– Дамы и господа! – провещал маленький господин. Он стоял так близко, что при желании девушка могла протянуть руку вправо и коснуться его. – Приход этого лета!.. – разносился во всеобщем безмолвии его певучий звонкий голос, – мы ознаменуем еще одним радостным событием!

Тишина усилилась, глава Миран вышел вперед.

Слова Лотайры прокатывались по всей площади громким перезвоном:

– В свете последних событий, я вновь убедился во мнении, что мир и благоденствие для этого леса – наша первоочередная задача, – повелитель тепло улыбался своему народу и гостям. – Прошу вас!

Девушка не поняла, кому предназначалась просьба, в толпе пронеслись восторженные вздохи, тоже совершено неясного назначения.

Икигомисске обернулся вполоборота и вопросительно взглянул на площадь. Ветер трепал края черных штанин.

Гости расступились, и по направлению к столу повелителя вынесли низкий квадратный столик с подушкой.

Всматриваясь в подношение, Фрэя разглядела высокий головной убор из белого материала. За принесшей его женщиной, вышли две других. Одна служанка остановилась по левую руку. На белой подушке определенно что-то было, только Холовора ничего не видела. Пусто? По правую сторону замерла вторая служанка, у той тоже была подушка, только черная. И что, тоже пустая? Странно… белый-черный… Это что-то должно символизировать? Инь и Ян? Только неясно, причем здесь головной убор.

Лотайра пошевелился, готовый продолжить речь:

– Заключенный под сенью вековых деревьев… – неожиданные слова, кажется, долетели до самых отдаленных мест здешних лугов, – брак между человеком и стражем прочнее сплотит наши расы!

Девушка подавилась воздухом. С неимоверным трудом стремясь сохранить благопристойный вид, она расправила плечи, чувствуя, как заиндевели мышцы лица, челюсти перестали слушаться.

– Гостья наших земель из мира людей, Холовора Фрэя и мой приближенный советник сочетаются узами брака в эту чудесную ночь! – прокричал Лотайра, гордо вскидывая голову.

Нервно задергалось правое веко, и Фрэя опустила взгляд на Икигомисске. Его сильно побледневшее лицо окаменело. Это была новость и для него.

Советник расправил плечи, теперь все взгляды были обращены на него.

– Они обменяются кольцами и станут мужем и женой! – радостно изрекал Лотайра. – Свадьба пройдет здесь и сейчас, на праздничной площади по нашему древнему обычаю! А после нас ожидает главное представление ночи!

Сначала толпа помалкивала, как вдруг грянул надрывный женский напев. Пела пожилая японка низким, эмоциональным голосом. Тихо, то громко. А Фрэя как будто язык проглотила, не живая, не мертвая от услышанного.

*

– Сколько? – Маю повернулся к Велескану, который разговаривал по мобильному телефону.

– Прошло только шесть минут, – прозвучал привычный уже ответ. Отведя взгляд от часов, Вел опустил руку на колено и снова заговорил в трубку.

Холовора уставился на редеющую толпу. Эваллё среди встречающих не было. С момента приземления самолета в аэропорту Нарита прошло чуть меньше часа – точнее, сорок восемь минут, почти сорок девять, а брат так и не появился.

Маю сидел на пластмассовом оранжевом стуле, борясь с навязчивым желанием уткнуться носом в колени. Если первые десять минут он вскакивал с места, когда видел похожее лицо, теперь лишь провожал глазами. А похожих лиц оказалось, к сожалению, немало. Ожидание его убивало. Когда мимо проходил высокий брюнет в светлом летнем костюме, сердце готово было вырваться из груди, а в животе всё обрывалось.

– Почему его до сих пор нет? – привязался к Велескану. – Эваллё должен был уже приехать.

– Возможно, твой брат просто застрял где-нибудь в пробке, – последовало замечание. – В такое время все дороги, должно быть, забиты.

– Эваллё пунктуален до мозга костей, – «За что я его так и люблю», – хотел добавить мальчик, но передумал.

– Он выехал бы на три часа раньше и поехал в объезд, я его знаю, – не отставал Маю, нервно барабаня пальцами по коленке.

– Хочешь, дам денег, и ты сходишь, купишь себе что-нибудь?

