— От меня всегда было больше проку, чем от тебя! — Обиделась Виктория. — Даже если я найду тебе новых слуг, тебе все равно придется получить на них разрешение. А с делом Густава пусть возятся смертные.

— У меня есть подозрение, что моих и его гулей похитил один и тот же человек. А я не собираюсь спускать смертному с рук пропажу моей собственности!

— Тоже мне, мститель нашелся. И что ты уже знаешь о похитителе?

— Пока ничего. Но он не вампир. Он действует при свете дня.

(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. 6 августа 1808 год. День). Пятница. (Амалия)

Дита переминалась с ноги на ногу рядом с военной казармой уже минут десять, никак не решаясь зайти. Бэн пугал её сильнее и сильнее. Всё такой же молчаливый, мрачный и погруженный в себя, он занимался с ней любовью, затаскивая в постель, как только представлялась возможность. И не говорил ни слова. Ни до, ни после. Лишь ужасные комплименты и комментарии, которые могли бы порадовать глупую девственницу, но Диту лишь выводили из себя. Принцесса не знала, что думать, как к этому относиться, а, главное, удастся ли ей прервать это безумие, когда Джетту надоест её связь с гулем. Если слова Ангелины хоть на половину правдивы, она не сможет уйти от Бэна... живой. А добиваться того, чтобы гуль бросил её, тоже равносильно самоубийству. Может, Дита надоест ему, и все мирно разойдутся?

Девушка с грустью вздохнула, понимая, что тогда потеряет Ангелину, и отношения с Бэном превратятся в каторгу. Надо было выбрать другого гуля, который к ней относился терпимо. Например, Эдварда или Маркуса. Уж всяко лучше – кто-то помоложе и не такой безумный, как Бэн.

Собравшись с духом, она постучала в их комнату и, услышав голос подруги, зашла, натягивая улыбку. Ангелина поднялась и поприветствовала её объятьями. Бэн приподнялся на локтях и махнул ей с постели рукой. Дита ответила таким же взмахом, чувствуя, что интуитивно отступает, словно собирается бежать.

— Немного задержалась, — извиняясь, сказала она тихо Ангелине.

— Ничего. Я так рада, что ты всё же зашла. Мы переживали, что ты снова променяешь нас на книжную лавку, — Ангелина говорила легко и непринуждённо «Мы». Скорее всего, это она высказалась, Бэн же максимум – кивнул.

— Как я могла? — Улыбнулась Дита ещё шире, ещё притворнее.

Бэн повернулся на бок, засыпая, и девушка облегчено вздохнула, словно избавилась от тяжелого груза. Сев рядом с Ангелиной, она попыталась отвлечься болтовней с подругой, сплетнями, шутками. Лишь бы не думать о Бэне.

Через пару часов Дита действительно успокоилась. Она корректировала работу Ангелины и рассказывала о последней прочитанной книге. Женщина дала ей кусок сырой картошки, и Дита её с удовольствием жевала. С Ангелиной было хорошо. От неё исходил покой, и в ней ещё была жизнь, которой совсем не чувствовалось в Бэне. Лучше б она с ней сблизилась!

— Как у вас с Бэном? — Вырвала Ангелина её из приятных мыслей. — Он к тебе очень внимателен.

Дита решила не отвечать на эту фразу. Особого внимания со стороны старого гуля она не заметила. Даже наоборот, он словно стал её сторониться. Но ей это было лишь на руку. Лишнее внимание было ни к чему.

— Он сильно изменился за последние три недели, — продолжила Ангелина. — Очень радует. С ним стало намного легче, — женщина улыбнулась и внимательно посмотрела на Диту, от чего девушке сразу захотелось сбежать.

— Расскажи, как у тебя с ним было? — Спросила Дита, словно мало кошмаров про Бэна слышала.

— Ты хочешь про это слушать? — Удивилась Ангелина.

— Да, очень.

