Паша сказал что-то толмачу, и тот, поклонившись господину, громогласно повторил пленнику:

- Ибрахим-паша говорит, что твое поведение, юноша, явилось причиной больших волнений в Стамбуле. Мой господин отвечает за порядок в городе и должен строго следить, чтобы подобного не повторялось.

Паша сказал что-то еще; толмач кивнул, словно в ответ на давно известное. Он заговорил с Дарием словно бы от себя.

- Ибрахим-паша и другие слуги великого султана уже потерпели немалый ущерб от твоей семьи, Дарий Аммоний. Говоря по справедливости, вы все заслуживаете казни.

Дарий ощутил, как сердце замерло в груди.

А через несколько мгновений толмач прибавил:

- Но мой господин в своей бесконечной милости готов простить ваши прегрешения, если ты признаешь, что погряз во тьме ложных верований, и добровольно придешь к Аллаху.

Дарий был готов к этому; минуту назад он ощутил себя обреченным, а теперь… почти прощенным… Какая хитрая игра!

Медленно сын Валента поднял голову и посмотрел прямо на пашу.

- Если я приму ислам…

И вдруг голос его окреп, глаза заблистали; даже паша не решился прервать его речь, несмотря на то, что никто на его памяти еще не смел говорить с ним в таком тоне. Никто… кроме родителя этого юнца.

- Ты должен поклясться всем, что для тебя свято, что если я приму ваше учение, ты не тронешь моих сестер и будешь защищать их, обращаться с ними с заботой и уважением! – воскликнул Дарий. - Ты освободишь моих воинов… и откажешься от поисков моего мертвого брата.

Последнее было очень рискованно – но Дарий сказал это.

Спустя несколько мгновений ужасного молчания градоначальник ответил – опять через переводчика:

- Твои сестры будут содержаться, как подобает их положению и происхождению, если они будут во всем послушны и покорны своему господину. До сих пор их неслыханно дерзкое поведение оставалось без наказания, потому что пророк учит относиться к женщинам с мягкостью и милосердием, снисходя к слабостям их природы. Но дольше так продолжаться не может.

Переводчик помолчал, давая Дарию осмыслить слова великого турка, - а потом, недолго послушав своего господина, продолжал:

- Твои воины будут освобождены и войдут в твою личную стражу, если ты пожелаешь.

- А мой брат? – спросил Дарий.

Паша, усмехнувшись, что-то громко сказал толмачу по-турецки - и слуга ответил Дарию:

- Ибрахим-паша не станет больше тревожить прах твоего несчастного брата. Если ты дашь слово не пытаться сбежать из Стамбула – иначе мой господин возьмет назад все свои обещания, как и следует поступать с вероломными людьми.

Дарий взглянул прямо в глаза паше и увидел улыбку, которую тот спрятал в рыжей бороде. Он кивнул с колотящимся сердцем: они прекрасно поняли друг друга.

Потом градоначальник махнул рукой кому-то за спиной Дария; пленника подхватили под локти и вывели из комнаты.

Обряд обрезания над ним совершил Самир – Дарий не знал, смог бы допустить до себя чужого турецкого лекаря; но когда увидел, как этот молодой полугрек приближается к нему, держа в руках кожаную подстилку и нож, то подумал, что Ибрахим-паша вполне способен в отместку приказать сделать его евнухом…

Однако обошлось. Самир был с ним мягок и осторожен, насколько возможно, - а потом удалился, не сказав ни слова.

Дарию нарекли имя Фарид, персидского происхождения, как его собственное, - и оставили ему его волосы. Никто из мужчин в окружении паши не покушался на него. Самир тоже больше не приближался к сыну Валента – но тот чувствовал его дружелюбие и нежное сожаление во взглядах, которые лекарь бросал на юного грека издалека. Дарий догадывался о смысле этого сожаления.

Он почувствовал, что ненавидит доброго лекаря, - как и подобных ему, - больше, чем самого пашу.

========== Глава 106 ==========

Мардоний нескоро узнал о том, какая участь постигла брата, - волнения в Стамбуле происходили постоянно; Микитка молчал, и русские воины, если и знали о случившемся, тоже скрывали это от юного грека. Узнал о Дарии Мардоний с неожиданной стороны.

