— Николай, вперед!

Машина вырвалась вперед, но выстрелы ротного были уже не те, что раньше, да и команды непонятные. Комбат Устинников из доклада по рации понял сразу, что состояние Боярчикова ненормальное. Пришлось выводить его из боя.

К 11 часам 24 октября наши наступающие части достигли Яардфьерботна, затем — Эвре Стурскугена. Переправы через ручьи западнее Яардфьерботна на Мюрслет и через залив Бек-фьорд были взорваны. Инженерной разведкой майора Громыко броды не были обнаружены на расстояния в девять километров южнее — и полтора километра севернее Эльбенес. Наименьший уровень при отливе был около двух метров. Командир стрелкового корпуса приказал переправу для танков не наводить и продвижение нашей танковой бригады приостановить. Стрелковые части вместе с отдельным моторизованным батальоном особого назначения (батальон был укомплектован плавающими автомашинами «форд-амфибия»), продолжая наступление, утром 25 октября ворвались в Киркенес.

Итак, Петсамо-Киркенесская операции завершилась. За время боев танкистами и автоматчиками нанесен огромный урон немецким захватчикам. Отличившиеся в боях бойцы и командиры награждены орденами и медалями, а младшему лейтенанту Ашоту Минасовичу Асрияну присвоено звание Героя Советского Союза.

За успешное выполнение боевого задания по освобождению Советского Заполярья Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 октября 1944 года наша танковая бригада награждена орденом Суворова второй степени. Таким образом, на знамени нашей бригады появился третий по счету орден. С чувством большой гордости и воодушевлением встретили танкисты эту награду.

После завершения боевых действий бригада была выведена в резерв ставки Верховного Главнокомандующего. Какое-то время мы располагались в районе Петсамо, а 26 октября передислоцировались в район станции Кола. Так мы оказались в глубоком тылу. Не летают вражеские самолеты, не слышны канонады, выстрелы. Одним словам, началась мирная жизнь в военное время.

Погода тут своенравная. Если под Петсамо стояли солнечные прохладные дни, то здесь бесконечной чередой тянулись сумрачные тучи. То моросит теплый дождь, словно летом, то падает снег.

Как только передислоцировались в новый район, в гарнизонном Доме офицеров города Мурманска состоялось собрание партийного актива бригады, делегатом которого посчастливилось быть и мне. Мы выслушали доклад командира бригады полковника Юренкова об авангардной роли коммунистов в проведенных боях и дальнейших задачах партийных организаций в окончательном разгроме немецких захватчиков. Коммунисты горячо, по-деловому обсуждали доклад комбрига. Было немало предложений, критических замечаний в адрес того или иного коммуниста. Выступление каждого сводилось к тому, что надо готовиться к решающему удару, поскольку армия Гитлера еще не разгромлена. Для этого — немедленно приступить к боевой учебе, включиться в соревнование за лучшие показатели в боевой учебе, внутренний распорядок между подразделениями, батальонами. Собрание проходило целый день, однако времени для всех желающих выступить не хватило. В одном из пунктов решения собрания партактива было записано:

После собрания состоялся концерт художественной самодеятельности личного состава. За сценой предварительно репетировали и тут же выходили на сцену. Сидит ли в танке с тобой рядом товарищ, стоит ли в траншее — неведомо тебе, какой в нем кроется талант. А вот теперь он поет, пляшет или читает стихи. Концерт прошел с большим успехом.

Воодушевленные решением партактива, мы с энтузиазмом приступили к боевой учебе. Занимались в основном днем, но проводились и ночные занятия. По вечерам часто организованно посещали кинотеатр на станции Кола или ездили в гарнизонный Дом офицеров. Времени на этот раз хватало и для учебы, и для отдыха.

Боевые машины сдали другим частям. Все наши танки требовали самого тщательного осмотра и ремонта. Шутка ли! По лесисто-болотистой, гористой местности без планово-предупредительных ремонтов они прошли 1084 километра! Из них 181 — с боями. Все моторесурсы были израсходованы давно, истекли межремонтные гарантийные сроки. Гусеницы многих машин держались на трех-четырех катках. Резиновые бандажи с них слетели давно. Если удалось так долго сохранить боеспособность машин, то в этом была большая заслуга технического персонала бригады. Именно он восстанавливал, а порою «оживлял» их буквально из обломков и снова ставил в боевой строй.

