— Финеас! Финеас! Финеас!

Прикидываться дальше было невозможно, он нарочито вздрогнул и широко раскрыл глаза.

— Кто-то звал?

— Надо, чтобы вы еще раз посетили свой другой портрет, Финеас, — сказал Дамблдор. — У меня новое сообщение.

— Посетить мой другой портрет? — скрипучим голосом сказал Финеас с притворным зевком (при этом взгляд его обежал комнату и остановился на мне). — Ну, нет, Дамблдор, я сегодня ужасно устал.

Что-то знакомое почудилось мне в его голосе. Где я его слышала? Но вспомнить мне помешали другие портреты на стенах — слова Финеаса вызвали бурю негодования.

— Нарушение субординации, сэр! — взревел дородный красноносый волшебник, потрясая кулаком. — Неисполнение приказа!

— Честь обязывает нас служить нынешнему главе Хогвартса! — воскликнул дряхлый волшебник, в котором я признала Армандо Диппета, предшественника Дамблдора. — Стыдно, Финеас!

— Внушить ему, Дамблдор? — спросила остроглазая ведьма и подняла необыкновенно толстую волшебную палочку, смахивавшую на трость.

— Ну, хорошо, — согласился волшебник по имени Финеас, глядя на ее палочку с некоторой опаской. — Хотя вполне возможно, что он уже ликвидировал мой портрет так же, как разделался с большинством предков…

— Сириус знает, что не должен уничтожать ваш портрет, — сказал Дамблдор, и я сразу вспомнила, где слышала голос Финеаса: этот голос шел из пустой рамы в одной из спальне на площади Гриммо. — Вы передадите ему, что Артур Уизли тяжело ранен и что его жена, дети и Гарри Поттер скоро прибудут к нему в дом. Вы поняли?

— Артур Уизли ранен, жена, дети и Гарри Поттер остановятся у него, — скучающим голосом повторил Финеас. — Да, да… хорошо.

Он нырнул за раму портрета и скрылся из виду; в ту же секунду дверь кабинета открылась. Профессор Макгонагалл ввела Фреда, Джорджа и Джинни, Рона и Гарри, встрепанных и ошарашенных, в ночной одежде.

— Что происходит? — с испугом спросила Джинни. — Профессор Макгонагалл говорит, Гарри видел, как ранили папу…

— Ваш отец был ранен при выполнении задания для Ордена Феникса, — ответил Дамблдор. — Его доставили в клинику магических недугов и травм — в больницу святого Мунго. Я отправляю вас в дом Сириуса, это ближе к больнице, чем «Нора». Там вы встретитесь с матерью.

— Как мы доберемся туда? — спросил Фред. Сейчас он был не похож на себя. — Летучим порохом?

— Нет, — сказал Дамблдор. — Сейчас это небезопасно, за Сетью ведется слежка. Вы отправитесь через портал. — Он показал на невыразительный старый чайник, стоявший на столе. — Мы ждем сообщения от Финеаса Найджелуса… Прежде чем отправить вас, я хочу убедиться, что путь свободен.

Посреди кабинета на миг вспыхнуло пламя, от него осталось золотое перо, медленно опускавшееся на пол.

— Это предупреждение Фоукса, — сказал Дамблдор, поймав его на лету. — Профессор Амбридж узнает, что вас нет в спальнях… Минерва, идите и отвлеките ее — придумайте что угодно.

В развевающемся халате Макгонагалл устремилась к двери.

— Он сказал, что будет рад, — раздался скучающий голос за спиной Дамблдора: волшебник Финеас снова появился у себя, на фоне слизеринского знамени. — У моего праправнука всегда был странный вкус по части гостей.

— Тогда подойдите сюда, — обратился Дамблдор к Гарри и всем Уизли. — Быстро, пока не появились провожатые.

Они сгрудились возле его стола.

— Вы все уже пользовались порталом?

Они кивнули, и каждый протянул руку к закопченному чайнику.

— Хорошо. На счет три: раз… два… три. — Все исчезли.

— Артур пострадал, выполняя задание Ордена, обстоятельства и без того подозрительные. Это может серьезно повредить Ордену… — пробубнил Альбус, когда мы остались вдвоем.

— Плевать мне на твой дурацкий Орден! — выкрикнула я. — О чем ты тут говоришь! — уже орала я.

— Артур знал, на что идет, — с таким же жаром ответил Альбус. — Вот как обстоит дело… вот почему ты не в Ордене… ты не понимаешь… есть дело, ради которого стоит умереть.

