– Почему ты всё поворачиваешь так, чтобы после того, что ты натворил, чувствую виноватым себя именно я?! – взвился Тео. Бесхитростное лицо исказилось морщинами.

– Откуда мне знать, почему так получается! Успокойся уже, никто не собирался умирать, мне только надо было… – мужчина осекся, конечно, он не будет рассказывать всю правду о своих так называемых головных болях первому встречному. Тут его кольнула совесть: ведь Тео не первый встречный, и парень на самом деле за него беспокоился, шутка ли толком не умея кататься на доске, отплыть далеко от берега, да еще на ночь глядя?

Тео, словно не замечая, что с ним происходит, и, не слыша раздраженного тона, пробормотал:

– Я так рад, что ты не утонул.

– …я бы не утонул. Вода не позволила бы мне утонуть, – прошептал Сатин, стряхивая с лица песок.

– Ты очень странный и совершенно ненормальный, – попытался отшутиться Тео. – Наверное, я не имею права тебе указывать. Ты прав.

– Ну что ты мелишь?! – воскликнул Холовора, шумно выдыхая через нос. Сатин расстегнул молнию на спине, освобождаясь от липкой жаркой ноши и смахивая мокрый песок с шеи. – Знаешь… стоит сказать тебе спасибо за излишнее беспокойство.

– Я из-за тебя чуть коньки не отбросил! – китаец хлопнул его по плечу. – Экстремальными видами спорта с тобой лучше не заниматься… возможно, это будет последнее, что я успею сделать в своей жизни… при таком-то попутчике! Вместо того чтобы кататься, я следил, как бы ты не утонул.

Сатин недоуменно уставился на Тео, отвернулся, снова глянул в его сторону, и расхохотался:

– Не городи огород!

– Что с тобой? Ты странно ведешь себя. Я не удивлюсь, если ты снова захочешь искупаться, – парень поднялся на ноги.

– Ты проницателен, но с купанием я повременю до утра. Так и будешь разглядывать меня? Я так тебе нравлюсь? Так ли я неотразим? – сболтнул Сатин, жалея, что не родился глухонемым слепцом, чтобы не видеть укоризненного взгляда Тео, чтобы не слышать яда в собственном голосе.

Это было лишним. Недоверчиво моргнув, Тео перевел взгляд на соседнюю пальму.

– А где твое обручальное кольцо? Ты носил его, не снимая.

– Оставил в номере, – ни один мускул не дрогнул на каменном лице.

– Угу, – кивнул китаец, забирая верхнюю часть костюма и аккуратно складывая, слишком аккуратно, чтобы не выдать своего замешательства. – Я хочу тебе кое-что рассказать. Это не займет много времени. Не из жалости к себе, просто… – Тео испустил судорожных вздох, со всхлипом. Отвел взгляд, пока Сатин переодевался в свою одежду, запыленную и прогретую жаром солнца. – В этом месте у меня совсем нет друзей.

Замерев на месте, Сатин прислушался.

– От родителей я ушел тоже в какой-то степени из-за… самого себя. Словом, как встречный ветер подует. Не знаю, как мне нужно было вести себя. Не уверен, что эта работа меня устраивает. Если бы сегодня утром я не ушел, мне бы… в общем, мне сложно оставить тебя, я думал, время лечит, но, похоже, я крупно влип, – горько усмехнулся парень, усмешка вышла кривоватой и уродливой.

– Ты несешь какую-то чепуху, – вмешался Сатин с горечью в голосе.

– С тобой не соскучишься. Знаю, что ты слушаешь меня. Ты очень хорошо чувствуешь людей, хоть и не всегда слышишь, что тебе говорят, – китаец втянул воздух. – Ты понимаешь, что со мной происходит… я хочу, чтобы ты понимал это. Мне страшно становится, когда ты уходишь, страшно жить без тебя. Это неконтролируемое чувство… первую неделю я с ума сходил. Не смей думать, что я так просто бросил тебя на растерзание всем этим репортерам и полицейским!

– Тео, не надо.

– Нет! Я должен сказать! – вскричал запальчиво молодой китаец. – Я так настрадался из-за тебя! Заключил себя под непроницаемую маску, не позволяя никому проникнуть туда. Это было чудовищно! Я честно пытался утолить тоску… Я же вижу каково тебе пришлось и не пытаюсь от тебя ничего скрыть, но, похоже, я все равно не могу заслужить твою откровенность.

