Кукушка в часах прокуковала полночь, и терпение у Данте лопнуло. Нет, он больше не может сидеть и ждать! Неизвестность невыносима. Он должен поговорить с Эстеллой, должен её увидеть, иначе умрёт. Так что прямо сейчас он пойдёт к её дому.

К часу ночи Данте, миновав Бульвар Конституции, бесшумно перемахнул через забор белоснежного особняка, пробрался в сад и спрятался за акациями. Чуткий слух юноши уловил мелодичное пение — на одном из кустиков сидела малюсенькая желтовато-бурая птичка-печник. Огни в доме были погашены. Некоторое время юноша всматривался в пустоту окон, потом решился и бросил в эстеллину ставню камушек. Никто не отозвался. Он бросил второй камушек, побольше, — ноль реакции. Тогда Данте, повторяя музыкальную трель бурой птички, посвистел. Ответа не последовало. Данте разозлился и свистнул громче — и вновь тщетно.

В отчаянии Данте решил забраться к Эстелле на балкон. Уже вылез из кустов и прокрался немного вперёд, как вдруг — ЦОК-ЦОК-ЦОК — послышался стук копыт. Данте, шмыгнув к первым попавшимся акациям, оказался между балконом Эстеллы и входной дверью. Затаился, стараясь не дышать.

К воротам подъехал экипаж. Из него вышел молодой человек во фраке. Голову мужчины венчала элегантная шляпа, в руке он держал трость. Спрыгнув с подножки, он протянул руку и помог выбраться из экипажа двум девушкам и немолодой полной сеньоре. Данте узнал женщин — то были Эстелла, её белокурая сестра и их бабушка. Мужчину же он видел впервые. Все четверо вошли в калитку. Берта, открыв дверь, потянула Мисолину с собой. Та не посмела перечить, с недовольным лицом входя в дом. Эстелла скользнула было за ними, но молодой человек удержал её:

— Постойте, Эстелла...

Они остановились напротив кустов, за которыми прятался Данте. Теперь, в свете горящих на козырьке дома фонарей, юноша внимательнее разглядел их. Эстелла была необыкновенно хороша: алое платье, усыпанное рубинами, алмазная тиара на локонах, ажурные перчатки на изящных ручках. Молодой человек, вероятно, был богат, хорошо воспитан и недурён собой.

— Что вы хотите, маркиз?

— Эстелла, я хочу сказать, что я рад, я так рад нашему знакомству, вы и представить себе не можете! Знаете, я бы хотел, чтобы вы всерьёз подумали о продолжении нашего общения. У меня есть земли и деньги, я уже говорил, я могу обеспечить вам достойную жизнь. Я давно присматриваю себе невесту и, мне кажется, сегодня я встретил свой идеал — вас.

Данте чуть не задохнулся — воздух мигом покинул лёгкие, белая дымка поползла перед глазами, а волосы заискрились.

— Сеньор Маурисио, я очень устала. Уже ночь, время для подобных разговоров позднее. Я хочу спать, — ответила Эстелла.

— О да, я понимаю, — он наклонился, поцеловав ей ручку. — Я ухожу. Но обещайте, что подумаете над моими словами.

— Да, разумеется, — Эстелла выглядела растерянной.

— Я не из тех, кто отступает от своих намерений. Имейте это ввиду. Я человек слова. Желаю вам приятных снов, Эстелла.

— До свидания, маркиз, — Эстелла стремглав шмыгнула в дом.

Молодой человек развернулся и пошёл к экипажу. Сев в него, он укатил в неизвестном направлении.

Данте с трудом шевелился и вовсе не от страха, что его увидят и примут за ночного вора. Тело будто окаменело, а в грудь, капля за каплей, лился раскалённый металл. Ревность — новое, незнакомое чувство, дикое и необузданное, захлестнуло юношу. И рассудок под его воздействием отказался подчиняться здравым доводам. Так вот оно что! Значит, всё, написанное Эстеллой, — враньё. Это письмо — жестокая издёвка для усыпления его бдительности.

Данте почувствовал всю унизительность своего положения: он прячется в кустах, как разбойник, умирает от желания увидеть Эстеллу, совсем извёлся, а она гуляет с другим. Маркиз! Конечно, это человек её круга. А он, Данте, что он может ей предложить, кроме своей любви? У него нет ничего: ни денег, ни происхождения, ни семьи. Логично, что она выбрала того, богатого. Но почему же нельзя сказать это прямо, зачем же врать? Зачем было писать письмо, признаваться в любви? А он поверил, что его может кто-то полюбить. Так ему и надо, дураку! Нельзя верить людям! Он всегда в этом убеждается, но всё равно лезет на рожон.

