— Тремеры дадут ему такую власть? После этого никто не явиться в Элизиум!

— Возможно. Но о ритуале будет знать лишь Густав, старейшины Вены, ты, мой друг, и мои дети. — Яснотка потрясла мешочком, что Эрилес вновь заполнила монетами. — Этого мало, Вентру.

Вильгельм кивнул.

Носферату не будут скрывать такую информацию – очень скоро новости разнесутся по Берлину, заставляя всех и каждого вести себя в Элизиуме, как покорная овечка. Густав, и ранее не покидавший особо часто свой дворец, запрется в нем навсегда, уверенный в безопасности и сохранности своего древнего тела лишь в этом месте. А Вильгельму, что занимается внешней политикой, будет дана хоть немного, но все же дополнительная свобода. Информация не стоила тех денег, что Сенешаль заплатил. Но мысль о том, что Густав окончательно похоронил себя в своем убежище, радовала. А любая, даже маленькая радость в их вечной, бессмертной, бессмысленной жизни стоила многого.

Отдав в залог несколько золотых безделушек, Вильгельм поднялся на поверхность. Рассвет неумолимо приближался, заставляя его спешить. Взглянув на часы, Сенешаль пришпорил коня, направляясь в Шарлоттенбург. Он чувствовал, как удаляясь от резиденции Принца, ослабевает влияние отца, но Густав все еще был в нем, струился в нем вместе с проклятой кровью, смеясь над его страхом, смеясь над Эрилес и ее жадностью, смеясь над вопросами, что мучили Вильгельма.

Спустя полчаса Сенешаль устало вошел в комнату в своем убежище.

Палач ждала его, неподвижно замерев у широкой дубовой постели, сделанной специально для любовников. Вильгельм остановился напротив нее, все еще чувствуя раздражение от того, что Густав сковывал его мысли. Женщина приблизилась, откинула короткие пряди с плеча, обнажая для него свою шею. Вильгельм хотел этого, жаждал каждой клеточкой всю эту ночь и все ночи до, но сейчас ему казалось, что Густав заполнил все его тело и, стоит ему прикоснуться к любовнице, Катерина поймет, что ее обманули и рядом с ней другой мужчина.

Вильгельм заглянул в ее глаза, боясь увидеть в них отражение ненавистного Сира, что навязывал ему нежеланные Узы крови. Но в ее глазах он увидел лишь обожание, жажду и желания близости. Палач обняла его и притянула к себе. Вампир облегченно выдохнул, прижимаясь к ее шее, принюхиваясь к запахам улиц и земли. Тугой военный воротник мешал ему, Вильгельм попытался отдернуть ворот и тот с треском оторвался. Этот звук вывел мужчину из себя, и он рванул ткань еще сильнее, отрывая кусок рубашки. Катерина не сопротивлялась, подбадривая любовника улыбкой, и Сенешаль дернул рубашку с другой стороны, оголяя грудь женщины. Чувствуя, как агрессия покидает его вместе с одеждой Палача, Вильгельм разорвал тугой военный ремень любовницы и с наслаждением сорвал с нее штаны. Быстро окинув взглядом грязное, пыльное тело Катерины вампир впился в ее шею, пытаясь успокоить пылающее раздражение.

Палач медленно развязала на любовнике порядком испачкавшуюся верхнюю рубашку, скинула с его плеч плащ и камзол. Катерина стала гладить мужчине спину, дрожа и томно вздыхая при каждом его глотке. Пальцы женщины скользили по Вильгельму, оставляя ледяные следы на его мертвой коже. Сбросив с себя оставшуюся одежду, вампир приподнял Катерину и, прижав к себе, вошел в нее, желая сблизиться, слиться с любимой. Сенешаль занимался с ней любовью, чувствуя каждое движение женщин, наполняя себя кровью Катерины и наполняя вампиршу собой. Палач осторожно покусывала Вильгельма, не глубоко, лишь царапая кожу, и сразу зализывала рану. Мужчине не терпелось почувствовать, как она пьет его, но Палач продолжала дразнить любовника.

— Прекрати, — прошептал Вильгельм, отрываясь от ее шеи, — не пытай меня.

Катерина тихо усмехнулась, продолжая играть с ним.

