– Моисей, кто этот человек с черными волосами?

– Вы говорите о том, кто управлял главной героиней? Ёси Такамеда – известный артист.

После представления Икигомисске повел дочку за кулисы, а Фрэя отправилась скитаться по коридорам. За кулисами всегда было полно народу, помощники перетаскивали тяжелые бордовые занавески, ворох атласной материи, монтер лез по шаткой лестнице с котомкой инструментов за спиной, уборщица мыла пол, шлёпая мокрой тряпкой, по коридору носилась лающая собака. Хлопали двери, крутились зеркала, скрипели деревянные полы, скрежетали натянутые под потолком блоки с хитроумными конструкциями из канатов и досок. Операторы разговаривали на ходу.

Куда подевался Моисей? Выйдя из туалета, Фрэя еще долго блуждала по театру. Ныл низ живота, не сильно, но ощутимо. А вдруг Моисей решил отомстить за то, что она бросила его в ресторане?.. Вполне справедливо.

– Извините, мисс, вам плохо? – над ней склонилась японка в кимоно. – Могу я вам чем-то помочь?

Девушка отняла руки от живота и выпрямилась. Помотала головой, улыбка вышла болезненной. Женщина еще немного постояла рядом, сочувственно глядя на Фрэю, а потом незаметно отошла.

Без Моисея как без рук, слабая, одинокая, брошенная в этот театре. Купила программку, благо у неё еще оставались деньги, но вряд ли бы их хватило доехать до Тахоми или до дома Икигомисске. Разглядывая картинки с сегодняшним представлением, она искала имя Ёси Такамеда. Почему ей так важно найти его имя? Девушка почесала голову и привалилась к стене, поднося листовку к самым глазам. Неужели Моисей наплел ей про этого «известного артиста»? Как он смеет её обманывать и бросать одну? Просидев с минуту, которую она отслеживала на часах в вестибюле, Фрэя вскочила с лавки и решительно направилась за кулисы. Озираясь по сторонам, обходя прущих навстречу артистов, уворачиваясь от всяких канатов и веревок, она проскочила в узкий проход, на лестницу с крутыми ступенями. Никто не препятствовал, не пытался задержать, спросить документы, выпроводить вон. Она бегала по коридорам как чумная. Тяжело дыша, остановилась и обхватила себя руками, в одном кимоно и нижнем белье стало до черта холодно. Будто сумела заблудиться в прямом коридоре…

«Ненавижу театры, ненавижу, когда меня бросают!» – она медленно продвигалась дальше, еле волоча ноги, в пальцах была намертво зажата программка. Коридор закончился резким поворотом влево. Впереди дул ветер, сквозь окна просачивался тусклый дневной свет. Пол поскрипывал под высокими каблуками сапог.

– Фрэя, пойдемте! – кто-то позвал её музыкальным голосом.

Девушка резко замерла. Та-ак…

– Фрэя, где вы были? Я искал по всему театру!

Моисей редко срывал голос на других. Долго изучал её лицо. А она не знала, что сказать, поэтому молчала.

– Женщина из вестибюля сказала, что вам стало плохо. Представляете, как я волновался? Вы могли потеряться здесь… – он повлек её за собой, обратно в тепло, назад к людям. – Вы не представляете, какой опасности себя подвергали! Никто никогда не знает, что ждет его за очередным поворотом. Фрэя, как же вы меня напугали!

Икигомисске уводил её прочь, придерживая за спину.

– Уже скоро стемнеет… Это очень старый театр, вы могли провалиться сквозь дырявый пол или упасть с дряхлой лестницы. Безголовый ребенок!

Почему он говорит всё это? Почему он лжет?

Фрэя внимательно вгляделась в его разноцветные глаза и, замедляя шаг, обличительно пробормотала:

– Неправда. Это вы меня бросили. Оставили здесь одну.

– Фрэя, уверяю вас, это не так.

– Нет, это правда.

Теперь он тащил её силой, а она упиралась.

– Вы же верите мне? Верите, что я не мог так поступить? Я не мог бросить вас одну, когда вы не в себе из-за критических дней.

Не сводя со спутника глаз, девушка пыталась высвободиться из его рук, но Моисей крепко держал её ладонь и тянул на себя:

– Фрэя, пойдемте! Пожалуйста, давайте все вместе выйдем на улицу.

Она уперлась каблуками в пол.

