Капельки крови закапали на тыльную сторону ладони, сжимающую телефон. Может из носа вытечь столько крови, что человек после этого умрет?
Мальчик сбросил звонок, холодея с каждым пропущенным сигналом всё больше. Только он опустил телефон, а потом снова быстро поднял и принялся оттирать кнопки, как последовал входящий звонок. Увидев от кого, Маю почувствовал резкий приступ головокружения. Звонил сам директор Лотайра. Конечно, присутствие постороннего для него не осталось незамеченным. Или сам директор, или кто-то из его прихвостней выследил Маю. Мальчик хотел притвориться дурачком и сочинить отмазку, на случай, если кому стало известно о его вечерних передвижениях далеко за пределами академии, но нечаянно – видать, со страху – скинул входящий сигнал, едва не выронив в страхе телефон себе под ноги. Теперь директор почти на сто процентов заподозрит неладное. Маю перестал дышать, не сразу сообразив, что неприятное давящее ощущение в груди – это от естественной нехватки кислорода. Теперь что-либо менять было уже поздно, он опоздал уже в тот момент, когда оказался в списке учеников академии. В срочном порядке придется сменить сим-карту, чтобы директор не мог вычислить его с нового номера.
Джинсы промокли: от жидковатой грязи останется след сзади. Царапки на руках покрылись коркой засохшей крови. Трясло от холода. Маю почти болезненно желал рассказать обо всем брату, хоть одному близкому существу – рассказать всё-всё.
Размазывая по лицу пот и грязь, мальчик поднялся с земли. Зарывая пальцы в растрепанные волосы на затылке, перебирал в уме возможные варианты. Думай, голова, думай!
Кровь перестала течь, но Маю чувствовал, как она присохла к коже над верхней губой и на подбородке. Бредя от каменного моста прочь, сквозь заросли, куда-то вперед, боролся со скользким в ладони мобильником.
Когда, минуты через две, ему откликнулся старший брат, медленный твердый голос Эваллё показался самым прекрасным, неизменным и надежным в этом мире.
«Я – Алиса, и я встретил своего Кролика, пожалуйста, помоги мне выбраться отсюда» – так бы, наверное, прозвучала первая реплика Маю, не возьми он себе в руки. Истерики перед братом ему вовсе ни к чему, парень тут же доложит матери, что с Маю стряслась беда… А чего меньше всего хотелось в данной ситуации – это подпускать брата или маму ближе, чем на тысячу километров к директору, академии и этому лесу. Не до конца осознав, что тот, с кем стряслась беда – это он сам, мальчик словно видел себя со стороны, он так и не смог принять происходящее, звероподобные твари до сих пор казались ему результатом вчерашнего баловства с травкой.
Шарик пирсинга на языке отдавал холодным металлом и желчью. По горлу стала подниматься рвота, и, отгоняя от себя тошноту, Маю сосредоточился на звучании голоса брата.
– Здравствуй, я слушаю тебя, – и, не дождавшись ответной реплики, Эваллё забеспокоился: – Маю? Почему ты звонишь на домашний?
– Ты не брал свою «трубку», – борясь с собой, чтобы не брякнуть лишнего, промямлил Маю.
С начальной стадией тревоги парень уже начал допытываться о чем-то, но мальчик его перебил:
– Эваллё, знаешь, я приеду домой. Очень скоро. Через неделю, мне просто надо собрать вещи и согласовать отъезд с учителями.
Разумеется, ничего согласовывать он не собирался, да никто не даст ему уйти так запросто.
Над теми деревьями, под кронами которых проходил Маю, высоко в темном небе вспыхивали золотые звезды, выстраивая за собой мерцающую дорожку. Заметив это, мальчик замер с полуоткрытым ртом. Теперь буквально каждый мог отследить местонахождение непутевого ученика, которому взбрело на ум, что слежка за преподавателями может оказаться прикольной забавой, – стоит поднять глаза на небо и ему крышка.
– Ты не останешься в академии на следующий год? Маю, я кое-чего не понимаю…
Голос брата доносился издалека. Эваллё был сейчас так далеко…
«Я умру здесь», – крутилась в голове параноидальная мысль. «Умру, даже костей не останется, умру в свой день рожденья».
– Я собираюсь уехать как можно быстрее, – заторможено проронил Маю, следя за вспыхнувшей на небе звездой, отбрасывающей золотистые блики на крону дерева. Листья ближайших кустов слабо мерцали, как если бы невиданная бабочка усеяла их своей пыльцой. – Я доберусь на поезде, думаю, где-то к концу следующей недели. Ладно?
