Григорий, показательно щелкнув зубами, перекинулся обратно и невозмутимо потянулся за штанами.

- По сравнению с теми, кого сюда собирается притащить Синдикат, - заявил он, завязывая ботинки, - я – несмышленый щенок.

Председатель оказался человеком не робкого десятка и достаточно широких взглядов. Аргумент был признан убедительным, и уже на следующий день началась эвакуация поселка. Жители разъезжались небольшими группами, кто на рейсовом автобусе, ходившем в Егорьевское раз в день, кто на личном транспорте. Некоторых вывезли в Красноярск в Газелях и Рафиках, доставивших сюда бойцов.

Федор Иванович, а с ним еще несколько охотников, остались в поселке приглядеть за порядком. Впрочем, в боевых действиях они тоже намеревались принять участие. Штаб не зря назначил Марусю комиссаром дружины. Не прошло и двух дней, как оставшиеся егорьевцы украсили свои куртки черно-красными ленточками, а председатель выпросил у девушки почитать раритетное прижизненное издание трудов Кропоткина, с которым она не расставалась даже в походе.

Часть дружины мелкими партиями пробралась в поселок и под покровом ночи принялась за превращение его в укрепленный пункт. В их задачи входило, в первую очередь, отрезать Синдикат с ротой охраны от поставщиков продовольствия и, что еще важнее, боеприпасов. Перекрывать дорогу пока не стали, но подготовили все, чтобы можно было сделать это в считанные минуты.

Остальных председатель отвел к заброшенному полустанку, на который так никогда не пришел ни один поезд. Кирпичное здание вокзала с пустыми проемами окон и дверей, без штукатурки, но под плоской крышей, могло сойти за штаб. В здании имелся и подвал, который вполне годился для укрытия от артобстрелов, и складские помещения, в одном из которых обосновался Карен. Рядом с остовом вокзала, зарывшись в высокую траву чуть не по окна, темнели строительные вагончики. Рельсы уходили с севера на юг – дорога изрядно заросла, но все еще не слилась с тайгой насовсем. Ни Синдикат, ни военные, по словам Федора Ивановича, сюда так ни разу не наведались. Видимо, о существовании ветки им попросту не было известно, а от любопытных глаз здание и вагончики скрывала густая полоса леса.

Лагерь перенесли быстро. Бойцы обустроились в вагончиках – кое-где даже обнаружились железные печки-буржуйки, приехавших из Красноярска с Машей и Саней магов разместили в здании вокзала, закрыв окна дощатыми щитами и набросав лапника на холодный бетонный пол. Майер жаловался на ревматизм, сибирский климат и русскую ментальность, но обратно не просился и желанием загладить ростовские ошибки горел все так же сильно.

Григорий и Карен, обернувшись волком и нетопырем, отправились в разведку. В логово врага даже самые ловкие следопыты влезть пока не сумели. Остальные помогали с обустройством лагеря, а Саня и Бобби отправились с Марусей знакомиться с новыми товарищами по оружию.

В вагончике пахло хвоей, порохом и оружейной смазкой. Возле импровизированного стола, сооруженного из нескольких ящиков, сидел парень в камуфлированной рубахе и штанах и священнодействовал над здоровенным прессом. Слева от него аккуратными кучками были разложены по пластиковым коробками из-под мороженого пули, рядом на полу стоял внушительный короб с пустыми гильзами. Прямые темные волосы время от времени падали парню на лоб, и он отбрасывал их назад нетерпеливым движением головы. На другом ящике стояла на сошках вынутая из кейса винтовка.

- Работаем? – поинтересовалась Маруся, и парень, процедив себе под нос что-то маловразумительное, аккуратно поставил готовый патрон на лоток с ячейками и медленно обернулся к гостям, окинув их насмешливым взглядом черных, чуть раскосых глаз.

- Моя патроны заряжала, - сверкнул широкими белыми зубами парень и кивнул в сторону ящика, - ружье видела? Моя из эта ружье белка в глаза била.

- Врешь! – убежденно заявил Саня. – Из этой винтовки не то, что белку, лису в ошметки разнести можно. Издалека. Я такую только раз в кино видел. И не чукча ты. Со мной в погранцах двое ребят с Чукотки служили, так ты и не похож вовсе.

