– А прошлые, стало быть, проходили в Китае… – кажется, Вселенная настроена довести его до нервного срыва и всюду пытается вплести любое упоминание о Шенг. Словно взаимосвязанные кусочки головоломки события липли одно к другому, образовывая в голове полную кашу и силясь запутать его еще больше. – Почему именно в год тигра? – пробормотал Холовора себе под нос.

– Да кто ж их разберет, этих японцев. Однозначного ответа на этот вопрос вы не получите.

Сатин уже приготовился при первой же остановке подхватить свой чемодан и уже пешком дойти до аэропорта.

– Странно, что вы не заметили. По всему городу развешаны плакаты.

Такси снова начало буксовать в пробке. Опустив ногу на ногу, обхватил щиколотку, и, слегка откинув голову назад, выглянул в окно. Рядом всё еще торчал двухместный изумрудно-зеленый автомобильчик, при желании можно было дотянуться рукой до его сияющего бока, но единственным желанием Сатина было поскорее выбраться на тротуар, да машины поприжали их махину со всех сторон. И теряя всякую надежду на спасение, Холовора закрыл глаза, однако позы так и не изменил. Может, если ему удастся расслабиться, все эти слова: попытается, удастся, сможет – сами вылетят из его лексикона. Но уже через пару мгновений он распахнул глаза. Сигнальная какофония огласилась громкими выкриками. Группа молодежи в уже знакомых белых футболках с оранжевыми надписями. Ребята шли вдоль дороги нестройной толпой.

– А вот спортивные фанаты, – заметил водитель, отрываясь от изумрудно-зеленого автомобиля.

Едва успев за сорок пять минут до вылета, Сатин влетел в зал прохождения транспортного контроля. В аэропорту царило заметное оживление. Не вглядываясь в лица, мужчина двинулся между рядами очередей на проверку. Навстречу прошла галдящая группа иностранцев. Отстранено блуждая взглядом по многочисленным вещам, которые везли с собой отправляющиеся, краем уха уловил мягкую шипящую речь. Проталкиваясь через толпу, Сатин постепенно подобрался к ленте транспортёра. Миновав группу японцев, он выхватил из массы пестрых красок белые рубашки с оранжевыми надписями. Не иначе, как фанаты тех японских юниоров. Подтолкнув багажную тележку к проходу между транспортными лентами, перевел дыхание и осмотрелся. Двое из службы проверки ковырялись с чьим-то багажом, Сатин даже не взглянул на паренька, стоящего перед ним. С каменным лицом, Холовора изнывал от нетерпения, то и дело выглядывая из-за плеча незадачливого паренька и осматриваясь в поисках свободных мест, но народу везде хватало, из-за чего нельзя было перейти на другую ленту и приходилось ждать своей очереди. Люди в форме хмурились, а Сатин озирался по сторонам. Разделавшись с проверкой, контролеры отпустили паренька, успевшего согнать несколько потов. Сатин подхватил чемодан с тележки и ухнул на транспортную ленту.

– Один чемодан? – спросил контролер. – У вас будут еще какие-нибудь вещи?

– Нет, – оборвал Холовора, показывая бумажник с прижатым к нему паспортом: – Только это. – Нетерпеливо глянул на наручные часы.

– В ручной клади воспрещается провозить зажигалки, – строго напомнил гаваец.

– У меня нет зажигалки, – не совсем понимая, к чему гаваец упомянул про зажигалку, отрешенно пробормотал мужчина, думая об истекающем времени.

Пройдя транспортный контроль, Сатин направился в зал выдачи, высматривая на табло номер ленты, с которой должен был прийти его багаж. Он поравнялся с группой хорошо одетых людей, энергично переговаривавшихся друг с другом. Сатин пропустил мимо себя бодрую группу японцев, улавливая за спиной радостные выкрики «футболочных» фанатов. Взрослые представители вели за собой молодых спортсменов. Отчужденно глянув поверх голов и не заостряя ни на ком внимания, Сатин выхватил обрывки фраз на японском языке. Одинокий турист и японцы миновали друг друга. Отвлекшись на табло, он какое-то время еще слышал их торопливую речь. Направляясь к ленте выдачи багажа со своего рейса, он слышал возбужденные голоса фанатов. Остановился у полосы выдачи, провожая глазами множество всяких тюков, котомок, кейсов и чемоданов, потер лоб, решительно собираясь с мыслями. В широком проходе замельтешили люди, спеша на таможенный контроль. Подхватив свой чемодан, он проверил замки. Обернувшись, Сатин заметил группу черноволосых приземистых японцев у самого выхода из зала, среди них были и рослые представители. Всей толпой проследовав на эскалатор, спортсмены начали скандировать свои лозунги и махать руками «футболочным» фанатам. На верхнем этаже их уже поджидали две улыбающиеся женщины, одетые в деловые костюмы. Кто-то громко смеялся. Женщины приветствовали представителей японского посольства и повели их многочисленную группу по балкону, огибающему зал по периметру.

