— Бесит Бэн! Бесит его подружка! Он бегает вокруг нее как павлин, хвастаясь. Будто она божественное провидение. Будто добился лучшей из женщин! А она ж пигалица, выеденного яйца не стоит. — Кажется, Анжело говорил со своей опустевшей кружкой.
— Слышу нотки зависти.
Анжело посмотрел на Ларса с призрением.
— Какая зависть! Не смеши. Она совсем ребенок!
— Ты говорил, что твоя первая жена была тринадцати лет, когда погибла при неудачных родах второго дитя.
Анжело бросил на собеседника еще более презрительный взгляд. Разговоры о человеческой жизни его расстраивали. Вряд ли это касалось каких-то приятных чувств, связанных с погибшей женой. Но воспоминания навивали на него чувство вины. Он сам не был уверен перед кем и за что он провинился. Он уже сто шестьдесят лет как раб великого вампира и мысли о погибших от голода родственниках и брошенных детях не должны были его беспокоить... но беспокоили.
— Я сам тогда был ребенок, теперь меня интересуют зрелые женщины.
— И все же ты облизываешься, когда смотришь на нее, — Ларс хохотнул, уходя от точного удара в ухо. — Забери ее себе, что тебе Бэн, он лишь красуется и прикрывается Катериной, сам же ничтожество.
— Не говори ерунды! Дита выводит меня из себя своим неповиновением и самоуверенностью! Я бы отодрал ее просто для профилактики, но с каждым днем мне все противнее от ее общества и хочет просто убить!
— Тогда я заберу ее себе
— Ларс! Какого черта. Тебе-то она зачем?
— Так значит, ты все же заинтересован?
Проницательность Ларса его добивала. Нет, Анжело совершенно не привлекала юная инфанта, но желание обставить Бэна было настолько велико, что Анжело не терпелось сломить гордыню красотки и сделать ее своей рабыней, лишь бы доставить наглому гулю Катерины хоть какие-то неудобства. Когда старший гуль только встретил Диту, ему понравилась девчонка, но это было до того как она стала встречаться с Бэном и до того, как Анжело услышал как девушка поливает грязью Вильгельма. И до того, как она накормила его лошадь земляными орехами, от чего зверюга поносил неделю.
Конечно, Анжело завидовал Бэну, во всем завидовал, а теперь Бэн еще и ухватил маленькую красотку. Но Дита была ребенком, отвратительно воспитанным, наглым, бестактным и озлобленным. Анжело сам приложил некоторые усилия, чтобы она относилась к нему подобным образом. При первом ее появлении он вел себя с ней очень сдержанно, показывал, что заинтересован в отношениях. Точнее, нет. Анжело открыто сказал Дите, что заинтересован в ее теле. Девушка же открыто послала его чистить стойла.
Если бы сейчас Диту пригласила его к себе, Анжело бы не отказался. Но она никогда этого не сделает. После всех их ссор и перебранок она его ненавидела, и всегда говорила об этом. И Анжело ненавидел Диту не меньше. И сейчас, даже из принципа настаивать не хотелось. Скорей бы Карл увез ее, и девчонка убралась из его города.
— Ну, так что? Могу забрать себе?
— Забирай, — буркнул Анжело. — Я вижу, как ты хищно на нее смотришь. Только кровь «бездонного сосуда» тебе не подойдет.
— Может, поспорим на кружку эля, что очень скоро я уложу ее в постель! — Ларс проигнорировал реплику о крови девушки.
— С тобой спорить бесполезно! — Анжело вспомнил сотни проигранных кружек, Ларс умело соблазнял любую. — Хотя знаешь, на нее поспорю. И давай так, если я получу ее первым, ты проставляешься мне!
— Согласен! Но на войне все средства хороши, — Ларс допил свой стакан и, поднявшись, похлопал друга по плечу, — я бы на твоем месте не уступал ее Бэну. У меня, знаешь, другие предпочтения, но пару раз я проследил за ними, в страсти инфанта прекрасна.
Анжело густо покраснел. Несколько раз он подсматривал за парочкой. Не специально, но Бэн настолько любит покрасоваться их связью, что даже двери не закрывает. В тот момент это сильно задело Анжело, но старший гуль этого не показал. А к Дите стал относиться еще более жестко, отталкивая лишь сильнее.
Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. Вечность. (Бэн)
Спустя более чем три года близости и общения с принцессой Бэну хотелось, чтобы его сердце успокоилось. Его чувства немного утихли, стабилизировались, но юноша невероятно сильно привязался к Дите. Могли ли сосуществовать годы и мгновение? Ему было слишком комфортно с ней рядом.
В моменты одиночества и тоски всегда появлялась прекрасная девушка. Дита просто сидела рядом, болтала о своих женских глупостях, грела его постель. Он обращался с ней как со своей собственностью, распоряжаясь ее мнением, временем, желаниями. Но Дита, казалось, не возражает. И юноша был счастлив, что рядом с ним есть послушная собачка, лающая, когда ему угодно и вторящая, преданно смотря в глаза. Он не мог представить и недели без нее. Если девушка была слишком занята и не приходила несколько дней подряд, он начинал сходить с ума, и сводить с ума свою напарницу – Ангелину.
Дита стала очередным наркотиком. Коитус – наслаждение. Коитус – приносит удовольствие. Дита – коитус и удовольствие.
Бэн восхищался ее красотой, считая ее идеалом, безупречной. Несмотря на очень высокий рост и узкое, подростковое тело он был уверен, что красивее лишь Катерина. И Бэн поражался ее умом. Юноша знал, что Дита намного умнее, чем пытается казаться. Он даже представить не мог, сколько языков она знает и сколько книг читает. Дита поглощала любою информацию с не меньшей страстью, чем забавляла его в постели. А за три года он смог научить ее всем премудростям любви.
Дита видела в Бэне и Ангелине единственных своих сторонников и друзей и очень ими дорожила. И хотя многие считали, что у нее вздорный характер, для людей, ставших ей почти как семья, которой, по сути, у нее никогда не было, она сдерживалась. Кроме того, Бэн и не замечал, когда она спорила с ним, возражала или пыталась идти наперекор. Бэн оставался при своем мнении, не обращая внимания на ее слова, не считаясь с ней. Гуль жил в твердой уверенности, иллюзии, что Дита довольна их союзом не меньше чем он. Дита же была с ним, лишь по приказу Джетта. За годы дружбы и любви она так же привязалась и привыкла к старому и антисоциальному слуге Катерины. Но принцесса прекрасно понимала, что рано или поздно эти отношения закончатся. И хотя ей не хотелось бы, чтобы это случилось, Дита словно сохраняла пути для отступления и не открывалась Бэну, сдерживая и свои чувства, мысли и проблемы.
Почти каждое утро, после рассвета Дита прибегала в крошечную коморку в солдатских казармах, рядом с северными сторожевыми воротами. Ангелина в это время как раз вставала и уступала лежанку брату. Дита забиралась в его постель и зарывалась носом в плечо. Бэн поглаживал ее волосы, и целовал в макушку, вместе они засыпали. Перед обедом Ангелина будила парочку, и пока гули Катерины занимались готовкой еды для Диты и друг друга, девушка рыскала по столу, собирая информацию из писем, что разносили Бэн и Ангелина по приказу Катерины и Вильгельма.
Дита научилась пользоваться магией и могла читать запечатанные письма. Пробегая взглядом лишь мельком, она запоминала все важные детали, и раз в неделю составляла подробный отчет для своего хозяина. Ангелина, казалось, успокоилась и больше не тревожилась, что девушка остается одна в их комнате, словно окончательно забыла о том, какую опасность может Дита представлять.
После обеда, который напоминал приятные семейные посиделки, Бэн отправлял Ангелину разносить почту, а сам оставался с Дитой и еще пару часов они проводили в постели. После Бэн отправлялся по делам, на обходы, тренировался сам или тренировал Ангелину. При этом Диту он таскал за собой, не отпуская, чуть ли не держа ее за руку. Успокаиваясь лишь одним ее присутствием, и становясь очень нервным, когда девушка не могла быть рядом.
Дита следовала за ним, послушно, тихо и верно. Если была возможность, то читала книги и газеты. Если же приходилось бегать по городу, без шанса присесть на одном месте, то Дита рассказывала Бэну о прочитанном, пересказывала прошлые дни, забавляя историями о своих проказах и ссорах с другими гулями, рассказывая только о своих выдумках и о том, как тяжко при этом было врагам. Как в ответ ее наказывали прислужники Анжело, Дита никогда не говорила. Девушка вообще не жаловалась. Ни на что. Пусть то было несправедливое отношение мужчин, голодные недели, холодная комната зимой или обгоревшая кожа летом.