– Почему всем так хочется меня накормить? – протянул мальчик, откидываясь на жесткую спинку, сплошь в круглых дырках. – Это из-за моего роста? Ни черта я не вырасту, и размер ноги у меня меньше чем нужно, – руки безвольно повисли, потом Маю схватился за края сиденья.

– Подыщи себе занятие, пока Эваллё не приедет, – посоветовал Велескан, тоже устремляя взгляд на толпу.

Холовора сложил руки на груди и покосился в его сторону. Глаза округлились, и мальчик выхватил у Велескана телефон.

– Прикольная труба, где брал? Моей бы трехмесячной зарплаты в мастерской не хватило…

Д’Арнакк устало вздохнул.

– Ладно, сиди. Принесу тебе пожевать.

Маю показал проколотый язык.

Когда Вел ушел, с тоской взглянул на табло на первом этаже. Сзади щелкала касса, покупатели сообщали о своем выборе, продавщица повторяла уже набившее оскомину: «Ирращаймасэ!» [Добро пожаловать!]. С легким щелчком открывалась дверца холодильника с прохладительными напитками. Чем только не пахло: морской капустой, картошкой фри, жаренной рыбой, сахарной ватой, чипсами, зеленым чаем, кофе, остальное смешалось в обалденно-пахнущий хоровод ароматов.

Маю навалился локтями на поручень и принялся копаться в телефоне, беспокойно отрывая взгляд от дисплея каждые полминуты. Вдруг задумался, взгляд остекленел, как бывает, когда подолгу смотришь в одну точку. Он не перестанет волноваться. Пытается себя отвлечь, но всё напрасно. За Эваллё так ноет сердце.

*

Впереди уже маячило здание пассажирского терминала. На часах было только четыре пятнадцать утра. Еще целая вечность до того момента, как он сможет обнять Маю. Целая вечность… чуть меньше пяти часов, но он не мог больше ждать, сидеть-просиживать в своей квартире.

В токийский аэропорт они прибыли на машине Луан Цэ. Так называл свою сослуживицу, платиновую блондинку, Михаил Персиваль. Хотя Эваллё казалось, что женщина, носящая подобное имя, по закону природы должна иметь черные волосы.

Персиваль отправился с ними, как его сопровождающий.

Втроем они направлялись в главное здание аэропорта. Луан Цэ шла впереди, Персиваль замыкал шествие.

Началось всё с того, что у Михаила зазвонил мобильник, и на экране высветилось имя Холовора. Эваллё резко остановился, по телу разнеслось непривычное ощущение, точно энергия уплывает от него к мобильному телефону и обратно, перетекает по невидимым шлангам, мужчина подавил желание выхватить у доктора трубку и прижать к уху. Тут же корпус телефона треснул, звук пропал. В следующее мгновение, прямо у входа, навстречу двинулся отряд японцев в сине-серой полицейской форме с красной плетеной лентой у правого плеча. Эваллё видел их через стеклянные автоматические двери. Изнутри здания сквозь прозрачные стены виднелась асфальтовая площадь, подъезжали, отъезжали автомобили. Внутри сновали люди, рабочие толкали тележки, женский голос сообщал о рейсах и утерянных вещах.

Эваллё отчаянно захотелось, чтобы отец оказался здесь и загородил его от идущих навстречу полицейских. Но шагу он не сбавил. Двери разъехались, и их троицу окружили японцы.

– Пройдемте с нами, – неприветливо отозвался один из них.

– В чем дело? – заговорил Персиваль, выходя вперед.

– Вы арестованы, следуйте за нами, – офицер полиции схватил Эваллё за плечо.

– С какой стати нас арестовывают?! – подорвалась Луан, которую тоже взяли в тиски японцы.

Холовора дернул руку, но добился лишь того, что высокий бледный мужчина в кепи защелкнул на его запястьях наручники. Кто-то толкнул в спину, подгоняя к Михаилу и Луан, сгоняя их в центр.

– Что вы делаете? – опешил Эваллё, глядя на свои руки.

– Вы обвиняетесь в транспортировке запрещенного препарата, – пророкотал бледнокожий великан, на две головы выше Эваллё.