Наши автоматчики во главе с командиром роты Мельниковым (он принял командование ротой после ранения Шевченко) вместе со стрелками других подразделений всю ночь проверяли избы, подвалы, сараи, склады, прочесывали лес вокруг села, вылавливая притаившихся эсэсовцев. Одновременно искали капитана Телегина, судьба которого была неизвестна. Автоматчики возвратились в село лишь на рассвете. За ночь переловили немало гитлеровцев. Поэтому, несмотря на усталость и голод, да и промокли изрядно, настроение у них было бодрое. Правда, его несколько испортил прибежавший Юсупов.

— Товарищ старший лейтенант, на подвале много немца, — взволнованно доложил он ротному.

Мельников невольно задумался: «Как же так, осмотрели досконально и вдруг…»

— Где?

— Где генерал!

— Чудно, на КП бригады — противник! — возмущался комроты.

— Товарищи! Побежали! — махнул рукой Мельников. — Оружие у них есть? — спросил он на бегу.

— Автоматы есть, патрона у иха ек — нет.

— Сам-то там был?

— Был, орут «Хайль Хитлер!»

Еще вчера КП бригады разместился в продолговатом здании. Поскольку вход в подвал был завален ящиками, бочками из-под овощей и другим хламом, то его никто не проверял. Вдруг курящий возле него посыльный Юсупов услышал немецкий разговор. Он пробрался в подвал. Там, согнувшись в три погибели и бормоча о чем-то, стояло около десятка эсэсовцев, худых, бледных, долговязых, с дубовыми листьями и буквами «СС» на рукаве, во главе с офицером. Юсупов поспешил доложить командованию об этом. В подвал был послан Мельников. Едва только оказавшись в нем, еще не успев осмотреться в полумраке, он натолкнулся на увешанного несколькими крестами вражеского офицера. Сделав три четких шага вперед, тот вплотную подошел к нему и высокомерно проговорил:

— Мы воевали в Голландии, Бельгии, Франции! В Кшентицах — наше первое поражение.

Ударив себя в грудь и крикнув во все горло: «Хайль Хитлер!», «Хайль Хитлер!», схватил Мельникова за воротник шубы и плюнул ему в лицо. У гвардейцев моментально щелкнули затворы автоматов.

— Не стрелять! — дрожа от ненависти, скомандовал Мельников.

В этот момент другой гитлеровец ударил своего капитана так, что тот покатился в темный угол подвала.

— Антифашист! Антифашист! — пробормотал он и виновато отошел в сторону.

«Гитлеровские вояки начинают лупить друг друга. Это — признак неплохой. Они должны знать о судьбе капитана Телегина», — подумал Мельников и спросил об этом у поднимавшегося с пола немецкого офицера.

— О, капитен, капитен! О, ком, ком! — облегченно заговорил уже совсем другим тоном офицер.

Пленный офицер привел к почти сгоревшему сараю. Там, придавленный толстыми балками, среди одиннадцати сгоревших немецких солдат, лицом к земле лежал гвардии капитан, Григорий Георгиевич Телегин. Его узнали по почти нетронутому огнем лицу и пистолету, в котором не было ни одного патрона.

На допросе пленный офицер рассказал более подробно. Перепуганные эсэсовцы, опасаясь, забежали в темный сарай, где лежали шесть человек своих же раненых. Неожиданно сюда ворвался русский танкист и с ходу уложил из пистолета троих.

В убийстве Телегина эсэсовец так и не признался. Остальные пленные подтвердили, что именно офицер пристрелил нашего капитана и поджег сарай.

К бездыханному телу Телегина подошел майор Платицын. Он сиял свой танкошлем и, переполненный скорбью, задумался. В 1938 году они вместе окончили с отличием Саратовское танковое училище. Два года вместе били фашистов, были неразлучными друзьями. Радость и горе делили пополам.

— Прощай, боевой друг. Мы за тебя отомстим фашистам, — глухо произнес майор. И по его щекам потекли крупные слезы.

— Погибших героев похороним в Новгородском Кремле, — сказал начальник политотдела Жибрик.

Итак, пал еще один крупный опорный пункт гитлеровцев. Когда совсем рассвело, перед глазами открылась мрачная картина. Поле боя изрыто разрывами, исполосовано танковыми гусеницами. Всюду валялись распластавшиеся эсэсовцы. Вся десятикилометровая дорога от Изери до Видогощи была забита исковерканной техникой, брошенным оружием. А сколько было в машинах вещей, награбленных гитлеровцами в Новгороде! Чего только не было там в кожаных чемоданах и тюках.

После боев за Кшентицы фронтовая газета опубликовала стихотворение журналиста Павла Шубина «Гвардейцы». Вот некоторые строки:

Наши потери в танках и личном составе были незначительны. Отличившиеся в боях танкисты и автоматчики награждены орденами и медалями. Командиру первого танкового батальона майору Владимиру Васильевичу Платицыну, командирам рот — капитану Владимиру Григорьевичу Литвинову (посмертно), капитану Григорию Георгиевичу Телегину (посмертно) и командиру танка младшему лейтенанту Николаю Николаевичу Томашевичу присвоено звание Героя Советского Союза.

Составляя передовой отряд армии, бригада после непродолжительной остановки для осмотра и заправки танков продолжала преследовать отступающего противника. Двигались по бездорожью: лесам, болотам и полям — в глубокий тыл гитлеровцев. Мастерски действуя вместе с танковым десантом, передовые части внезапно появлялись там, где враг их не ожидал. Удары наносили быстрые и ошеломляющие.

Противник готовился к встрече на дорогах, а бригада по бездорожью вдруг появлялась в глубоком тылу, перерезала коммуникации, наводила страх, ужасы и панику, громила застигнутые врасплох части противника.

Впереди и по флангам, на определенном удалении, шла наша разведка, возглавляемая капитаном Урсовым. Впереди главных сил, как правило, ехали замкомбрига подполковник Д. Е. Клепко и начальник политотдела подполковник Жибрик с командиром батальона Платицыным. Проехав около двадцати километров, капитан Урсов доложил:

— Товарищ генерал, навстречу со стороны Острова идет противник с противотанковыми ружьями.

— Сколько единиц? — быстро разворачивая карту, спросил комбриг.

— Насчитали двадцать ПТР.

«Примерно рота», — подумал комбриг. К его танку подошли комбаты.

— Так… где мы находимся, товарищ Платицын? — взглянув на комбата, проговорил ом и повел рукой по карте. Видимо, генерал решил проверить, как ориентируется тот. Но майор Платицын в этом деле всегда был на высоте. Кроме того, до войны он несколько лет служил в этой местности. Потому знал ее характер, рельеф.

— Вот в этом квадрате, — показал комбат. — Что вас волнует, товарищ генерал? — вдруг тут же спросил он.

— Меня ничего не волнует. Определил правильно. Хочу просто заметить, что нам нельзя ошибаться, — с еле заметной улыбкой ответил генерал.

— Товарищ генерал, Владимир Васильевич, как и я, — выпускник Саратовского танкового, ориентируется превосходно, — к чему-то заметил начальник штаба бригады Юренков.

— Наши легкие танки идут впереди, а теперь вперед надо пропустить тридцатьчетверки и расстрелять противника. Очень важно взять языка, — приказал командир бригады.

Вскоре противотанковые ружья вместе с расчетами были расстреляны прямой наводкой. В живых остался лишь один фашист. Он, бросив ружье, бежал впереди танка.

— Товарищ майор, разрешите, я его одним выстрелом… — обратился старший лейтенант Мельников.

— Догоню и раздавлю, — грозился лейтенант Романюта.