Вот только ветер, еще вчера дувший в нужном направлении, сегодня обманул. Штиль.

Гребцы разобрали весла и, усевшись попарно, короткими рывками гнали шнек, сквозь застекленевшую воду.

- Франк! - грянул от кормы голос Хелега. - Нечего прохлаждаться. Садись на весло.

Сбросив камизу, Роберт в одних штанах плюхнулся на скамью рядом с жилистым, беловолосым норманном и ухватился за ходящий ходуном брус. Сначала весло вырывалось из непривычных рук, но Роберт быстро приноровился. Норманн, с недоверием косивший поначалу в его сторону, вскоре перестал обращать на соседа внимание.

Спина и грудь вскоре покрылись потом. Согнутой в локте рукой Роберт откинул назад мокрые волосы. Сейчас он наверстывал два дня почти полной неподвижности.

Работа была в радость. А кое-какой ветерок сладко холодил влажную кожу.

Солнце подкрадывалось к зениту, когда внезапно налетевший порыв ветра толкнул перегруженный шнек в корму.

- Суши весла, - заорал Хелег. - Ставь парус!

В мире бескрайней воды, куда Роберт попал впервые, все менялось очень быстро: только что шнек ковылял воробьиными шагами, подталкиваемый, единственно, человеческой волей, но хлопнул парус, поймал ветер, и команда тут же разбрелась.

Каждый занимался теперь своими делами. Роберт отошел в тень и уселся на бухту каната.

- Франк! - окликнул его сосед по веслу, - Иди, поешь.

Кусок пресной лепешки и глиняная плошка с водой голода, конечно, не утолили, но чуть притупили. Рачительный Хелег рассудил: пассажиру сойдет тот же рацион, что был у команды. Разносолов ожидать не приходилось.

На корме, недалеко от которой устроился со своей лепешкой Роберт, раздались сначала возмущенные, а потом восторженные голоса:

- Течь! Бочонок течет.

- Да это не вода - вино!

- Какое еще вино? - голос Хелега без труда перекрыл крики гребцов. - Бади, откуда взялся этот бочонок?

- В порту перепутали. О, кормчий, смотри, они действительно не врут - правда, вино. Только бочонок худой. Эй, посмотрите, все вытекло или еще осталось?

- Осталось! Течь совсем маленькая.

Хелег подошел поближе и с сомнением уставился на пузатую емкость.

- Кормчий, зачем добру пропадать?

- До берега не дотянет?

- Нет, мы переворачивали, с другой стороны еще больше течет.

- Ну, ничего проклятые сарацины не сделают путем, сколько вина потеряли!

- Ладно, - махнул рукой Хелег. - Не пропадать же добру.

Донышко дармовой бочки выбили одним ударом. Тут же к разливальщику, лохматому парню в грубой полосатой рубахе, встала очередь.

Роберт не прочь был бы промочить горло благородным напитком, да не захотел толкаться среди команды. Проглотив остатки воды, он пошел к себе. Догнал голос соседа-гребца:

- Иди, вина выпей.

- Не хочу, - коротко отозвался франк. Обернувшись, прежде чем забраться в свой закут, он увидел, как Хелег отстраняет протянутую ему кружку:

- Пейте сами эту сарацинскую мочу. Меня с нее пучит.

- Франк, франк. Вставай. Беда! - слова совпадали с короткими тычками в плечо.

Роберт таки задремал.

- Что случилось? - голос со сна хрипел.

- Беда, - говоривший выбрался из каюты. Роберт наконец разобрал, что это был сосед по веслу. Голос тревожный. Отойдя немного, человек развернулся и, расставив ноги пошире, встал пружиня коленями. Впрочем, так удобнее стоять на шаткой палубе. Показалось, однако, что он вот-вот выхватит нож из-за пояса.

Стоило Роберту выбраться из каюты, человек закричал:

- Хелег! Этот проснулся!

Пока расхристанная, широкая как винея фигура надвигалась с кормы, Роберт успел отметить жуткую несуразность: из подвижных фигур на доске остались трое - кормщик, гребец и он, бывший граф Парижский. Остальные по большей части лежали под лавками, некоторые полусидели, привалясь к борту. Спят? Умерли? Рассмотреть не успел, кирпично-красная физиономия Хелега с выпученными белыми глазами придвинулась вплотную, пришлось даже отступить.

- Ты! - хриплый рык накрыл Роберта как шквал. - Ты, паскуда, отравил людей!

