— Кто из вас стал зачинщиком?— произнес он негромко,— или вы все одинаково достойны пыток?
— Милорд, вы же сами говорили, что дали слишком большую свободу этой девчонке,— произнесла Беллатриса решительно,— вот мы и решили…
— Заняться самоуправством?— продолжил за нее Волан-де-Морт, с холодом в голосе,— какая непродуманная инициативность…
Не договорив, он направил на Беллатрису волшебную палочку — Пожирательница тут же упала на пол, корчась в судорогах боли и крича.
Мэгги, только сейчас придя в себя настолько, чтобы встать, со страхом смотрела на эту сцену – так же, как и остальные Пожиратели смерти.
— Продолжишь?— спросил Волан-де-Морт у нее с явным намеком, приостанавливая пытку.
Мэгги нашла в себе силы лишь покачать головой – говорить она не могла до сих пор от страха и пережитой боли.
— Тогда я завершу начатое сам,— произнес маг, вновь заставляя Беллу кричать и корчиться от боли,— запомни, Белла – высокомерие и наглость – неподобающие Пожирателю смерти качества. Я бы нашел тебе оправдание, если бы ты хоть раз испытала пытки от Мэгги, но все было совсем не так…
Голос мага перекрыли исступленные крики Пожирательницы, что молила о прощении:
— Повелитель, умоляю, простите! Простите меня за своеволие! Клянусь, такого больше не повторится…
К удивлению Мэгги, да и всех Пожирателей, Волан-де-Морт тут же отвел волшебную палочку в сторону, прекращая пытки. Беллатриса, тяжело дыша, села, устремив на Темного Лорда глаза, полные слез – в них светилась смесь удивления и мольбы.
— Я готов простить тебя,— произнес Волан-де-Морт тихо, глядя в упор на Беллу,— но только один раз – сейчас. Если подобный инцидент возникнет вновь, клясться ты, и те, кто поддержат тебя, будешь Непреложной клятвой.
Сказав это, он обвел взглядом Пожирателей, что, как один, побледнели.
— Мэгги, идем со мной,— произнес маг повелительно, направляясь к двери,— нужно обсудить, какой кары достойны все те, кто пытал тебя помимо Беллы.
Мэгги, чуть помедлив (чтобы забрать волшебную палочку, что кинул ей один из Пожирателей), выполнила приказ Волан-де-Морта. И, не смотря на то, что комната с ее мучителями оказалась довольно быстро далеко позади, большого облегчения волшебнице это не принесло – отголоски боли, дикая усталость все еще присутствовали в каждой мышце тела. Поэтому-то путь до Зала Собраний показался Мэгги довольно трудным, и в кресло, что стояло, как всегда, у камина, волшебница буквально повалилась. Закрыла глаза, растянувшись…. И тут же напряглась вновь, услышав холодный голос Волан-де-Морта:
— Я позвал тебя с конкретной целью сюда, Мэгги, и она заключается не в том, чтобы, игнорируя меня, расслабляться в свое удовольствие. В конце концов, ты пережила лишь Пыточное проклятие, а ведешь себя так, словно к тебе применили проклятие «Двух Стихий».
— «Двух Стихий»?— переспросила Мэгги в недоумении, проигнорировав слова о своей «слабости»,— что это еще за проклятие?
— Смесь Пыточного и Убивающего,— отозвался Волан-де-Морт, блеснув багрецом глаз,— и придумала его, между прочим, Мэри Моран, после неоднократно используя. Тот, кто попадал под это проклятие, испытывал крайне неприятные ощущения, находясь то в кольце огня, то во власти льда. В конце концов, волшебник умирал, будучи нанизанным на ледяные пики.
— Мэри его использовала, и не раз?— воскликнула волшебница в ужасе,— неужели она была такой кровожадной?
— Могу развеять твои сомнения – была,— кивнул маг с неприятной ухмылкой,— проникни в мое сознание – сама увидишь.
