Он улыбнулся с легкой завистью человека, который сам не испытал подобного вулканического чувства – будучи попросту иначе устроен.

- Я искренне рад за вас. Мне еще не доводилось встречать женщин, подобных твоей московитке, - и не сомневаюсь, что Феофано гораздо…

Мелетий осекся.

Конечно, он подумал о том, что одно время повторялось всеми, до кого донесся слух из-за моря, - будто бы Феодора и Феофано диас, любовницы-соратницы, как в древнем Лакедемоне. И, узнав обеих даже немного, готов был поверить этой молве.

Леонард знал, что сам Мелетий имел куда менее невинные пристрастия, чем две подруги-амазонки, - к юношам. Мужеложство, имевшее совершенно итальянский характер: не любовь, порожденная суровыми военными буднями, а распущенность.

Их с Мелетием дружбе это, однако, никогда не мешало.

Мелетий неожиданно помрачнел: он спрятал руки в длинные рукава белой рубашки и скрестил их на груди – таким же движением, как Леонард; только у него это вышло как у черепахи, убирающейся под панцирь.

- Цецилия… она убита? – спросил он вдруг. – Ее дети знают?

Леонард долго молчал. Кто мог навести Мелетия на такую мысль? Он подозревал, что Мелетий встречался с…

- Может быть, и так, - наконец сказал критянин. – Мне неизвестно, как умерла Цецилия Гаврос.

Мелетий кивнул.

- Все равно что убита, - усмехнулся он. – Я догадался, что все семейство Аммониев перешло на сторону турок, кроме этих двоих, брата и сестры… София бежала из гарема, не так ли?

- Так, - ответил Леонард. – Но из Аммониев не все предатели.

И он коротко пересказал Мелетию то, что уже нечего было скрывать. Мелетий слушал очень внимательно, кивал; и, казалось, цепкий его ум с каждым словом Леонарда приобретает все больше зацепок, за которые может ухватиться.

Потом Мелетий спокойно встал и одернул свою длинную рубашку: на ней были вышиты серебром лики каких-то святых с нимбами.

- Я очень признателен тебе за этот рассказ… наконец-то ты утолил мое любопытство, великий путешественник и сказитель, - он покосился на Леонарда снизу вверх. – Я все эти недели ждал от тебя хотя бы малой правды о вас и о нашей империи.

Леонард улыбнулся.

- Прости, если можешь… мне следовало открыться сразу.

Мелетий отгородился от извинений рукой.

- Я все понимаю… понимаю, дорогой друг. Но теперь идем, нам нужно спешить. Констанция, конечно, уже увидела, что нас нет.

Он помешкал, стоя лицом к лицу с Леонардом, - может быть, им еще долго не представится случая поговорить по душам!

- И я никогда не забуду, чем обязан тебе, - наконец произнес киликиец. - Если бы не ты, я не нажил бы себе богатства и не женился на столь знатной госпоже, как Констанция, - улыбнулся Мелетий. – Ты ведь сам понимаешь, какая это…

Удача? Бесспорно, великая удача: даже если Констанция Моро после свадьбы оказалась такова, что Мелетию пришлось прятать от нее своих друзей… и мальчиков, которые появлялись в доме и исчезали. А может, и не исчезали, если были слугами дома, - продолжая служить хозяину и хранить молчание.

- Я тоже никогда не забуду, чем обязан тебе, - проникновенно сказал Леонард.

Мелетий ласково кивнул, погладив его по руке.

- Надеюсь, ты будешь так же охотно принимать меня, как я принимал тебя.

Леонард слегка нахмурился от этого жеста и этих слов – но лицо Мелетия уже было безразлично-любезным.

- Если ты не сможешь отселить детей Цецилии вместе с мужем старшей дочери в ближайший месяц, я буду рад… Ты ведь знаешь…

Леонард кивнул.

- Спасибо, мой друг.

Он шагнул в сторону, намереваясь вернуться в дом; но тут в отрешенном взгляде Мелетия опять появился блеск, и он, повернувшись к другу, живо произнес:

- А госпожа Метаксия Калокир…

Мелетий уже опять употреблял привычное, безопасное имя.

