“Это я виновата… философы страшны так же, как священники. А может, никто не виноват, только человеческая природа, которой вечно мало того, чем она уже обладает”. Беспокойные, великие греки!

Фома искал себе новый дом, как все они – теперь скитальцы…

Скрипнула дверь, и Феодора вздрогнула. Нет, никто не шел.

Но московитка вспомнила, что ее могут застать в любую минуту. Мужа нет, и он вернется, кажется, еще не теперь…

Она уже знала, что ни за что не покажет Леонарду этого письма: действуя точно так, как и хотел от нее Фома. Первый муж продиктовал ей план действий почти полностью…

Когда Феодора встала с места, в голове ее уже созрела ложь, как спелая гроздь. Как и Фома Нотарас - ей, она будет говорить Леонарду полуправду.

Феодора быстро огляделась – и поняла, куда спрятать письмо: она не будет его уничтожать, потому что Леонард свято соблюдает неприкосновенность ее вещей, на что русская рабыня никогда не могла рассчитывать с Фомой.

Феодора убрала письмо патрикия в большую кедровую шкатулку, где среди ее памяток уже хранился перстень Валента. На несколько мгновений московитка сжала в руке холодное золотое кольцо; погладила льва-печатку, и сердце стиснула боль воспоминаний.

Как повторялось ее прошлое! Как повторяли друг друга ее возлюбленные!..

Заперев шкатулку ключиком, который она всегда носила при себе, - на цепочке, на поясе, - Феодора задумалась, стоя посреди комнаты. Потом поняла, что нужно немедленно идти на поиски Леонарда, хотя это и очень страшно… ведь именно так она бы и поступила, если бы была чиста перед своим теперешним мужем!

Кивнув себе, Феодора покинула комнату и быстрым шагом направилась в зал, где сейчас Леонард проводил время с герцогскими гостями.

Леонарда она нашла почти сразу – его легко было найти в любом обществе, так он везде отличался. Критянин улыбнулся ей, отвлекшись от разговора; а потом сразу же перестал улыбаться и шагнул к жене.

Как легко этот человек читал по ее лицу! Любовь умного и чуткого мужчины хуже, чем публичное обнажение!

- Что? Он?.. – быстро проговорил Леонард.

Феодора кивнула.

Не обращая больше внимания на своих собеседников, Леонард схватил ее под локоть и увел прочь. Они остановились там, где никто не мог их слышать, - за какой-то портьерой.

- Он прислал письмо? Угрожал? – спросил комес, пытаясь заглянуть ей в лицо.

Феодора нашла в себе силы посмотреть ему в глаза.

- Нет, - хрипло сказала она. Потерла горло, потом провела рукой по губам. – Фома сказал, что с Александром все хорошо… что он держит его у себя и хочет оставить… сказал, что познакомился с графиней Романо и отвлек ее от нас, - усмехнулась московитка. – Просил не винить Магдалину: будто бы она ни в чем не виновата…

Комес остолбенел на несколько мгновений. Потом отступил от жены.

- И все? – воскликнул Леонард.

Феодора кивнула.

- Ты должна показать мне это письмо… он ведь написал тебе? – быстро спросил критянин.

- Письмо подсунули под дверь, - ответила жена. – Пойдем, покажу.

Они быстро зашагали в сторону своей комнаты.

Войдя внутрь первой, Феодора выбежала на середину, покрутилась на месте… потом ахнула, как ей показалось, правдоподобно. Повернула к мужу лицо – неподдельно встревоженное.

- Пропало!

- Ты его бросила здесь? – воскликнул критянин.

- Бросила…. Очень спешила, - ответила Феодора с видом отчаяния. – Мы ведь у герцога не можем запереться, а я побоялась выносить его наружу…

- Очень глупо, - с сердцем сказал Леонард.

Однако упрекать ее долее язык не повернулся. Можно было представить, что его бедная жена сейчас чувствовала!

Феодора подошла к комесу и бросилась ему на грудь; спрятала лицо. Леонард крепко прижал ее к себе.

- Бедная моя…

Она вздохнула, всхлипнула в его объятиях.