– Мне что вас силком тащить? Фрэя, я против грубой силы, и я не хочу вас уговаривать, – Моисей несильно тянул её за руку, сдвигая с места по миллиметру. – Как хотите, – он разжал пальцы, и девушка покачнулась, еле устояв на каблуках. – Я устал и не буду вас переубеждать. Извините. Не хотите идти со мной, значит оставайтесь, и вообще делайте, что считаете нужным! Может только собственная глупость вас чему-нибудь научит! – продвигаясь спиной вперед, он скользил неуверенным взглядом по её лицу. Этот тревожный мягкий взгляд… вскоре он отвел глаза и отвернулся.

– Гордец! Послушайте себя! Вы, взрослый человек, бросаете меня здесь?.. Значит, вам всё-таки плевать на меня! – не понял её – его проблемы. Необходимо было выплеснуть обиду. – Почему после этого я должна отвечать на ваши вопросы: веришь, не веришь?! Разве я вам нужна? Тогда зачем вы всё это затеяли?!

– Фрэя, не усложняйте мне жизнь.

У Моисея было такое несчастное лицо, что девушка взбесилась: она тут с ума, понимаете ли, сходила, куда же он запропастился, едва коньки не отбросила в этих треклятых галереях, а теперь, оказалось, что она виновата, что он весь такой несчастный, а она стерва последняя!

– Я не говорила, что со мной будет легко. Моисей! Вы, мужики, чуть что вас не устраивает, малейшее отступление от задуманного плана – хватаетесь за голову! Помогите, помогите, она груба и невоспитанна! Сначала разберитесь со своими собственными проблемами, а потом орите на меня! – кричала она вдогонку. – Давайте, давайте, уходите отсюда! Поступите, как настоящий мужик.

Фрэя громко рассмеялась, просто так, от злости. Она не собиралась его жалеть, хотела надавить побольнее, но и в ответ не ждала пощады.

– Второй раз в жизни поступите как настоящий мужик! Обрюхатили свою жену, а теперь, давайте, бросьте меня здесь! Одну! Мне плевать, Икигомисске!

Через весь коридор пролетел номерок и шлепнулся на ковер у самых ног Фрэи.

– Заберите своё пальто из гардероба. Я не хочу, чтобы ты заболела, – он скрылся за поворотом.

Девушка отыскала дорогу из лабиринта и вернула свое пальто. Закутавшись, долго сидела в вестибюле. Люди приходили и уходили. Устав сидеть, Фрэя взяла в буфете пирожное тирамису и кофе со сливками и, смакуя каждое мгновение, умяла всё подчистую. Подцепив пенку с боков чашки, отправила палец в рот и пересчитала деньги: оставшейся суммы едва бы хватило на такси, а рисковать со случайными попутчиками, она не хотела, и так слишком много приятных впечатлений. С одной стороны очень хотелось есть, с другой – кусок в горло не лез. Позвонила Икигомисске домой, хозяйка очень удивилась, что Фрэя не с ним, и сказала, что господин не звонил ей, и она понятия не имеет, где он может сейчас быть. Пообещала вызвать для Фрэи такси. Поблагодарив, Холовора скинула звонок. Девушка расплатилась и снова пошла в туалет. В кармане лежала та самая помада с вязью катаканы на черном колпачке, Фрэя так ею и не успела воспользоваться. Сейчас у неё уже были накрашены губы, причем совершенно другим цветом, поэтому флакончик перескочил обратно в карман пальто. В любом случае, она так зла на Моисея, что не собирается потчевать его самолюбие и пользоваться его подарком. Фрэя поправила пояс кимоно, но не удалось сделать это правильно, шов, который должен быть ровно посредине спины, неустанно съезжал, как бы она ни затягивала ворот, створки кимоно соскальзывали, обнажая белый нижний слой.

Проезжая мимо долины с беседками на деревянных помостах, девушка увидела белоснежно-белый, без единого пятнышка грязи SsangYong Икигомисске. Такси миновало автомобиль, и девушка разглядела игрушки на заднем сиденье и экран спереди. Номера те же. Несомненно, это его машина.

– Остановите, пожалуйста. Я здесь выйду.

– Уверены? Вечереет, вы сможете добраться до дома?

– Да-да! Здесь машина моего друга.

– А-а, ну тогда, конечно. Удачи, вам, – водитель нажал на кнопку, и задняя дверца распахнулась.