Свирепствовала заполярная зима. Но она нас не пугала. Помпохозы давно позаботились о нас. Одели в белые овчинные шубы, ватные брюки, валенки, меховые танкошлемы, теплое белье. Палатки свои утеплили, заготовили немало дров. И питание было организовано лучше некуда. Около перекрестка дорог, что под Петсамо, совместно со стрелковыми подразделениями захватили у противника продовольственную базу 20 Лапландской армии.

Зима под Мурманском довольно своеобразная. С утра — морозище. Кажется, камень превращается в ледяшку. Над заливом в такую погоду низко стелется густой темно-серый туман. А перед сумерками подует теплый ветер, и снег начинает садиться, таять. Или повалит мокрый снег. Еще позже начинают играть на небе сотни ломаных лучей полярного сияния. В такую пору долго не ложились спать.

Как-то, чтобы рассеять тоску тыловой жизни и отведать какое-нибудь морское блюдо, мы, десять офицеров, решили посетить ресторан «Арктика». Посещение было неудачным. Не успели раздеться, как к нам подбегает директор ресторана и просит:

— Танкисты, помогите!

В ресторане шла настоящая рукопашная схватка: американские моряки били своих же моряков-негров. Как только мы появились, негры сразу приблизились к нам. Американцы посмотрели, что перед ними стоят десять здоровых военных в шубах, черных танкошлемах, и усмирились моментально.

Тут старший лейтенант Жора Иванов своим басистым голосом строго проговорил:

— Господа джентльмены! Хулиганить вам тут не позволим, прошу покинуть ресторан!

Слышим, один из них шепчет: «тэнкерс, тэнкерс». Стало быть, поняли, что мы танкисты, и поторопились в раздевалку.

Наше настроение было испорчено. Выпив по стакану вина и закусив морскими гребешками, покинули ресторан и мы. Больше там мы не появлялись: было противно смотреть на пьяных, задиристых американских моряков. Они всюду пытались проявлять превосходство перед неграми. В городском кинотеатре негры занимали самые задние места. И если кто-нибудь из них осмеливался сесть в середине, то его американцы начинали притеснять.

Около двух месяцев мы настойчиво продолжали занятия. К новому году наш третий батальон занял второе место по боевой подготовке. По вечерам смотрели много кинокартин, слушали концерты. Давно восстановили письменную связь с родными, знакомыми.

Но всех нас тянуло на фронт. Там наши гонят гитлеровцев, а мы занимаемся, да в кино ходим. Счастливые, они в скором времени будут на танках въезжать в Берлин, водружать над рейхстагом Красное Знамя. А мы сидим тут. Эти мысли не давали покоя каждому из нас.

28 января 1945 года. После завтрака командиров батальонов и отдельных подразделений вызвали в штаб бригады. Комбриг дал указание на передислокацию. Во второй половине дня наш воинский эшелон с техникой и танками медленно отошел от станции железной дороги. Подул сильный теплый ветер, а вскоре повалил мокрый снег с дождем. Над Кольским заливом висели низкие черные тучи. Мы покидали край северных сияний.

Перед «Большой Зорькой». — На Берлин! — Размышление после войны.

За ночь Кольский полуостров остался позади, теперь мы ехали по карельской земле. В этих местах за время войны побывал я дважды, но каждый раз — знойным летом. Теперь тут — в полном разгаре зима. Кругом словно все оцепенело в ночной, морозной дреме. За окном нашей теплушки проплывают железнодорожные станции, полустанки, поселки. Белый снег щедро укрыл землю, крыши домов. На бархатисто-зеленых ветках высоких остроконечных красавиц-елей медленно раскачиваются серебристо-белые шапки. Любоваться такой красотой природы — одно удовольствие. Она напоминает мне родные места. И, наблюдая с затаенным дыханием эту красоту, невольно испытываешь тоску по родному краю. В эту пору над скованной морозом родной и милой речкой Юшут склонились одетые в белую пушистую шубу ольха, ивы. Родники Юшута, пожалуй, и теперь не поддаются морозам, никакой силе не заковать их в ледяной панцирь.