Несмотря на все природные катастрофы и нападения варваров, Египет выстоял, он оставался самим собой более трех тысяч лет, пока не влился в римский мир. Религия менялась, но эти перемены не были успешными до прихода христианства. Однако постепенное гибельное растворение египетской цивилизации в более широкой средиземноморской можно наблюдать на примере погребальных традиций фараонов, в фаюмских портретах, которые смотрят на нас с крышек саркофагов в период греческого и римского влияния. Эти чувственные лица входят в обширную галерею персонажей Средиземноморья. Искусство имперского Египта стало одним из провинциальных стилей искусства имперского Рима. Некоторые цивилизации погибают в результате перемен в окружении — иногда вызванных непомерной эксплуатацией со стороны этих самых цивилизаций; другие меняют свой характер, перемещаясь из одной среды в другую; наконец, некоторые покоряются завоеваниям или революциям. Но в данном случае мы имеем дело с исчезновением цивилизации, вызванным размыванием культуры.

Мы строим, чтобы дать живым радость, а мертвым — дом. Огромное количество архитектурных памятников, посвященных гробницам, пантеонам и усыпальницам, отражает это нормальное соотношение приоритетов. В конце концов, мы проводим гораздо больше времени мертвыми. Но ни одна цивилизация не демонстрировала подобное отношение так решительно, как египетская. Похоронная практика именно в силу своей важности не раз становилась предметом революционных изменений, но наше представление о египетской цивилизации в целом определяется прежде всего одним из ранних новшеств в этой традиции. За тысячу лет в древнем Египте была построена почти тысяча пирамид. Но составителей перечней чудес всегда вдохновляли три огромных примера этой традиции, стоящие в ряд в Гизе, в виду современного Каира. И сегодня тот же комплекс захватывает воображение туристов и подкрепляет доверчивость сторонников оккультных чудес. Ибо хотя это старейшее из семи чудес древнего мира, оно единственное из всех уцелело. Построено оно было в середине третьего тысячелетия до н. э. на протяжении трех долгих правлений, чтобы хранить тела трех фараонов четвертой династии: Хеопса, строителя самой первой и самой большой из пирамид; Хефрена, чей монумент, хотя и несколько меньший по размерам, производит более сильное впечатление, потому что стоит на возвышении; и Микерин, который, не в силах соперничать с предшественниками размахом строительства, породил моду на пирамиды меньших размеров.

Здесь ярко выражены все качества, которые восхищают в сооружениях древности: пирамиды очень заметны, поскольку возвышаются на плоской местности и приковывают внимание, как только становятся видны. Они высокомерны, ибо лишь уверенность царей, считающих себя богами, может вдохновить на такое титаническое предприятие. Они внушают благоговение, сверкая в мареве пустыни, ибо кажутся олицетворением духовной силы (или для впечатлительных и доверчивых людей — волшебной энергии). В свое время они были роскошны: одетые сверкающим камнем, увенчанные блестящей верхушкой, возможно, из золота. Они представляют собой вызов природе — рукотворные горы на пустынной равнине, колоссальные камни среди песка, совершенные и точные сооружения в мире, вооруженном инструментами, самые острые из которых — медные. Они не только оригинальны в художественном смысле, но и хитроумны в техническом: архитектурная форма пирамиды родилась сразу в готовом виде. Самая большая пирамида была в сущности и самой первой, потому что ей предшествовали только незначительные эксперименты. Нам так трудно представить себе технику сооружения подобных построек, что она до сих пор предмет ученых споров.

Но прежде всего пирамиды огромны — а в древности первым условием чудесности был размер. Наполеон, взирая с почтением на великую пирамиду Хеопса во время кампании 1798 года, думал, что в пирамидах столько камня, что из него можно соорудить стену вдо!пь всей Франции. Внутри самой большой из них, по современным расчетам, можно поместить римский собор Святого Петра, лондонский — Святого Павла, и еще останется место для соборов Флоренции и Милана. В течение четырех тысяч лет великой пирамиде принадлежала слава высочайшего сооружения мира. Геродот, первый путешественник, оставивший ее подробное описание, положил начало традиции проводить поразительную статистику: туристический справочник его дней говорил Геродоту, что на редис, лук и чеснок для ста тысяч рабочих, двадцать лет строивших пирамиду, было израсходовано пять миллионов фунтов серебра[543].

Самые удивительные особенности пирамид были недоступны древним авторам, потому что оставались сокрыты под самой пирамидой. Наиболее трудная часть работы — выравнивание и подготовка строительных площадок. Основание великой пирамиды отклоняется от идеально правильного не более чем на полдюйма. Квадрат основания настолько точен, что длина сторон в девять тысяч дюймов отличается не более чем на восемь дюймов. Измерительные шнуры и угольники не могли дать такую точность. При возведении стен строители пирамид использовали астрономические наблюдения, определяя направление на север по сечению дуги орбиты одной звезды в северной части неба: ориентация великой пирамиды относительно оси север-юг отклоняется от точного направления меньше чем на одну десятую градуса[544].

Когда площадка была размечена, потребовалось добыть камень и привезти его с дальнего берега Нила. Известняк можно вырезать медными пилами и обрабатывать — это трудоемко, но эффективно — трением песка. Однако гранит, из которого сделан корпус сооружения, как будто не поддается технологии того времени. Плиты весом в пятьдесят тонн и больше нужно было добывать, вбивая еще более твердые камни или делать каким-нибудь абразивным материалом канавки и потом загонять в них клинья. Можно представить, сколько труда для этого понадобилось: на строительство великой пирамиды ушло не менее двух миллионов плит.

Их тащили на салазках по заранее подготовленным дорогам, и колеи все время поливали водой. Для того чтобы перетащить самую тяжелую плиту, нужно примерно 170 человек. Плиты в период самого высокого паводка переправляли через Нил и укладывали у основания гигантского пандуса. Длинные прямые пандусы использовались для подъема плит на нужную высоту: в этом нет сомнений, потому что археологи обнаружили их остатки. Однако чтобы наклон позволял перетаскивать тяжести на самую вершину, длина пандуса должна быть больше мили, и вероятно — это подсказывает здравый смысл, потому что прямых доказательств нет, — камни в самые верхние ряды кладки поднимали дюйм за дюймом, опираясь на прокладки. Блок к тому времени еще не изобрели, а леса, даже если их можно было возвести на такую высоту, не выдержали бы тяжести плит[545].

Массовый труд необходим был только во время нильских паводков, когда крестьяне не могли заниматься своей обычной работой. Было даже высказано предположение, что тайной целью сооружения пирамид была необходимость занять рабочих в периоды безработицы. Армии рабов, действующие под бичом надсмотрщиков, — выдумка, основанная на недостатке информации. Постоянные работники были специалистами. Сохранившиеся надписи на плитах свидетельствуют о профессиональной гордости рабочих каменоломен: «Отряд мастеров: великая белая корона нашего фараона!» Обработка и окончательная шлифовка плит, вырубка внутренних помещений и переходов царской усыпальницы — все это тоже требовало работы профессионалов. Тем не менее пирамиды следует рассматривать как плод жесточайшего деспотизма — потрясающую трату ресурсов ради прославления царей. Сегодня мы склонны считать великие произведения искусства порождением творческой свободы художника. Но почти на всем протяжении истории справедливо как раз противоположное. В большинстве обществ только жестокая власть и чудовищное самомнение тирана или угнетающей элиты были способны подстегнуть усилия и мобилизовать ресурсы для создания великих произведений искусства.