- Рехнулся?

Меч перед выходом в море, блюдя порядок, у Роберта отобрали. Впрочем, и остальные могли похвастаться только кинжалами. На погрузке к нему не приставали с мелочами и по тому, нож, сохраненный от посторонних глаз, ждал за голенищем.

Если обезумевший бугай нападет, останется - выхватить короткое почти без рукоятки лезвие и обороняться им. Хотя, это все равно, что выходить на бегемота с плетью.

Роберту казалось, схватки не миновать, когда от кормы прокричал гребец:

- Пapyc в кильватере! Парус!

Отпрыгнув на безопасное расстояние, норманн обернулся. Самое время достать нож из-за голенища, но уже начавший движение Роберт замер внаклон. Ему в грудь смотрела короткая стрела с широким наконечником. Гребец держал франка на прицеле.

С такого расстояния стрела прошьет насквозь. Роберт широко развел руки и начал осторожно распрямляться.

- Я спал. Ты меня только что сам разбудил, - говорить приходилось тихо. Только повысь голос, и нервный стрелок тотчас отреагирует.

- Ты отравил вино!

- Никого я не травил.

- Больше некому.

- Да я в глаза того бочонка не видел!

- Зато ночью по палубе шлялся.

- Ну и что?

- Мог в вино зелье подсыпать, - но голос уже не такой уверенный.

- Вы же на тех бочках сидели и эль пили. Как я мог, к примеру, тебе под задницу забраться?

Руки державшие лук чуть ослабили хватку. Черная оперенная смерть перестала подрагивать. Роберт тоже немного расслабился, и как оказалось - зря. С кормы, изрыгая проклятия, возвращался Хелег. Теперь уже и Роберт смог разглядеть мелькающий в кильватере парус.

- Я тебя на куски порву! - ревел норманн, намереваясь тотчас исполнить угрозу.

- Не будь дураком! - Роберт понял, что терять ему нечего. Осталось уповать на оголтелое нахальство.

- Кто дурак? Я - дурак?!

- Ты. Убьешь меня, на одного бойца меньше останется.

- Тебе жизнь оставить, сарацинский прихвостень? Тот-то, смотрю, они вокруг тебя увивались. Продал христиан, падаль!

А парус между тем приближался. Не разбиравшийся в судах Роберт и то сообразил, что догоняет их не европейский корабль. По мелким волнам неслась длинная, ощетиненная косыми парусами, лодка сарацин.

- Хорошо, договорились. Ты меня разорвешь на куски и рыбам скормишь, - Роберт закричал, в надежде, хоть так достучаться до кормщика. - Только знай: меня точно так же три года назад сарацины подловили. Отравили весь отряд. Меня сонного взяли. Потом - плен. Если не будешь дураком и дашь мне оружие, попробуем отбиться, или хоть захватим с собой побольше, ясень битвы, тупоголовый!

Роберт прокричал все это на одном дыхании и почти как чудо понял, что гримаса бешенства меняется на лице Хелега на более осмысленное выражение.

- А почем я знаю, что ты не врешь, - все еще грозно, но уже без надрыва спросил кормщик.

- Тебе решать. Они уже близко. Доставай оружие.

- Чтобы ты меня же им в спину ткнул?

- Поставь своего человека с луком, пусть меня стережет.

- Делать ему больше нечего! А ты что скажешь, Орм?

- Не мог он отравить вино, - уверенно проговорил гребец. - Я за ним всю дорогу присматривал.

- А заранее сговориться?

- Не скажу. Не знаю.

Уверенный голос Орма возымел таки действие. Хелег уже не пер как бык на красное, заоборачивался, оценивая обстановку. Время поджимало. Хищная лодка все ближе и ближе подбиралась к беззащитному шнеку.

- Побожись, что не ударишь в спину, - наконец выдавил кормщик.

Что ж, подумал франк, это самое разумное, и широко перекрестился ладонью.

- Я, рыцарь Роберт Робертин, клянусь что буду драться плечом к плечу с тобой Хелег и с тобой Орм, кто бы на нас ни напал.

Кормщик хмыкнул.

- Орм, доставай мечи, да присмотри за рыцарем. Если что - кончай.

И это - правильно, - подумал Роберт, вслед за Ормом пробираясь к трюму.

Черной звенящей кучей на палубу легли кольчуги, следом Роберт принял из рук Орма огромный двуручный меч, за ним брякнул меч поменьше, но тоже тяжелый, массивный.