Она уже поджидала его или появилась неожиданно. По светлой коже скользили серебристые всполохи света, отшлифованное течением и сиянием воды её скользкое тело блестело. Густые волосы ореолом окутали голову, под глазами, носом и нижней губой пролегли тени, придавая её круглому лицу гротескные черты, когда она потянулась к нему, под кожей проступили сухожилия, напряженное тело расслабилось, стоило крючковатым пальцам коснуться лица незадачливого серфингиста. Это было его собственное чудо. На ней не было никакой одежды, только та красота, которой одарила её природа, здесь, в океане она казалось другой, немного постаревшей, огрубевшей, движения стали какими-то звериными, будто она и вправду возомнила себя рыбой, только глаза по-прежнему горели неистребимым задором. Она балансировала в воде, перебирая тонкими ногами.

В легких заканчивался запас кислорода, но он не мог так просто отпустить от себя это видение, руки обхватили её маленькие плечи, Сатин прижался щекой к её виску. Он бы принял её за русалку… кто знает, как могла сложиться её жизнь… Она смотрела на него и грустно улыбалась, приоткрыла губы, и в темноте блестели её зубы. Но в том мире, где он расстался с ней, нет ни русалок, ни призраков, ни чудес.

Сейчас он мог ощутить её скользкую гладкую кожу с морщинистыми от длительного пребывания в воде костлявыми пальцами, её мягкие волосы, острые ногти.

Она положила руки ему на талию, не давая опуститься на дно или всплыть на поверхность. Сатин водил носом по её коже, перебирал темно-каштановые волосы, на которые струился свет с поверхности воды. Взгляд метнулся верх: или она, его призрачная мечта, или глоток воздуха. Жизнь не должна длиться вечно, иначе она утратит свою прелесть, ведь жизнь ценна именно тем, что она так скоротечна, человеческая жизнь особенно прекрасна, когда она конечна.

Он судорожно втянул воздух, голова закружилась, когда поток кислорода хлынул в натруженные легкие. На бледно-голубое небо взошла луна. Сатин снова нырнул под воду, на этот раз темно-зеленая глубина освещалась бледным лунным светом, Рабия никуда не исчезла, она не нуждалась в кислороде. Развернувшись к нему спиной, она поплыла. Осознав, что может потерять её, даже пускай призрачную её, Сатин решил предоставить судьбе крутить своё колесо, как той заблагорассудится. Пойти на корм акулам или отправиться на дно океана всяко лучше в состоянии полной ясности ума, не стесненным усталостью и беспомощностью, когда последние силы покидают тело, чем чувствовать себя измученным, выпотрошенным, с разорванным от горя и отчаяния сердцем… Как ни странно он совсем не вымотался после двухчасовой гонки с волнами, позабыл об усталости, сон выветрился, после долгого ожидания наконец его дух воспрял; вслед за мерцанием её кожи, Сатин рванулся за женой, но стоило сделать пару гребков, как его подхватило подводное течение. Мир, что был, превратился в сплошное вертящееся колесо, тело несколько раз подбросило и завертело, поверхность и дно перемешались, в грудь ударил мощный поток, и Сатин вздохнул, однако, вместо горького удушающего спазма по телу разлилась приятная прохлада.

Открыв глаза, он подумал, что захлебнулся, потому что представшая его глазам панорама никак не вязалась с пляжами Гонолулу. Рядом с ним стояла Рабия, мокрые волосы облепили спину, по коже струилась вода. В одно мгновение к нему вернулась способность различать звуки и запахи, а в голове больше не было сумятицы. Оказалось, что лежит на каменном мосту, приподнявшись на руках, он увидел пропасть, подойдя к краю, он опустил взгляд: внизу, под мостом и до самого горизонта простерлась вереница облаков, по обеим сторонам от пропасти раскинулся сосновый лес. Исследовав странный мост, он наткнулся на высеченные в камне иероглифы. Женщина кивнула, как бы подтверждая его догадку.

– Куда ты меня привела?! Рабия?! – в его крике было неприкрытое отчаяние.

Закрыв глаза, она приподняла подбородок, расправила плечи.

– Что ты хочешь мне показать? Что это за царство мертвых? Мы были под водой, а теперь высоко над землей.

