться до тех пор, пока не сможешь применить требуемые чары дюжину раз подряд.
— Дюжину?!— переспросила Мэри в ужасе,— а почему не сотню? Лучше не мелочись, и сразу загрузи меня по-максимуму.
— Ну, если ты просишь…— хищно улыбнулся Волан-де-Морт, поднимая палочку – и она тут же пожалела, что не прикусила язык…
— Привет, Мэри,— произнес мягкий голос за ее спиной, она повернулась, уже зная, кто именно пересекся с ней в Безмолвном лесу. Ее догадка подтвердилась, едва плотно сомкнутые ветки раздвинулись, и из-за деревьев показался Мальсибер.
— Ну, как успехи? Тренируешься?
Мэри согласно, но не очень рьяно кивнула, вспоминая последние четыре часа тренировок, после которых она была выжата, как лимон. Волан-де-Морт, так и не добившись от волшебницы сотни подряд выполненных идеально трансфигураций, опрометчиво пообещанных ею же, ограничился двумя десятками, и дал добро на отдых лишь на закате. Так что Мэри по традиции отправилась, в Безмолвный лес, рассчитывая на одиночество, но в глубине души совсем не против компании Мальсибера.
— А ты как думаешь?
Мальсибер изогнул губы в легкой улыбке, а Мэри добавила:
— Правда, такого успеха, как на тренировках с тобой, я добиться не могу.
— Это просьба, или подкол в сторону Темного Лорда?— Мальсибер улыбался все шире и шире.
Волшебница задумчиво пожала плечами, как и Пожиратель, не удержавшись от улыбки.
— Даже не знаю, но тренировок мне на сегодня точно хватит, а вот дружеский разговор точно не повредит.
— Дружеский разговор?— переспросил Мальсибер, сверкнув глазами,— и не более?
Мэри вмиг посерьезнела.
— Не более. За время разлуки с тобой я еще не успела поменять свое решение. Надеюсь, ты пришел сюда не для того, чтобы давить на меня или принуждать к чему-то такому, что делать я абсолютно не намерена, к примеру, к близости с тобой?
— Значит, для тебя теперь я как насильник?— во взгляде Пожирателя было столько боли, словно Мэри только что отвесила ему незаслуженную пощечину,— вот как ты обо мне думаешь? Раз так, не смею больше тебя задерживать. Прощай.
Волшебница, только что желающая обрести одиночество, ощутила, как сжалось ее сердце от прощания Мальсибера, и, мгновенно переменившись в лице, кинулась к нему, уходящему прочь, умоляюще крича в спину:
— Постой, Мальсибер, я имела в виду совсем не это! Я вовсе не прочь твоего присутствия, поверь!
Ясно звучащая в голосе Мэри мольба не дала Пожирателю сделать и шага более. Он повернулся, пронзив волшебницу недоверчивым взглядом прищуренных глаз.
— Можешь говорить, не стесняясь, все то, что думаешь обо мне, я пойму. Гораздо хуже слышать твои же собственные слова из уст других.
Мэри досадливо мотнула головой, и, приблизившись к Мальсиберу почти вплотную, прошептала, глядя ему прямо в глаза, озвучивая все то, что чувствовала сейчас:
— Я думаю, что ты замечательный человек, Мальсибер, и, пожалуй, я за то, чтобы встречаться с тобой. Разумеется, если ты сам все еще хочешь этого.
Во взгляде Мальсибера было столько же удивления, сколько радости; еще миг – и он страстно поцеловал ее, отвечая без слов на все невысказанные вопросы волшебницы.
— Ну конечно, хочу, Мэри!— рассмеялся он, едва смог оторваться от ее губ, глядя на нее с обожанием, что отражалось в глазах волшебницы,— только бесчувственная глыба льда смогла бы ответить: «нет», а я ведь живой человек!
Мэри заливисто рассмеялась, радуясь тому, что ее одиночество ушло, едва появившись. Ее губы вновь слились с губами Пожирателя, что, мгновением позже молниеносным движением подхватил волшебницу на руки, и закружил, не отрываясь от ее губ. Но повторять недавнее безумство вновь не стал, видимо, воспоминания о москитах были еще свежи в его памяти. Мэри подумала о том же:
— Если хочешь – мы можем уединиться в моей комнате.
Мальсибер ответил ей одним лишь взглядом, в котором горела страсть, и Мэри, уже больше ничего не спрашивая, взяв за руку Пожирателя, в мгновение ока перенеслась вместе с ним прямиком в свою комнату. Мальсибер дал ей лишь одну минуту, чтобы зачаровать дверь. И уже после принялся раздевать Мэри – медленно, с некоей деловитостью. Попутно он избавлялся от своей одежды и то и дело впивался страстными поцелуями в губы волшебницы. И вот она лежит перед ним, абсолютно нагая, беззащитная, прекрасная в своем великолепии, совсем недавно – гордая и неприступная, теперь же — готовая принять его волю, безмолвно, одними горящими возбуждением глазами молящая его о немедленной близости, обещающая вечное блаженство. С минуту он любовался ею, затем, не выдержав томительного ожидания, подобно дикому зверю набросился на нее, то ласковыми и нежными, то порывистыми и страстными прикосновениями и поцелуями воплощая все тайные желания Мэри в реальность. Вот она протяжно застонала, закатив в блаженстве глаза – они стали единым целым, ощущая жар, сжигающий их обоих, оба двигались в едином, все ускоряющемся ритме, стремясь к одному и тому же, уже не имея ни желания, ни возможности остановиться. Но вот Мальсибер сжал ее в железных объятиях, она тихо охнула от боли и наслаждения, что сплелись в один клубок – весь мир, казалось, остановился для нее, слишком велико было то чувство, что накатывало на нее подобно мощным волнам во время шторма. Их общая цель была достигнута, но желание, казалось, от только что происшедшего разгорелось сильнее прежнего – они одновременно вновь прильнули друг к другу, уже не размениваясь на прелюдии, всецело отдавшись самому акту совокупления. И вновь дыхание вырывается тяжелыми выдохами, то и дело, срываясь на стоны, вновь трясется от их встречных движений кровать и не хватает воздуха… Мысль о том, что ее желание, ставшее почти животным, так и не будет удовлетворено, поразила Мэри, словно раскаленный прут, побудив к решительным действиям. Мальсибер, удивившись переменой в поведении волшебницы, тут же ускорил темп, желание не отстать от своей пылкой подруги вновь вернуло ему, казалась бы, утерянные надолго позиции – но и волшебница уступать не желала. Закипела борьба, они покатились по кровати, сминая простыни, в тщетной попытке перебороть друг друга, в один неуловимый миг одновременно остановившись и секундой позже – вновь слившись в единое целое. Мэри ощущала на своей щеке жаркое дыхание Мальсибера, его руки хаотично бегали по всему ее телу, вызывая в нем сладостную истому. Мгновение – и ее стон слился с его, тут же затихнув – они одновременно застыли, не разжимая объятий, вновь ощущая громаднейшее удовлетворение и почти сказочную негу, что на этот раз длилась гораздо дольше. Но ничто не бывает вечно; так и это необыкновенно сильное и чрезвычайно приятное чувство понемногу оставило их, оставив в их разгоряченных телах лишь некую слабость – предвестницу усталости – теперь влюбленным требовался отдых.