- Надеюсь, что он не солгал… думаю, что нашего сына Фома не обидит, - прошептала Феодора.

Комес застыл. Потом выпустил ее из объятий и спросил:

- Нотарас не обмолвился о том, где прячет его? Ты не догадалась?

- Сказал только, что вывез Александра из Рима, чтобы он жил такой же здоровой жизнью, как раньше… но больше ничего, - ответила московитка.

Леонард долго молчал.

- Ну ничего, - наконец сказал комес. – Мы найдем и ребенка, и нашего несравненного патрикия!

Феодора посмотрела в его полное решимости лицо… и прикусила язык. Может быть, она и попытается убедить своего критянина в том, что Александру лучше оставаться с родным отцом; но никак не сейчас. И вряд ли это получится даже позже… Леонард из тех мужчин, которых не собьешь с курса. Такой же, как и прежние ее мужья.

Но свадьбу они отгуляли с некоторым облегчением… Феодора почти не запомнила, что было на празднике, кроме мельканья лиц и одежд, смены блюд, которые все казались ей на один вкус. Она надеялась, что это не слишком заметно со стороны. Впрочем, посвященные в ее горе не винили ее.

Потом Флатанелосы сразу уехали домой – уехал и Дионисий с семьей; а Мардоний и Рафаэла остались. Валентова сына герцог брал к себе на службу.

Фома Нотарас замолчал, и неизвестно, как надолго, - теперь он обладал всеми преимуществами перед своими благородными и храбрыми родственниками: то, о чем патрикий мечтал всю жизнь.

* Мир вам (лат.)

* Разрешительная грамота от властей, выдаваемая каперам (частным лицам, которые с разрешения верховной власти воюющего государства использовали вооруженное судно с целью захватывать купеческие корабли неприятеля, а в известных случаях — и нейтральных держав. Термин “корсар” появился значительно позже термина “капер”, начиная с XIV от итальянского “корса”: в средние века применялись оба.

* Игра слов: domini canes происходит от названия ордена доминиканцев, в средние века одного из самых могущественных. Доминиканцы вовлекли в религиозную войну и другие концессии, и благодаря им преследование еретиков приобрело большой размах.

========== Глава 158 ==========

- Не знаю, что и делать, - сказала Феодора.

Они с Феофано лежали рядом, укрытые общим покрывалом из тонкой шерсти, - под этим покрывалом совершенно обнаженные.

Дверь, запертая на засов, охраняла их любовь от всех посягательств. Пройдя столько терний, они заслужили уголок, свободный от мужей и даже от детей!

Но освободить от мужей и детей свою голову было совсем не так легко. Лакедемонянка вздохнула, потом вдруг резко встала с постели, отбросив покрывало в сторону подруги; схватив его и прикрывшись им, ошеломленная Феодора наблюдала за царицей.

Была ночь, и только слабый синеватый свет просачивался через колышущиеся занавеси. Сильное тело Феофано казалось совсем темным, будто вырезанным из темного камня.

Лакедемонянка потянулась, выгнувшись в спине; потом вдруг поднялась на руки и, перевернувшись в воздухе, встала на ноги снова.

Она засмеялась, глядя на Феодору, - а потом, оттолкнувшись от пола, опять прыгнула к ней в постель; московитка почувствовала, как от подруги пышет жаром. Феофано поцеловала ее и несколько мгновений сидела, обретая спокойствие. Потом сказала задумчиво:

- Мужчины обычно думают, что, когда мы запираемся, мы делаем это только для разврата… а мы делаем это, чтобы вновь обрести себя и свою силу, которую семьи и другие обязанности отнимают у нас! Когда мужчина уединяется со своими высокими мыслями или со своими любимцами, его никто не смеет беспокоить… а у женщины досуга не бывает, она никогда не может перестать быть матерью и женой! Женщины не могут объединяться так прочно, как мужчины, потому что слишком многое препятствует этому! И прежде всего – не могут объединяться разумом!

- Это верно, - прошептала Феодора. – Только такие мужчины, как Леонард или твой Марк, позволяют это нам…

- Нет, - строго возразила спартанка.

Феодора удивленно посмотрела на нее.