Однажды, когда он, окончив домашние дела, толокся на берегу среди разношерстных, непостоянных и опасных сборищ, которые всегда наполняют порты, - Мардоний, как и его скифский друг, полюбил смотреть на корабли, - он почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Сын Валента вздрогнул и быстро повернулся; он увидел крепкого загорелого воина в раскаленном солнцем византийском панцире. Тот тяжело дышал и неверяще улыбался, глядя юноше в лицо, точно нашел его, когда уже не чаял найти.

Мардоний понял, что этот человек только что прокладывал путь к нему в толпе.

- Кто ты? – воскликнул юный македонец.

Тут же воин опустил обе тяжелые мозолистые ладони ему на плечи, точно удерживая от бегства. Мардоний дернулся, но сразу затих: он почувствовал в незнакомце друга.

- Нет – это я должен спросить тебя: кто ты? – внимательно вглядываясь в юношу, произнес в ответ воин: несомненно, тоже ромей. – Ведь ты – Мардоний, младший сын Валента Аммония?

- Да, это я! – сказал изумленный Мардоний, который не нашелся за эти мгновения, как ответить иначе.

И вдруг у него ослабли колени от догадки. Он ахнул, схватившись за крепкую руку посланного: конечно, перед ним был чей-то посланник…

- Тебя прислала Феофано? – громко прошептал Мардоний.

Воин замер - а потом резко мотнул головой.

- Пойдем отсюда, здесь заметят.

Он обхватил Мардония за плечи и повлек прочь из толпы; никто не смотрел на них и не слушал. Как им казалось…

Когда они остались одни, Мардоний высвободился из покровительственных объятий: горячие доспехи неизвестного начали жечь его сквозь старый чиненый плащ. И как только его узнали – он ведь с виду теперь бродяга бродягой!

- Так кто тебя прислал? – повторил вопрос младший сын Валента.

Воин быстро огляделся по сторонам, а потом наклонился к юноше и прошептал:

- Твой брат Дарий. Я один из его стражников, которые приехали с ним из имения вашего дяди; сейчас мой молодой господин живет на попечении Ибрахима-паши…

Мардоний молчал, слишком ошеломленный, чтобы отвечать, - а воин вдруг помрачнел и закончил:

- Мой господин теперь магометанин, и у турок его называют Фарид.

Мардоний прикрыл глаза ладонью и беспомощно сел на землю.

- О господи… Владычица небесная, - прошептал он. – Дарий, мой дорогой Дарий!

Юноша всхлипнул. Посланник, понимая его чувства, не пытался его поднять с земли; он присел напротив и мягко сказал:

- Твой брат принял ислам, чтобы помочь тебе и своим сестрам… Иначе было никак нельзя! Как он будет счастлив, когда я скажу ему, что нашел тебя!

И тут Мардония охватило страшное подозрение. Греки были очень коварны – прославились этим по всему свету; ну а турки еще превзошли их.

- Я… Как я могу тебе верить? – запинаясь, прошептал Мардоний. Он неуклюже встал и попятился, в жалкой попытке к бегству, - конечно, если этот воин пожелает, он нагонит его одним прыжком и сомнет, как тигр добычу!

- Придется поверить, - сказал посланник.

Предвидя маневр юноши, он шагнул к нему и легко завладел его рукой; Мардоний понял, что попался.

- Ты и меня хочешь отвести к паше? – безнадежно спросил он.

Может, по дороге удастся вывернуться и сбежать… Но как знать – сколько еще людей паши подкарауливают в засаде?

Воин качнул головой.

- Нет, ты останешься на свободе. Ради этого Дарий и пострадал.

Он отступил от юноши и сложил руки на груди; теперь Мардоний мог бы сбежать, но ощутил, что уже не способен к этому. Его с посланником брата, - пусть даже и мнимым посланником, - за этот короткий разговор связала какая-то нить обязательств, видимая только благородным людям…

- Где ты живешь? – спросил посланник Дария. - Я должен знать, чтобы мой господин мог снова найти тебя.

Мардоний закусил губу.

- Может быть, вам удастся встретиться, - прибавил воин.