- Пока не передрались, - девушка чуть надула губы, - кстати, я – Маруся, комиссар отряда. Вот, местами с коммунистами поменялись.

- Тезка, - обрадовалась Маша, и пихнула локтем в бок сидящего между ней и комиссаром Саню, - желание загадывай, между двумя Мариями.

- Я вообще-то Анжела, - потупилась девушка, - но это какое-то… нереволюционное имя.

- Да, не знает молодое поколение про Анжелу Дэвис, - рассмеялась Зоя, - а ведь всей страной заступались.

- Тоже верно, - согласился Артем, - но мы уже привыкли, что комиссар у нас – товарищ Маруся. А насчет дороги, Зоя Сергеевна, вы правы, конечно. История учит, что между своими крови в революции льется даже больше. С врагом подчас договориться проще. Но у нас опыт есть. Положительный.

- Это какой же? – заинтересовался Карен.

- А тебя не удивляет, что тебе тут не удивились? – подмигнул Артем. – Ситуация у нас в Красноярске особая. В городе с конца двадцатых собирались все, кто понял, что правоту не расстрелом инакомыслящих доказывают. Кого сумели, из лагерей выдернули. Кое-кого только перед самым расстрелом или голодной смертью спасали. В основном – ваши Гангрел и Бруха. Товарищ Хайнрих у нас еще в Народной воле на царя покушения организовывал, политкаторжанин со стажем. Ну, и еще есть те, кто помнит прошлое не по фильмам и книгам. Если даже они между собой в конце концов договорились, нам, людям, сам Маркс велел.

- А договорились-то о чем? – с подозрением спросил Григорий. - Не вцепляться друг другу в глотку, пока есть общий враг? Об этом и в прошлом договаривались. Только цену тем договорам мы все знаем.

- Вот и меня интересует, - добавила Зоя, - у вас уже какие-то мысли о «новый мир построим» общие имеются? Или только о том, как «до основания» разрушать будете, а там куда кривая вывезет?

- Имеются, - кивнула Маруся, - Советы возрождать будем. Это, конечно, не наша конечная цель. Мы, анархо-коммунисты, за отмену всякой и всяческой власти вообще. Но Советская на переходной период – это лучший вариант.

- Помню я вашу Советскую власть, - недовольно поморщилась Зоя, - полжизни при ней прожила. И хорошего помню мало.

- Позвольте вам выразить свое восхищение, - улыбнулся Артем, - для своих ста шестидесяти лет вы выглядите просто изумительно.

- Это как? – Маша сделала удивленные глаза.

- А вот так, - ответил Артем, - официально Советскую власть в тридцать шестом отменили, а по существу ее так никогда толком и не было.

- Ну да! – возмутился Карен. – Я тоже помню и заседания Верховного Совета по телевизору, и взятки в местном Совете.

- А чем эти Советы от нынешней Думы или муниципалитетов отличались, кроме названия? – возразила Маруся, - или от Конгресса, Рады или Кнессета? Ах да, еще тем, что выбор был липовый. Но принцип-то угробили, так и не задействовав.

- Какой принцип? – недоуменно спросил Бобби. – Я в университете учил русскую историю, но нам этого не объясняли.

- До тридцать шестого года, - объяснил Артем, - высшим органом власти был Съезд советов. А депутаты туда избирались на всех уровнях. И те, кого на местах выбирали, имели такое же право голоса, как и представители центральных Советов. До сих пор нигде и никогда не было такого полного народного представительства. Когда и кто в последний раз народ спрашивал по поводу конкретного закона или решения? Референдум по любому поводу не проведешь. А эта система могла бы действовать…

- Но не действовала, - кивнул Саня, - а почему?

- Потому что еще в октябре семнадцатого все делегаты съезда, кроме большевиков и левых эсеров, самоустранились, - ответил Артем, - гордо подняв голову, удалились и отсиделись в сторонке, полностью сдав власть большевикам.

- А большевиков вы не любите?- с любопытством спросила Зоя.