– Следующей недели? – в голосе брата послышалось разочарование.
– Я не могу прямо сейчас приехать. Эваллё, но я точно приеду.
– Хорошо, но потом непременно перезвонишь и объяснишь, что ты там придумал. Перезвонишь?
– Ладно-ладно, как только соберусь ехать, обязательно сообщу.
– Завтра твой праздник, у тебя будут особые пожелания на тему подарка?
– Эваллё, забудь об этом. Ну их, эти подарки. Ты ведь меня и так поздравишь, – на мгновение брат отогнал от него скопище тех тревог, что скопились в голове за последние часы. По правде, Маю не был уверен, что вообще доживет до завтра, не то что до поздравлений.
«Мне страшно, мне так страшно…» – вместо этого мальчик поинтересовался делами брата. Эваллё не стал заострять внимание на деталях, кратко рассказав о своем дне.
Его страшно обманули, да что там… всем ученикам с приезда в академию нагло врали, выдавая за правду то, что ею никогда не являлось.
– Маю, ты еще со мной? Да чем ты занят, что не слышишь, о чем я тебе говорю?
Брат что-то говорил всё это время, а Маю благополучно пропустил трёп мимо ушей.
– Извини, мне надо идти. Я напишу на «мыло».
– Пожалуйста. Как у тебя там?
– Отовсюду прёт запах сырости и мокрого леса, – неудачно пошутил Маю, смаргивая слезы. – Какого цвета наш новый дом?
По интонации Эваллё мальчик догадался, что брат улыбается. Маю испытал невиданное облегчение, ощутив эту улыбку.
– Он бежевый, трехэтажный с внутренней отделкой из сосны, с широким крыльцом со стороны внутреннего двора. Четыре ступеньки. Крыша из бледно-серого андулина. Дорожка, ведущая к дому, выложена светлым камнем. Имитация дачного комплекса, куда приятно выбраться на выходные. Просто идеальное место, чтобы скрываться от репортеров. Ах да, у нас есть сад.
Звездный свет заливал округу.
Отстукивая зубами мерную дробь, Маю добавил голосу твердости.
– Пришли мне фотку, я даже не знаю, как он выглядит, не уверен, что смогу сам его отыскать.
– В этом нет необходимости, тебя встретят на станции.
Лес поредел, и впереди замаячили огни школьного двора.
Не имея желания обрывать разговор с братом, мальчик заколотил в дверь черного хода, которую закрывали каждый месяц в разные часы, но в последнее время всё раньше, наверняка, для того, чтобы ученики не разбредались с наступлением темноты. Вскоре замок отперла их школьная сторожила, с возгласом удивления уставившись на подростка. Не извинившись за свое позднее возвращение, Холовора грубо протолкнулся мимо махонькой, сутулой старухи, извечно пахнущей косметическим маслом и деревом, словно от старости она сама пустила корни в школьном коридоре. Старуха не бельмеса не понимала ни по-фински, ни по-шведски, её костяному языку поддавались лишь некоторые фразы из английского, тем не менее, этого было достаточно, чтобы докладывать на учеников. Поначалу старуха еще мелко семенила за подростком, горланя ругательства на своём крикливом диалекте, а потом, видимо, выдохшись, осталась стоять на месте.
– Вы-то уж не лезьте! – резко оборачиваясь, звонким голосом ответил ей на том же языке.
Было уже глубоко до фонаря, что старожила пойдет жаловаться на него. Пускай, хоть всю школу на ноги поднимет!
Миновав застекленную галерею, громко хлопнув дверью, Маю зашел в туалет, чтобы поправить то, что еще можно было поправить.
Из зеркала смотрел подросток с напряженным лицом и прямым, как угольник, носом. Спутанные волосы у основания черепа когда-то были собраны в косу, сейчас почти полностью расплелись, остальные, стриженные, покрывала засохшая грязь. Растянутый пуловер с закатанными рукавами и затасканные серебристо-серые джинсы, с рисунками Анубиса, по бокам украшенные дюжиной дырок. Когда он откинул с глаз челку, увидел округлое лицо с глазами цвета тропических листьев. Лицо нездорового оттенка. Кривая светлая челка лезла в глаза. Правую бровь рассекала титановая штанга.