— Тебе легко говорить, тут сидя! — взревела я. — Не вижу, чтоб ты рисковал своей шкурой!

Лицо Альбуса, и прежде бледное, стало пепельным. Казалось, он готов ударить меня, но, когда он заговорил, голос его был предельно спокоен:

— Я знаю, это тяжело, но сейчас мы должны вести себя так, как будто нам еще ничего не известно. Должны сидеть тихо.

В воздухе вспыхнуло пламя, на стол шлепнулся пергаментный свиток, а вслед за ним опустилось золотое перо из хвоста феникса.

— Фоукс! — воскликнул Альбус и схватил пергамент. — Это, наверное, от Молли.

— «Артур еще жив. Я отправляюсь в больницу. Как только смогу, извещу вас. Молли».

— Еще жив… — медленно проговорила я. — Твои планы, Альбус, приводят к потерям. Ты хоть понимаешь, что это живые люди?

— Прекрати, — рявкнул он. — Есть вещи, которые нельзя контролировать. Битвы, которые нельзя выиграть. В конце концов, единственное, что у нас остается — это люди, которым мы верим.

— Он жив благодаря Поттеру, — напомнила я. — И сколько еще жизней нужно тебе, чтобы осуществить свои глупые планы? Ты сейчас напоминаешь мне Тома.

— Все мы люди, — сказал Альбус. — Мы делаем, что должно, когда нам это ничего не стоит, когда честь дается легко. Но рано или поздно в жизни каждого человека наступает день, когда он должен сделать выбор.

— Я прекрасно понимаю, на что ты намекаешь, — сообщила я. — Наши решения показывают, кем мы являемся в действительности, гораздо лучше, чем наши способности. И ты прекрасно знаешь, что я не буду в этом во всем участвовать, — возразила я ему.

— Любой выбор, Адрианна, порождает возможность сожаления. Жизнь без сожаления — это не жизнь. Сожалеешь не о том, чего не сделал, а о том, что мог бы сделать.

— От твоей мудрости меня скоро стошнит, — процедила я. — Я не о чем не сожалею, у меня все с этим в порядке, спасибо. Я начинаю уже задыхаться от твоей философии. Я стала похожа на ведьму от недосыпа. Каждый вечер…

— Тогда ты свободна, — отрезал Альбус. — Мне еще сочинить надо правдоподобную историю для объяснения, почему Артур оказался там. Не представляешь, какие нас ждали бы неприятности — вспомни беднягу Стерджиса…

— Черт возьми, Альбус. Я не одна из твоих слуг, — возразила я. — И прекрати пугать меня.

Я аппарировала сразу же через портал.

На следующий день ранним утром Кингсли сообщил мне, что Артур уже отлично себя чувствует, и как только снимут повязки, он вернется домой.

— Он рассказал, как это произошло?

— Он задремал на дежурстве, а она подкралась и укусила.

— В «Пророке» уже есть об этом? — я указал на газету в руках Кингсли.

— Нет конечно, — сказал он с улыбкой, в которой сквозила легкая горечь. — Министерство не желает доводить до сведения публики, что здоровенная гнусная змея…

— Кингсли! — предостерегла его я и посмотрела по сторонам.

-…добралась до Артура, — поспешно закончил он, но я почувствовала, что хотел он сказать совсем другое.

— Он охранял его? — тихо спросила я. — Предсказание? За которым охотится Том.

— Откуда ты знаешь об этом? — удивился Кингсли.

— Это не важно, — ответила я. — До скорой встречи, Кингсли.

Они пролетели быстро, эти дни, напоенные ароматом сосновых веток и рождественской елки, в трепетном свете елочных свечей, в сверкании блесток и мишуры, — пролетели как во сне, где каждая минута жизни равна одному сердцебиению.

Я это Рождество провела в одиночестве. Мне в то тяжелое время никого видеть просто не хотелось, хотя от компании дедушки и бабушки я не отказалась.

Наверное, только рядом с ними в их доме я чувствовала себя той маленькой девочкой, которой была лет двадцать назад. Да и Рождество придавало какую ту сказочность этому дому. Дедушка всегда украшал дом, а мы с бабушкой нарядили ель. На праздничный ужин бабушка приготовила утку запеченную с яблоками и мы, весело вспоминая былое, просидели до поздней ночи. Я даже расслабилась на какое-то время и забыла, что где-то в Лондоне назревает война.