Рабочий день давно закончился, в коридорах не было видно посетителей. А вот Маю и Тахоми, разговаривавших с незнакомым врачом, он заметил еще издалека. Маю с целой гаммой эмоций смотрел на закрытую дверь у врача за спиной. Янке сидела в стороне, почти неприметная в затемненном крыле коридора.

То, что его верхняя одежда осталась в машине Лим-Сивы, Сатин заметил, только когда пробежал половину коридора.

Цокот каблуков жены гулко резонировал от полов. В вечернем платье и лайковых сапогах Рабия смотрелась здесь неуместно. Желание увести супругу было таким же всеобъемлющим как горечь собственной вины перед сыном.

Да и он сам… Что за отец? Чем он занимался, когда у Эваллё произошел рецидив?.. Запустив пальцы в волосы, свободной ладонью, что есть силы, врезал по стене.

– Где мой сын? – первой спросила Рабия.

– Прошу спокойней. К нему нельзя, – предупредил сотрудник клиники безмятежным до омерзения тоном, отчего тут же захотелось обматерить весь персонал больницы. – Валентин Холовора, возраст девятнадцать лет. Ваш сын? – зачем-то уточнил сотрудник. На бейджике значилось трудно запоминаемое имя и подпись «ассистент». – Валентин, Эваллё – как правильно?

– Да, это он, Эваллё, – произнесла Рабия.

– Что же вы, родители, не интересовались здоровьем своего ребенка?

– Персиваль там? – сразу спросил Холовора. Его больше волновало, что к сыну подпустят незнакомого врача, чем бестолковый разговор.

К ним уже шёл Лим-Сива.

– Да. Михаил Персиваль просил передать, что когда вы появитесь, чтобы ждали в коридоре. Он сам к вам выйдет, как только закончит.

Маю отошел прочь и плюхнулся в кресло, скрестив руки на груди.

– Как вы долго ехали… – сокрушалась Тахоми. – Мы места себе здесь не находили.

– Пришлось объезжать пробку, – объяснила жена, а Сатин, дождавшись, когда врач скроется за дверью, заглянул в палату. Сквозь поперечные жалюзи, огораживающие палату, он увидел Персиваля. – Лим-Сива живет на другом острове. Мы не ожидали, что нам придется срываться и ехать сюда.

Седой музыкант опустил руки ему на плечи.

– Я поехал. Удачи.

– Разумеется, поезжай. Извинись за нас перед гостями.

– Какие извинения? У тебя сын в больнице.

– Черт, я забыл взять координаты Яри…

В голове была каша, Холовора теребил воротник.

– Сатин, успокойся. Будь рядом с Эваллё, не думай сейчас о группе.

Лим-Сива поджал губы и улыбнулся ему, потом мазнув глазами по Янке, попрощался со всеми. Бросив напоследок:

– Твоё пальто я повешу в гардероб. Удачи.

Сатин прошел по коридору, не сводя глаз с палаты. Почему жалюзи не опустили – было загадкой, но так он хотя бы мог видеть своего сына, пускай и через стекло.

– Я когда звонила, мы были уже на полпути сюда.

Слушая, разговор жены с сестрой, Холовора вглядывался в происходящее за дверью. Уложенный на койку с высоким подъемом и перекладинами Эваллё от шеи и дальше был огорожен ширмой. Кислородная маска накрывала лицо, волосы были собраны под больничную шапочку, глаза – плотно сомкнуты. Уперевшись рукой в стену, Сатин опустил лицо.

– Сама-то я не помню этот адрес наизусть, вот хорошо, что Маю знал, а то пришлось бы дожидаться скорой.

Сатин поднял голову и оглянулся на сына, тихо сидевшего с замороженным лицом, только влажные, блестящие глаза оставались живыми. Рабия тоже перевела взгляд на мальчика.

Ну конечно Маю помнил, где находится клиника Персиваля, они только сегодня путешествовали сюда.

Тахоми начала пересказывать всё то, что успела сказать ему по телефону.