— Ммм, — Ангелина задумалась, смотря на потолок, — всё было внезапно и незаметно. Наполеон вошел в Берлин, и город был в ужасе. Катерина с ног сбивалась, пыталась сделать всё и за всех. Мы с Бэном помогали, как могли. Не спали почти две недели, трудились и ночью, и днём. Приходилось и в городе всё налаживать, и писем гору писать. Глеб и Глен помогали с почтой, Бэн ругался, что они снуют у нашего дома. Все были на пределе. Нам, наконец, выдался день, чтобы выспаться. А проснувшись, Бэн стал вести себя как-то странно. Улыбаться мне, протягивать руку... В общем, был любезен и вежлив. Говорил приятные вещи, разные намеки делал. Я была смущена. Обычно я вообще женщиной себя в его обществе не чувствую. Потом была ещё одна сумасшедшая ночь в огне. А, когда мы вернулись домой, он стал... Так нежен, — Ангелина запнулась, поглядывая на подругу, — сама не помню, как оказалась с ним в одной постели. Опущу детали, — откашлялась она, — но на следующий день он опять меня не замечал. Словно и не было ничего. Я немного расстроилась. Пыталась привлечь его, делала всякие приятные мелочи, трудилась и старалась больше обычного. Потом попыталась сама к нему в постель залезть, а он просто оттолкнул меня и сказал «не хочу». И уснул. Я рассердилась, потому что он мной воспользовался, а, когда этого захотелось мне, не пошел мне на встречу.

Она вздохнула, прерывая рассказ. Дита подумала, что это уже конец, но Ангелина продолжила:

— Следующей ночью мы нарвались на какую-то агрессивную компанию. Простые смертные. Французы. Катерина разозлилась и стала их истреблять. Они открыли огонь, и Бэн... Он просто прикрылся мной. Схватил за воротник и выставил перед собой, как щит. По счастливой случайности в меня не попали, но я была в ужасе. Вернулась домой и ревела несколько часов. Не только потому, что Бэн отказался спать со мной, а потому, что не видел во мне человека, не видел равную. Я – лишь предмет, которым можно воспользоваться для того, чтобы защититься от пуль или чтобы удовлетворить свои желания. Я обиделась на него. Сильно. Скорее, даже разочаровалась. Прошло какое-то время. Бэн приводил своих подружек к нам. Всего пару в месяц, но я знала, что он и у Марианны задерживается, и к вдовам бегает. И почти все его подружки были в него влюблены. Они в нём души не чаяли, молились и восхищались. А он приберегал каждую с расчётом, что завтра она будет съедена Катериной или другими старшими Вентру. Ты просто попала в удачную струю, давно он никого не приводил.

Дита кивнула. Ангелина, неверно поняв её жест, быстро пробормотала:

— Прости, я не хотела тебя обидеть.

— Что ты, — сразу успокоила она подругу, — как ты и говорила, мои отношения – это лишь тонкая грань за моей любовью к господину, — она подбодрила её улыбкой, и Ангелина продолжила.

— Месяца через четыре всё повторилось. Он вдруг стал внимателен, а через несколько часов мы уже придавались страсти и … Ты знаешь, он хорош. Я целовалась с ним и сказала, что люблю его. Это были просто слова, чтобы показать ему, как мне приятно от его ласк. Он улыбнулся. Очень мило. А следующей ночью он перерезал мне горло и оставил в какой-то канаве.

Дита в ужасе замерла, пытаясь не упустить ни единого слова.

— Катерина потребовала меня, и Бэн привел госпожу к моему телу. За тот год я, наверное, израсходовала всю свою удачу на остаток вечности. Рана была не очень глубокой, и я лишь потеряла сознание. Катерина дала мне крови и привела в чувство. Бэн развел руками и сказал, что я мешала ему работать. Катерина попросила потерпеть. И всё. С тех пор мы так и живем под одной крышей. Он называет меня сестрой и заботится. Но я не позволяю притрагиваться к себе, даже просто намекать. Ничего.

Дита продолжала смотреть на неё расширенными глазами с неподдельным ужасом.

— Прости, кажется, я тебя напугала. С тобой он ведет себя совсем по-другому. Тебя он ценит. Это очевидно, поверь.

— Спасибо, — выдавила девушка, чувствуя, как от страха немеют ноги.

— Что за гадости ты про меня болтаешь? — Спросил Бэн, не поворачиваясь к ним. Он проснулся, а давно ли – никто не знал.

— Ничего, кроме правды, — усмехнулась Ангелина.

— Ну, надеюсь, — Бэн поднялся и улыбнулся сестре в ответ. — Отвези почту и съезди на тренировку к Глену. И можешь не спешить, — говоря последние слова, он повернулся к Дите и уставился на неё так, что у девушки мурашки по коже пробежали.