Она вновь открыла глаза, постепенно её тело начало терять краски, а кожа стала совсем прозрачной. Его рука прошла насквозь, Сатин не почувствовал ничего, ни мертвенного холода, ни эманации страданий призрака, ни жалкого сквозняка.

– Нельзя забывать о живых, предпочитая им мертвых, иначе сам пополнишь их ряды, – искусственное звучание: если бы у компьютера был бы голос, то только такой, металлический бесстрастный голос, неживой звук. Её полупрозрачные контуры налились голубизной, приобретя цвет электрического разряда. – Нельзя отвергать то, что даровано тебе свыше. А теперь уходи, это место не для живых.

– Не бросай меня! – это был крик негодования, протеста.

В памяти промелькнула Рабия, его жена, именно такая, какой он её запомнил: в ярко-голубом платье, с изогнутыми в улыбке темными губами, немного угловатая, с искрящейся на солнце гладкой кожей.

Она вложила свою ладонь в его, Сатин не чувствовал тяжести её руки, её тепла, шелковистости.

– Не уходи. – Он замотал головой, не желая мириться с действительностью: – Ты не можешь так просто уйти! Ничего не объяснив… Что с тобой сделали?! Где ты?!

– Я осталась в твоем сердце, – прошептала Рабия. Это было последнее, что он видел – её чистый открытый взгляд, пробирающий до слез.

От лица отхлынула кровь, в голове зашумело, или то рокотал океан.

Доска прочно засела в песке, волны накатывали на берег, Сатин, скрючившись, сидел на влажном песке, остервенело черпая серо-белый песок горстями, раскидывая вокруг себя, запуская в него мокрые пальцы, пока совсем не выдохся, скрестил запачканные ладони, нагнувшись, прижался к ним лбом, стиснул волосы в кулак. Костюм покрылся песком, и в волосах засел песок, на зубах хрустел песок, глаза резало – всюду был ненавистный песок.

От движения голова затрещала.

Очень больно?

По телу прошла судорога. Сатин боялся вздохнуть, но кислород заканчивался в легких, ребра расширись, проталкивая чистый воздух, и грудь резануло, словно нож вошел по рукоятку.

Вскоре двойник ослабил хватку, и кислород вышел из легких, как из сдутого шара.

«Не пори горячку», – мысленно воспротивился Сатин, пытаясь дать отпор голосу в голове, на деле это оказалось гораздо сложнее, чем он планировал, тело едва слушалось, голова раскалывалась, мешая выработать какую-либо стратегию и отвлекая внимание, зубы клацнули.

– Думаешь, я так быстро смирюсь? – сказал вслух, ощущая, как в тело вонзают сотни тонких игл, точно он отсидел ногу.

Упрямый глупый человек. Разве я тебя когда-нибудь обманывал?

– Одно твое существование – уже обман.

Значит, пока не будет никаких доказательств, ты мне не поверишь, так?

То, что он мог вступить в спор с двойником – маленькая победа, небольшая приятность.

– Сидя у меня в голове, ты никак не сможешь повлиять на обстоятельства, – осознанная угроза, но пока опасность грозит только ему одному, нет поводов для беспокойства.

Как ты мог подумать такое обо мне?! Я не собираюсь причинять тебе вред!

Сатин глубоко вздохнул, ощущая, как боль проходит.

– Наверное, нам суждено воевать до конца это мира.

А что ты хотел, если мы одно целое, разрезанное надвое? Нас тянет друг к другу, это неизбежно.

– Сатин! Можешь объяснить мне, где тебя носило всё это время?! Я так волновался, думал, там акулы… ты мог утонуть, смотри как темно! – накинулся на него Тео. – И зачем я только предложил покататься на досках, зная твою нездоровую любовь ко всяким идиотским выходкам!? Ты не представляешь, как я испугался! А тебя всё нет и нет! – парень плюхнулся рядом и толкнул Сатина.

На него повеяло горячим воздухом, когда Тео опустился рядом.

– Нет, правда, скажи мне, как мне надо было реагировать на то, что я потерял в океане человека, которого встретил буквально на днях, а до этого потерял на полгода!?

– Прекрати на меня кричать. Я не обязан отчитываться за каждый свой шаг! – Сатин оттолкнул от себя молодого помощника стилиста. Он не хотел сейчас спорить с парнем, но злость буквально скрипела на зубах вместе с песком.