Мэгги, чуть отойдя от слов Волан-де-Морта, так и сделала — и увидела Мэри Моран, глаза которой горели жаждущим крови и мести огнем. Вот Мэри направила палочку на корчившегося в муках мужчину, что висел прямо в воздухе, в огненном коконе – блеснули струи пролившейся с потолка воды… Что, коснувшись пола, тут же из луж устремились к потолку, превращаясь немыслимо быстро в ледяные пики. И на эти-то пики и нанизалось тело волшебника, оросив их кровью… Жуткий вопль, ужаснувший Мэгги, и секунду спустя сочащийся облегчением и удовлетворением по настоящему мстительным, смех Мэри…
— Хватит!— выкрикнула Мэгги, вырываясь из сознания Волан-де-Морта – ее всю колотило от пережитого ужаса, от самого вида жаждущей убийства женщины – той женщины, что до этого ассоциировалась для нее с образом заботливой и любящей матери. Это было, как если бы она увидела свою мать, Кэт, осознанно идущую на убийство…
— Неужели Мэри Моран была такой же, как и все твои подчиненные?— спросила Мэгги с горечью,— неужели то, что рассказывала мне мама – неправда?
— Твоя мать просто умолчала о том, чего сама ужасалась,— откликнулся Волан-де-Морт,— к тому же, я не могу знать то, какой Мэри была, общаясь с твоей матерью. В любом случае, сейчас важнее решить другой вопрос – как наказать тех, кто, не дожидаясь моего приказа, пытал тебя. И стоит ли…
Мэгги, помедлив, покачала головой.
— Не думаю. Беллатриса уже испытала такие мучения, что у меня рука на нее не поднимется, а остальные…. Все-таки я пытала их, и не раз, причем пытала зачастую незаслуженно.
Настенные часы отзвонили шесть – волшебница, подскочив, в ужасе уставилась на них.
— Черт, так поздно! Если я не выйду немедленно, мама меня убьет!
Торопливо попрощавшись с Волан-де-Мортом, Мэгги со всех ног кинулась к выходу из особняка – по коридору, лестнице – и к лесу…. Чуть не споткнувшись об узловатый корень, коварно попавший под ногу, Мэгги остановилась, и тут же трансгрессировала, чтобы в следующую секунду оказаться на пороге своего дома. Перевела дух, думая, что успела до прихода матери, но нет – Кэт уже стояла на пороге, страшнее разъяренного дракона.
— Где это тебя носило весь день?— с ходу набросилась она на дочь, глядя одновременно с гневом и возмущением,— я уже полчаса как дома, и уже не знала, что и думать!
– Прости, мам,— произнесла Мэгги кающееся,— я, наверное, слишком увлеклась прогулкой – сегодня ведь такая хорошая погода на улице…
— Ну, раз так, несколько дней без прогулок тебе не повредят,— сказала Кэт сухо. И, увидев непонимающий взгляд дочери, добавила,— ты можешь сколько угодно уверять меня в том, что столь долгие прогулки не опасны, у меня на этот счет другое мнение.
Один лишь тон матери отбил у Мэгги всякую охоту спорить – и девушка, подумав про себя, что все к лучшему, произнесла спокойно:
— Тогда я пойду к себе?
— А ужин?
— Есть что-то не хочется.
Кэт не успела что-либо сказать на это – Мэгги тут же умчалась к себе в комнату, где в блаженстве растянулась на кровати. Долгожданный отдых…
Только закрыв глаза, волшебница услышала скрип открывающейся двери и тихие шаги.
— Ты хорошо себя чувствуешь?— спросила Кэт с беспокойством в голосе,— какая-то бледная, лежишь здесь — то ли в бессилии, то ли в апатии…. Словно целый день, подобно мне, трудилась.
Мэгги, с трудом сев на кровати, покачала головой, улыбнувшись.
— Нет, мам, что ты. Меня немного разморило от жары.
— Значит, силы помочь мне ужин приготовить найдутся,— с лукавой улыбкой произнесла Кэт,— ты, пожалуй, начни без меня, а я позже подойду.
Волшебница лишь кивнула в ответ, зная, что иной ответ ее мать просто не примет. И была вынуждена готовить ужин в одиночестве…
Следующие три дня стали для Мэгги медленной пыткой – она вынуждена была сидеть в доме, и даже выйти на минуту не могла (входная дверь была зачарована Кэт так, что ей становилось известно, выходила или нет Мэгги из дома). Утешительной мыслью было то, что она больше не обязана карать Пожирателей по приказу Волан-де-Морта, и, разумеется, мысль о том, что вскоре она отправиться в Хогвартс.
— Не знаю, о чем я думала, когда согласилась отпустить тебя,— говорила Кэт 31 августа, за ужином, с тревогой глядя на дочь,— я места себе не найду от беспокойства…
— Перестань, мам, ты привыкнешь,— произнесла Мэгги увещевающее,— для тебя это тяжело, я понимаю, да и мне будет нелегко – но ведь когда-то это должно было случиться, верно?