- Твоя университета с красный диплома кончала и программа много-много писала, - съязвила Маруся, - хватит ваньку валять, тут все свои.

- А Ваську можно? – осведомился парень.

- Ваську валяй, - великодушно согласилась девушка и обернулась к Сане с Бобби.

- Вася Шиянов – снайпер, программист, знаток родной хантыйской культуры и просто душевный парень. А это - его М200.

- Ну, какой я знаток, - смутился Вася, - это дед мой кафедрой угорских языков заведовал и чуть не до гуннов легенды знает. А я так, нахватался по верхам. Зато стреляю, наверное, не хуже прадеда. А он и вправду знаменитый охотник был. Но охотник. Прострелить, скажем, двигатель зенитной ракеты с полутора километров на холодном стволе ему и не предлагали…

Под утро Григорий и Карен вернулись в лагерь, и все собрались в здании вокзала послушать новости. Подозрения насчет целей Синдиката в этом глухом таежном углу подтвердились – ямы рыли по схеме пентаграммы, заливали бетоном и по еще незастывшему чертили каббалистические знаки. Здесь, на природе, никто не утруждал себя тем, чтобы укрыть их от посторонних глаз, в отличие от Ростова, где фокусы силы прятали по подвалам и бомбоубежищам. Нашелся и сам источник – большой черный камень почти правильной овальной формы, по словам Григория так и лучившийся силой. Вокруг валялись остатки древнего сооружения, слегка напоминавшего Стоунхендж, но камни уже вросли в землю, похоже, развалили его уже давно.

После бессонной ночи наступающее воскресенье было объявлено днем отдыха, и все, кроме караульных, отправились спать. Атаку решено было начать в понедельник, в два часа пополуночи, и Маша, впервые со дня отъезда из Ростова, заснула спокойно.

========== 137. Сохо. Манхэттен. Нью-Йорк. Фьялар ==========

После опровержения в новостях сообщения об аварии на Индиан-Пойнт, слухи о том, что на АЭС чуть было не разразилась катастрофа почище Чернобыльской, поползли снежной лавиной. Доверие к масс-медиа уже давно перевалило критическую точку и стремительно катилось вниз. Поговаривали даже, что аварию удалось предотвратить только с помощью «изгнанников». Кто придумал называть этим словом всех, кто был не совсем человеком, докопаться не удалось. Но мысль, что человечество изгнало всех не совсем обычных членов из своих рядов, не только не защитив себя от них, но и лишив их возможности внести свой вклад в общий путь к прогрессу, набирала популярность. Нетерпение настолько накалило общественное мнение, что Конгресс собрался на внеочередную сессию, не дожидаясь конца каникул.

Америка прильнула к экранам телевизоров и мониторов. Речи, прозвучавшие в Конгрессе, одна за другой взрывались, словно бочки на пороховом складе.

Брюс МакГи, которого Конгресс призвал к ответу от имени спецслужб, чуть не прямым текстом обвинил власти в сокрытии информации об «изгнанниках», приведя многочисленные примеры того, как в прошлом те из них, кто действовал на благо страны и народа остались без заслуженной награды, а те, кто совершал преступления, выходили сухими из воды. И только потому, что официально их не существовало, хотя на изучение их деятельности тратились немалые суммы из государственного бюджета.

Картер Вандервейден, которого СМИ политкорректно окрестили «лидером Ночного сообщества Нью-Йорка», в своей речи призвал Конгресс к пониманию той простой истины, что рядом с людьми издавна живут те, кто тем или иным образом от них отличается. И никакой референдум не заставит их превратиться в измышления суеверного разума или плод воспаленного воображения. Вопрос только в том, подчиняются ли они закону наравне с остальной частью населения. Невозможно судить кого-то, в чье существование предписывается вообще не верить.

- Я не спорю, - заявил Картер, - среди нас есть чудовища, чьи преступления заставят содрогнуться самое закаленное сердце. А разве среди вас их нет? Но человечество не принимает закона о самоуничтожении на том основании, что Калигула, Торквемада или Гитлер были людьми в биологическом смысле. Все, чего мы хотим, – признания наших гражданских прав в обмен на готовность нести полную ответственность перед законом.