Сенешаль, крепко сжав ее, стал пить быстрее и сильнее, стремясь вызвать в ней голод и заставить любовницу укусить себя. Наконец вампирша сдалась: зубы Палача глубоко вошли в его шею и Вильгельм с наслаждением отпустил ее, продолжая заниматься с ней любовью и позволяя вампирше пить, сколько ей захочется. Тяжелые мысли покидали его вмести с проклятым витэ.

Когда Катерина насытилась, Вильгельм отпустил ее и упал на кресло, чувствуя безумную усталость, то ли из-за приближающегося рассвета, то ли от груза Сира, наполняющего его вены. Катерина села ему на колени. Прижалась головой к груди, и Сенешаль почувствовал, как она каменеет, засыпая. Вильгельм взял ее мертвую кисть в свою руку и, прижав к своей щеке, тихо произнес:

— Не уходи, — но Катерина уже спала. Мужчина поцеловал ее и, откинувшись на спинку, попытался расслабиться.

Вильгельм знал, что через пару часов Бэн войдет без стука и переложит тело своей госпожи на кровать, оставив Вильгельма в одиночестве на кресле. Знал, что слуга будет мыть ее тело, прикасаясь там, где Вильгельм бы ему никогда не позволил. Что, собрав с пола одежду, гуль выкинет тряпки и принесет вечером новую, не давая Катерине беспокоиться о таких мелочах. А еще Вильгельм знал, что, как только зайдет солнце, он сможет лечь рядом с его любовницей и насладиться моментом ее пробуждения.

====== Глава 2. Испанская Принцесса. Часть 10. Прощай, моя любовь ======

Беты (редакторы): Parenek

(Берлин, 10 мая 1808 года) понедельник

Джетт прибыл в Берлин лишь весной 1808 года. Тремеры долго торговались, но все же приняли условия пирата. Дита сразу после переезда в город должна была быть приготовлена для передачи Карлу, стать гулем Юстициара. Для всех жителей города «бездонный сосуд» была представлена как безграничный запас крови, и с нее было позволено питаться всем желающим. Вентру Берлина были убеждены, что даруемый запас крови, предоставленный Тремерами, – великая честь и большая выгода. О других способностях колдуньи не распространялось, и никто понятия не имел, как Тремеры собираются ее использовать. По требованию Джетта ей была предоставлена относительная свобода передвижения, но в первый год ей было запрещено с ним общаться, так как Карл боялся возобновлению Уз с Бруджа. Через год Джетту была обещана возможность питаться из нее без каких-либо ограничений.

Пират приобрел цитадель Шпандау и расположил «Моргану» в Бранденбурге. Его преданная команда не посещала сушу, так как строгие правила города не позволили ему иметь столько гулей. Тремеры поколдовали над Шпандау и одарили Бруджа некоторым количеством амулетов, которые должны были уберечь его от Алисы и Пифии. Но страх Джетта не прошел. А желания Пифии и мечты о Солнечном городе лишь усилились. Теперь в распоряжении Бруджа был крохотный городок на берегу рядом с его домом, крепкие стены цитадели и защищенное Тремерским волшебством подземное убежище. Немного, но все же больше чем материал, который он использовал на корабле. И Джетт был готов воплощать свои желания.

Максимилиан, гуль Карла и, по утверждению Тремера, бывший смертный маг, получил становление от Юстициара и переехал в Берлин, чтобы иметь непосредственную близость к объекту изучения. Это стало официальной версией назначения молодого потомка Карла, но в действительности Максимилиан должен был контролировать позиции Петра и следить за тайной библиотекой Тремеров, что более двухсот лет назад укрыли в Берлине Тремеры, спасая ее от разорения. О содержании библиотеки знали лишь самые просвещенные, и лишь у избранных был к ней доступ. Но Петр постарался сделать так, чтобы библиотека не могла покинуть город. Кроме Максимилиана к библиотеке и гулю было приставлено несколько наблюдателей. Архонты Тремера всегда находились в Пруссии, пытаясь контролировать Густава. Теперь, как Карл был уверен, с помощью смертной колдуньи Архонты смогут переключиться на смертных политиков, и влиять на город, избегая встреч с жестоким тираном Берлина. Максимилиан, несмотря на юный возраст как вампира, был назначен старшим и ответственным по всем делам «бездонного сосуда», Регентом Берлина и словом Карла, но при этом Максимилиан явно опасался Диты, словно видел в ней конкретную угрозу.