– …к обеду не спустился. Мне нужно было уехать по делам, и я не стала его беспокоить, к тому же Маю скоро должен был прийти из школы, или Фрэя. Потом я звонила домой уже из редакции – Эваллё сказал, что на игру не поедет. У него был совершенно нормальный голос… я и представить не могла, иначе сразу бы вернулась домой. Когда я вернулась, вы как раз собирались, после чего позвала его на ужин, он долго не шел, я пошла посмотреть, чем он там занят, Маю был со мной на кухне, – женщина смерила мальчика вопросительным взглядом, будто ожидая его подтверждения, но Маю совсем низко склонил голову, не обращая на них внимания. – И… вышла в коридор, Эваллё мне еще кричал, что уже спускается, а потом… – Тахоми всплеснула рукой и обхватила правой ладонью согнутый локоть. Губы её задрожали, и несколько секунд она подбирала нужные слова. – Как я поняла, у него начался приступ, мы с Маю пытались привести его в чувство, он задыхался, потом из носа пошла кровь… Пока мы доехали до больницы, пульс стал совсем неразличим. Маю признался…

Рабия прижала ладонь ко рту.

Тут Янке, точно ощутив приближающую угрозу, отправилась покурить.

– Маю, расскажи им, – с заминкой попросила Тахоми.

Сатин сверлил сына пристальным взглядом, но тот внезапно быстро и без увёрток всё рассказал.

– Я уже ездил с Эваллё в больницу, тогда было что-то похожее, тоже пульс был очень слабым…

– И ты молчал?! – озверел Сатин, подавляя горячее желание наорать на Маю прямо в коридоре больницы.

– Но Эваллё же оказали помощь, что я еще мог сделать?

– Сказать нам, например, – Рабия присела на край дивана, стоявший рядом с креслом Маю. Мальчик демонстративно закрылся, опустив ногу на ногу и крепче скрестив руки на груди. Конспиратор, решил скрыть всё от отца!

Потеснив сложенный плед, мужчина уселся на диване рядом с женой и откинулся на спинку… подальше от сына, чтобы не отвесить тому подзатыльник.

– Эваллё запретил тебе рассказывать? – жестким голосом поинтересовалась Рабия.

– Нет.

– Тем более! – выпрямился Сатин, а потом снова развалился на диване. – Из-за твоей глупости чужие люди могли причинить твоему брату вред. Даже Персиваль не знает, как лечить эту дрянь, а другим врачам только дай повод разобрать человека по кусочкам!

– Сатин, не ори, – обвела супруга раздраженным взглядом Рабия. – Что ему теперь удавиться из-за этого?

– Запомни, это был последний раз, когда вы с Эваллё шлялись где-то вдвоем. На кой хер я вообще позволяю ему выебы..?!

– Да заткнешься ты или нет?! – резко выпрямилась жена. Диван спружинил, когда она поднялась. – Оставь ребенка в покое.

Дверь с характерным щелчком приоткрылась, выпуская в коридор ассистента. Он кивнул им с Рабией.

– Вы можете подойти, вдвоем?

Сатин еще раз окинул Маю негодующим взглядом и встал.

– Я неспроста спросил: почему вы не интересуетесь здоровьем сына… – вполголоса заговорил врач, так что Маю с Тахоми их разговор наверняка был не доступен.

– Что это значит? – опередила его слова жена.

– Его били в живот. Маю сказал нам, что намазал мазью поврежденные места, но нужно было не дожидаться, пока само пройдет, а, учитывая здоровье вашего сына, и тот факт, что раньше ему уже случалось участвовать в серьезных драках, – немедленно везти его в больницу. Как я понял, парни хотели умолчать о драке, но теперь я даже не уверен, что нанесенная организму травма после не скажется на правильном функционировании систем жизнедеятельности. Мой вам совет как отца: если вы любите вашего ребенка, позвольте ему остаться в клинике, хотя бы на ближайшие трое суток, – условия вы можете обсудить с Михаилом. И, конечно, вопрос о дальнейших занятиях спортом остается незакрытым. Я понимаю, вам нелегко, но это всё, что я могу предложить.

– Избили? Кто? – бормотала Рабия себе под нос.

Сатин не собирался обсуждать эту тему при посторонних.

– Я догадываюсь, кто об этом осведомлен лучше нас.

Маю подошел к окнам палаты и заглянул в прорезь между жалюзи. Безотрывно глядя на брата, он так и простоял минут пять. Приглядевшись, Сатин заметил, что губы свои мальчик искусал до такой степени, что они потемнели. Уткнувшись лбом в стекло, Маю, казалось, погрузился в созерцательно-отрешенное состояние.

– Ну что, добился своего? Понимаешь, к чему приводят детские игры? Решил угробить мне сына? – бросил ему Холовора, и тут же получил замечание от жены. Рабия попридержала его за локоть в тот момент, когда мужчина дернулся в сторону Маю.