Фонари освещали прибрежную полосу, подсвечивая песок и кромку воды.

– Откровенность?

– Рана, которую я нанес тебе… такая глубокая? Мне неважны слова, я могу верить тебе или не верить, но моей вины это не загладит. Я бросил тебя в самый тяжелый период, и никогда не прощу себе этого. – В его голосе захрустел лед: – Они ставили над тобой эксперименты? И над твоим сыном? Я прав?

– У меня два сына, если ты не забыл. Так над кем должны были ставить эксперименты? – вмиг ощетинился Сатин.

– Эваллё.

– Если бы среди людей жили святые, Эваллё был бы причислен в их клику. Ты не представляешь, что это за человек. Ты оскорбляешь его своими словами. Я что-то не пойму, тебе импонирует чужое несчастье? – губы чопорно искривились.

Тео покачал головой, смущаясь под вопрошающим взглядом.

– Я не знаю… но говорят, что все родители считают своих детей самыми лучшими, и ты не исключение. Я только пытаюсь тебя понять… и твои отношения с Эваллё… Но тебя ведь не заботит моё мнение, так ведь? Мне искренне жаль твою жену, если она еще от тебя не ушла.

Сатин мог бы простить Тео все его намеки, все слова, он бы простил Тео абсолютно всё, только если бы парень не затронул тему Эваллё, не коснулся в разговоре его сына своим острым языком.

– Когда-то я тебя предупреждал, чтобы ты не лез к нему, – процедил Холовора, отбирая у парня костюм и запихивая в сумку. Швырнул сумку Тео.

Парень подхватил сумку на излете, едва не поцеловав песок, с трудом восстановил равновесие:

– Вы как свора волков… волчица, которая горло перегрызет за своих волчат. Мне кажется, я затронул что-то личное.

– Тебе показалось, – отозвался Сатин низким голосом. – Всё не так, – он скользнул беглым взглядом по напряженному лицу Тео. Он напрягал Тео, вот в чем дело. – То, что ты рассказал, что не можешь меня оставить, это…

– Я сказал правду.

Чтобы не встречаться с внимательным требовательным взглядом Тео, он перевел взгляд на крошечную морщинку, пролегшую между густых бровей.

– А, что я сказал потом… забудь об этом. Ты не видел своего лица… у тебя болезненно… в общем, неважно, – лепетал парень, делая шаг назад. – У тебя было такое лицо, – крупные карие глаза еще больше расширились: – Когда я заговорил про твоего сына… я не имел в виду ничего дурного, – жалко оправдывался Тео.

– Мне нужно уйти с этого пляжа, иначе я снова полезу в воду.

– Я чувствую, надо извиниться. Если ты не против, отведу тебя в гостиницу, чтобы ты не вернулся на пляж? Чем же так манит океан? – пытаясь уйти от щекотливой темы и поговорить о чем-то отвлеченном, оживился китаец.

– Не прав ты, – пробормотал Сатин. – Меня пугает океан.

– Судя по тому, как ты ловко пустил в ход свои мускулы – плавать тебе действительно нравится, – усмехнулся Тео, обрадованный тем, что он охотно поддерживает новую тему.

– Я заболтал тебя, а тебе уже спать пора.

– Ну конечно, – нехотя согласился мальчишка.

Тео проводил его до самой двери. Сатин ожидал, что парень спросит про его дальнейшие планы, и силой переступил порог своего номера, нервно ожидая продолжения разговора.

– Донесешь доски?

– Да-да, не беспокойся, – отмахнулся Тео и, заметив его скептический взгляд, добавил: – Раньше как-то справлялся.

Сатину показалось, что Шенг хочется выговориться.

– Совсем необязательно уходить в монастырь, ты можешь распорядиться своей жизнью совсем иначе, – сказал он, подходя к столу. Нет, он не хотел говорить прямо так, в лоб, слова сами сорвались с языка.

Тео стоял в дверях, видимо, ожидая официального приглашения.

– Например? – повысил голос китаец.

Не ожидая, что попадет в самую суть тревоживших Тео мыслей, Сатин немного растерялся и, не отрывая взгляда от двух толстых писем в плотной бумаге, протянул к ним ладони.

– Ты можешь хотя бы не прятаться от других людей под маской собственного эгоизма.

– Я же говорил, что пытался, – заморгал Тео, нервно сглатывая слюну. – Хм, у тебя богатая почта… От поклонников?