Данте хотел уйти прочь, но — вот незадача — зацепился рукавом за куст. Пока выпутывался, окно в спальне Эстеллы открылось. Девушка, всё в том же алом наряде, вышла на балкон. Данте замер. Эстелла смотрела на него, но не видела — ночного гостя скрывали темнота и кусты акации. Данте ловил малейшее движение девушки. Прохладный ветерок раздувал её теперь уже распущенные волосы, и Данте едва не задыхался от любви, от ревности и обиды. По лицу потекли дурацкие слёзы, и юноша злился на себя. Он её любит, так безумно любит, а она променяла его на другого. Ну почему все люди такие предатели?

Наконец, Эстелла, скрылась в недрах комнаты. Окно захлопнулось. Данте резко поднялся на ноги, оторвав ветками часть рукава, перемахнул через забор и пустился бегом по дороге.

В мозгу набатом стучала мысль: Эстелла его больше не любит, не любит, она нашла себе другого: богатого, красивого и достойного. И она права. Зачем ей, дочке алькальда, такое ничтожество, как он? Только ему-то что делать со своей любовью?

Данте не заметил, как ноги сами принесли его к убежищу на берегу. Здесь, в этом месте он и познакомился с Эстеллой. Здесь же они впервые поцеловались. А теперь он её потерял, но без Эстеллы он не может жить и не хочет. Наверное, умереть — было бы лучшим выходом.

Река сегодня была неспокойная. Данте смотрел на неё, впав в оцепенение. Потом, не осознавая, что делает, он вошёл в воду и двинулся вперёд. Не надо было ему появляться на этот свет. Он никому не нужен, всю жизнь обречён мучиться. К чему такая жизнь? Давно надо было это сделать.

Данте остановился, когда вода дошла ему до подбородка. Если он сейчас здесь утонет, кому от этого будет хуже? Никому. Разве кто-то станет его оплакивать? Никто. Даже и не заметят.

Прикрыв глаза, Данте сделал ещё несколько шагов.

Раз.

Самоубийц хоронят вне кладбища. Прекрасно. Значит, его не будут отпевать в церкви.

Два.

Если выловят из реки. Лучше бы не выловили.

Три.

Даже магия не даёт счастья. Напротив, принесла ему сплошную беду.

Четыре.

Эстелла больше его не любит. Даже и не вспомнит о нём. Пусть будет счастлива со своим маркизом.

Пять.

Волны сомкнулись над головой юноши, увлекая его в объятия. Одинокая луна на небе светила ярко, будто горящий факел, едва касаясь краешком чёрной воды...

Комментарий к Глава 17. Ревнивцы и ревнивицы ---------------------------------------

[1] Цвет Мов — розовато-лиловый.

[2] Салонные бальные танцы 18 века.

====== Глава 18. Магия крови ======

Набрав воздух в лёгкие, Данте погрузился с головой в воду. Почти ушёл на дно. Почти отключился. Но вдруг в мозгу что-то щёлкнуло. Он же оставил Янгус в номере гостиницы! Сейчас он утонет, а она умрёт там с голоду. Нет, он не может так поступить с Янгус! Самая верная его птица, его лучший друг, единственный. И ещё Алмаз. Его тоже нельзя бросать. Надо вернуться в «Маску» и выпустить животных на волю. Они ведь никогда его не предавали, в отличие от людей, и он, он не может обмануть их доверие.

Данте стремительно подался вверх. Голова была чугунная, он наглотался воды и ила, да и тяжёлые сапоги на ногах мешали. И почему он не снял их на берегу?

Высунув голову из воды, Данте вдохнул ночной, обжигающе холодный воздух и закашлялся. Выполз за берег, цепляясь за дно руками, и повалился на траву. Хотелось тупо, надрывно орать во всё горло. Эстелла его обманула, и ему так больно, что он не хочет жить. Но и умирать не хочет.

Сегодня на небе звёзд не было, только огромная луна едва не касалась головы. Если он умрёт, то больше не увидит небо, не увидит звёзды и луну, не оседлает Алмаза и не поскачет по просторным пампасам. Не станет ни воздуха, ни света, ни запаха травы, ни свободы — всех тех незначительных мелочей, из которых состояла его жизнь. Нет, он не хочет умирать в семнадцать лет! О чём он только думал, когда полез в воду? Правду говорят — любовь лишает разума. Надо идти в «Маску», выпустить Янгус полетать, порвать все эстеллины письма, запить снотворную настойку джином и отрубиться на двое суток. Проснётся и почувствует себя другим человеком. Плевать. Плевать на какую-то легкомысленную богачку! Эстелла его не сломает, пропади она пропадом! Он пойдёт во «Фламинго» и будет развлекаться до сдвига в мозгах, вырвет Эстеллу из сердца. Все женщины — вертихвостки, и правильно делает Клем, между любовью и разумом выбирая разум. Он прав во всём.