- Госпожа Метаксия пока поживет у нас, под моей опекой, - ответил Леонард.

Мелетий кивнул. А Леонард подумал, что этот киликиец слишком проницателен. Хотя разве сам он не отец троих детей, при всех своих пристрастиях?

Они вернулись в дом, где сразу столкнулись с Констанцией. Госпожа наградила Леонарда таким красноречивым взглядом, что он вспыхнул; и подумал – уж не закрались ли ей в голову совсем нечистые подозрения?

Но уж лучше даже такие подозрения, чем ей узнать правду…

- Мелетий, где вы пропадаете? Я тебя давно ищу, - нетерпеливо сказала госпожа дома, обратившись к мужу и обходя вниманием комеса. – Помоги мне с дорожными припасами для гостей.

- Позволь мне помочь, госпожа, - вступил тут Леонард. – Я рассчитаю все, что нам нужно: только самое необходимое.

Констанция взглянула на него своими серыми глазами с изумлением и возмущением, точно комес вмешался не в свое дело, - конечно, ведь это она была здесь богиней-жизнеподательницей и хозяйкой всех судеб!

Леонард низко поклонился.

- Я никогда не забуду вашей доброты, - сказал он, по-римски переходя на “вы”.

Констанция долго не отвечала, словно даже не услышала, - потом чуть улыбнулась, и взгляд немного потеплел и подобрел.

- Бог воздаст мне в Своей неизреченной милости, если я это заслужила, - сказала римлянка: и перекрестилась слева направо.

Леонард еще раз поклонился; а потом шагнул к хозяйке, по-прежнему безмолвно изъявляя готовность ее сопровождать. Констанция была все еще немного недовольна, но теперь не возразила. Они ушли вдвоем, оставив Мелетия в тягостных раздумьях – он смотрел им вслед, потирая подбородок и переминаясь с ноги на ногу.

- Бедный мой Гектор, - прошептал он наконец. Потом покачал головой и торопливо ушел, помогать людям комеса с лошадьми.

Спустя два часа наконец все было готово. Все были в сборе – проводить уезжающих вышли хозяева и дочь Юлия, которая как раз приехала из дома своего мужа навестить мать. Это была юная женщина, очень похожая на Констанцию, но приятнее ее лицом – может, потому, что в ней было больше греческой мягкости; и волосы были светло-каштановые и волнистые, как у Мелетия в молодости.

Сыновья Гавросов, младшие дети, учились вдали от дома – всем мужеским и всем латинским наукам…

Леонард на прощанье обнялся с Мелетием; хозяин поцеловал руки всем трем госпожам, последней – Софии.

- Если будет нужда, вполне рассчитывайте на меня, - прошептал он своей далекой византийской родственнице.

И София искренне улыбнулась киликийцу – такая улыбка на ее лице появлялась нечасто.

Феодора села в повозку после Феофано, которая теперь на солнце, на свету, постоянно куталась в шаль. Московитка посмотрела в окно, прежде чем задернуть занавеску, - и неожиданно встретилась взглядом с Констанцией: взгляд этот поразил ее в самое сердце.

Серые глаза римлянки были как у патрицианки в цирке – в тот миг, когда она указывает пальцем в землю, приказывая добить поверженного гладиатора. Если бы Феодора подобрала слова, то назвала бы такие глаза голыми – в них отражались все сладострастные палаческие чувства, которые domina дома Гавросов успешно скрывала все эти бесконечные недели.

Увидев, что Феодора заметила ее выражение, Констанция Моро едва заметно улыбнулась – точно так же, как улыбалась Леонарду в ответ на его благодарность.

Потом она отвернулась и, набросив на голову конец своей накидки из легкого газа, ушла в дом.

* Царь острова Итака, участник Троянской войны, прославившийся не только силой и отвагой, но и хитроумием. Был обречен на скитания по морям из-за противоборства с Посейдоном; но даже после благополучного возвращения домой, к верной жене Пенелопе, не обрел мира. Есть несколько версий его смерти, разных и трагических.

* Согласно Гомеру, под стены Трои сражаться за троянцев пришла также царица амазонок Пентесилея со своими воительницами: где и была убита.

* Полулегендарный греческий поэт-баснописец.

========== Глава 137 ==========