- Мы всех любим, - усмехнулся Артем, - если говорить об идеях. А методы, которыми они воспользовались, нам не подходят. Я не верю, что Ленин или Троцкий были от рождения кровавыми тиранами. Да и Сталин вряд ли. Но абсолютная власть развращает. Любой на их месте рано или поздно докатился бы до расстрелов и лагерей. Давить инакомыслящих – очень соблазнительно. Гораздо проще, чем идти на компромисс. Но, если бы тогда…

- История не имеет сослагательного наклонения, - напомнила Маруся, - главное, что мы усвоили урок.

- Надеюсь, - улыбнулась Зоя, - и очень хотела бы проверить это лично. Если доживу, погляжу.

- Доживете, - убежденно заявил Артем, - непременно. В воздухе пахнет порохом, и рвануть может гораздо раньше, чем кажется.

- А пока у нас есть более конкретные цели, - напомнила Маруся, - так что допиваем чай, докуриваем – и спать.

- Слушаюсь, товарищ комиссар, - радостно согласился Бобби.

***

К востоку от Егорьевского темнели поросшие кедром круглые нагорья Заангарского плато. Самха – быстрая горная речушка – весело журчала по каменистому руслу, убегая на юг, к Ангаре. Три десятка бревенчатых изб, крытых тесом, теснились вдоль дороги на Лесосибирск чуть в стороне от речки – весной лесная красавица Самха превращалась в бурный поток, грозивший подтопить погреба даже в самый неснежный год.

Август только перешел на вторую половину, но ночи настали прохладные, к утру тонкий иней серебрил травы, ветерок заставлял поплотнее запахивать куртки. Место сбора назначили на старой вырубке, куда могли добраться грузовики по лесной дороге, не доезжая Егорьевского километров семь, В палатках народ спал, тесно сдвинув спальники, к костеркам тянулись озябшие руки.

Охотничий сезон еще толком не начался, и Егорьевские мужики сидели по домам – мрачные, злые и на удивление трезвые. В сторону новоявленных соседей, разрывших ямами таежную опушку в пяти километрах к востоку от поселка, косили недобрым взглядом. Приезжие наведались в поселок всего пару раз, но впечатление о себе оставили самое пакостное – говорили надменно, глядели свысока, а из сельпо вывезли все продукты, начиная от леденцов и заканчивая просроченной тушенкой.

Кому скормили тушенку, осталось неясным. Солдат, охранявших огороженную колючкой строительную площадку, похоже, держали впроголодь, но излишней дисциплиной не донимали – картошку с огородов они дергали по ночам целыми кустами, а один раз провели дерзкую и удачливую операцию по изъятию тети-нюриного кабанчика прямо из хлева.

Все это рассказал товарищу Артему председатель поселкового совета, приглашенный на секретную встречу в лагерь. А еще председатель рассказал, что представители закупочной компании дали деру из Егорьевска, после того как московский генерал конфисковал скудный запас летних шкурок «на нужды непредвиденного финансирования».

Кого собирался финансировать неугомонный Мякишев выяснить не удалось. Зато из Красноярска передали, что с командиром проводившего тут учения полка Мякишев еще в капитанах разворовывал казенное имущество, и похоже было, что и стрельбы в столь неподходящем месте запланировали нарочно, чтобы дать генералу возможность разжиться маленькой личной армией.

- Вот что, - поразмыслив, сказал Артем председателю, - давайте-ка, Федор Иванович, эвакуировать население. Через пару дней тут будет жарче, чем в Либерии. А в поселке нам придется закрепиться. Красноярский штаб гарантирует прием беженцев, помощь и восстановительные работы в кратчайший срок, если поселок пострадает.

Согласился Федор Иванович не сразу. Соседи, конечно, вели себя не лучшим образом, но подставлять поселок под пушечные снаряды только для того, чтобы поучить их манерам, председателю вовсе не улыбалось.

Решил проблему Григорий. Пока председатель запальчиво объяснял товарищу Артему, куда могут катиться обе стороны намечающегося вооруженного конфликта, атаман стянул с себя ботинки, джинсы и свитер. Федор Иванович, пораженный столь эпатажным поведением, сначала умолк, а потом и вовсе начал ловить воздух ртом, когда под гладкой светлой кожей, стремительно покрывающейся густой палевой шерстью, забугрились тугие узлы мышц, а доброжелательная улыбка обернулась волчьей пастью, скалящейся с высоты более чем двухметрового роста.