Возвестили о посадке, но его взгляд был прикован к одному лицу. Темные, выразительно обведенные ресницами узкие глаза на бледном лице, подкрашенные волосы и прямая осанка… Заморгав, он быстро пришел в себя и сорвался с места. Их разделяло с десяток метров по сквозному коридору, один эскалатор. Считанные секунды и драгоценное ведение скроется в коридорах верхнего этажа, направляясь в забронированный японской спортивной фирмой гостиничный номер. Язык точно присох к нёбу, в висках бешено пульсировала кровь, рука сама потянулась вперед, расчищая дорогу сквозь толпу, отталкивая, отпихивая зазевавшихся туристов. Парень слился с толпой, и японское посольство углубилось внутрь терминала. Выкрикивая извинения, Сатин ворвался в массу человеческих тел. Чемодан оттягивал руку, замедлял движение, и помеху пришлось бросить на пол. Взлетев по ступеням эскалатора, резко затормозил на скользком полу. Он замечал встревоженные взгляды на соседнем эскалаторе. Теперь он отчетливо видел каждое лицо, каждый жест… Окружение наполнилось красками, а в воздухе, наоборот, всё будто смолкло. Колотилось где-то в горле, во рту пересохло. Что здесь делает его сын, как Эваллё оказался в группе японских спортсменов, правда ли то, что тот прибыл на соревнования – у Сатина еще будет время подумать, сейчас не это главнее всего.

Платок соскользнул по волосам, открывая уложенную муссом прическу. Обернувшись на бегу, мужчина уловил несколько прикованных к нему взглядов.

– Боже мой! Это же… – замолчала на полуслове девушка у эскалатора, не сводя с мужчины округлившихся глаз.

– «Храм Дракона»! – воскликнула её подруга, хватая девушку за плечо.

Холовора отвернулся и, стиснув губы до боли, преодолел несколько последних ступеней. А на соседнем эскалаторе уже наставили камеры мобильных телефонов.

– Что?! «Храм Дракона»?! Где?! Где?!

Удивленные голоса, как принесенные издалека, касались его слуха.

– Это же Сатин!

– Не может быть! Сатин вернулся! Его не было…

Сатин обогнул внутренний зал, пробежавшись по балкону, пресек малолюдную площадку с прозрачными стеклянными стенами, загнул внутрь, бросился вперед по коридору. Ему чудилось, что эти стены еще отражают эхо японской речи, неожиданно ставшей наиболее важным ориентиром в жизни. Он всё еще улавливал топот каблуков кожаных ботинок, писк подошв кроссовок. Свернул в боковое ответвление, оттолкнулся от стены. Здесь было пусто, лишь громыхание шагов отдавалось от стен. Вероятно, он свернул не туда, но здесь невозможно было заблудиться. Вылетев из другого конца коридора, обхватил пальцами поручни огибающего зал балкона и опустил взгляд: прямо под ним располагалось основное помещение терминала: везде сновали люди, передвигались маленькие фургончики, скрипели тележки, щелкали денежные и кассовые автоматы. Перед Эваллё разъехались стеклянные двери. Японцы проследовали на выход. У тротуара их поджидал высокий автобус, обклеенный спортивными плакатами с колонками иероглифов.

Тяжело дыша, но не столько от быстрого бега, сколько от нервного перевозбуждения, Сатин облизал пересохшие губы.

Эваллё здесь. Эта мысль буквально покорила его. Видеть сына таким – цветущим, радостным, – уже большое счастье. Возможно, он наконец-то начинает просыпаться.