Эстелла выудила для Данте одежду из его же мешков, которые забрала из «Маски», но он отказался одеваться, разбросав все тряпки по комнате. И лёг в кровать голым. Эстелла предусмотрительно заперла дверь на ключ. Что если Маурисио вернётся, а она тут с Данте? Когда он был лисёнком, спать с ним в одной кровати не составляло труда, но теперь-то он человек.

Набросив на плечи хлопковую ночную рубашку, Эстелла легла рядом с Данте. Он тут же пристроил голову ей в район ключицы — именно туда же клал мордочку Мио. Капельки воды с его влажных волос падали ей на грудь. Весь вечер и ночь Эстелла провела как в бреду — она не сомкнула глаз, разрываясь между любовью и страхом, между жалостью и страстью. Данте мерно спал, урча во сне, когда она ерошила ему волосы или водила пальцами по его обнажённой спине. Размышляя, Эстелла надумала: именно цепочка, которую она надела ему на шею, спровоцировала его превращение. Вспомнив картинки из Книги Прошлого, Эстелла предположила, что такая реакция на её подарок у Данте случилась от того, что в Жёлтом доме на него надевали ошейник и цепи. Да и в башне, вероятно, тоже. Бедный, сколько он перенёс! Немудрено, что у него ум за разум зашёл. Но она вернёт его к жизни. Должна вернуть!

Эстелла с наслаждением втянула носом аромат его волос. Тот самый запах мяты, он ассоциировался у Эстеллы лишь с Данте. Сколько раз за эти годы она пыталась воссоздать этот запах. Сама принимала ванну с листиками мяты и мятными мыльными шариками, велела прачкам стирать простыни и одежду с добавлением в воду мяты, но это было тщетно. Запах получался приятный, но другой. Видимо, только на коже Данте мята приобретает ту самую нотку, что сводит её с ума.

Морфей доконал Эстеллу к рассвету. Заснула она так сладко, как не спала уже много лет, а проснулась от необычного ощущения.

Во-первых, под рукой было что-то очень мягкое. Во-вторых, кто-то облизывал ей лицо. На миг Эстелле показалось, что Данте снова обернулся в лиса. Отнюдь. Он был человеком, но облизывал ей подбородок языком также, как делал Мио. А мягкими оказались его волосы, что за ночь отросли и теперь, шелковистые и блестящие, струились по спине до копчика.

Данте лизнул её в шею. С болью в сердце Эстелла приняла эту ласку. Наверное, пока он не может выразить свои чувства иначе. Да, рассудок у Данте помутился, но любовь его жива. Это на уровне инстинкта. Сердце подсказывает ему, что она, Эстелла — родная, хотя голова этого и не помнит.

Данте лежал на животе без одеяла и Эстелла невольно залюбовалась изгибами его тела. В ней горело дикое желание. Эстелла сама себе удивлялась: как после всего, что с ней сделал Маурисио, она ещё способна желать мужчину. Вероятно, потому что это Данте. Они рождены друг для друга. Они — одно целое. Без него она не чувствует себя полноценной, будто у неё отняли часть тела — руку, ногу или содрали кожу.

— Я тебя так люблю, — шепнула Эстелла ему в ухо. — Слышишь, Данте? То есть Мио... — на это имя он отозвался; подняв голову, заглянул ей в глаза. — Вспомни меня, мой хороший. Я знаю, твоё сердце меня помнит, значит, и голова вспомнит. Это я, Эсте, твоя Эсте.

Он смотрел на неё внимательней, чем вчера. Что-то начало в нём пробуждаться, в ярко-синих очах затеплилась жизнь.

— Ты меня понимаешь? Я — Эсте, твоя Эсте, — повторила она.

— Эсте... — молвил он неуверенно.

— Да, да, правильно. Это я, я Эсте. Любовь моя, — Эстелла обвила его руками, а Данте опять уткнулся носом ей в шею и тихо-тихо прошептал:

— Вкусно...

— Что?

— Вкусно... пахнет... цветы... люблю цветы, — он с наслаждением вдохнул её фиалковый парфюм.

Эстелла надрывно рассмеялась. Нет, он что-то соображает. Он помнит её духи и разговаривает здраво. Значит, не всё потеряно, она его вылечит!

Ещё немного понежившись в кровати, Эстелла встала. Надо пойти вниз и узнать вернулся ли Маурисио. Да и Данте надо покормить.

Приняв ванну, она напялила первое попавшееся платье — синее с красными розами по подолу. Попросила Данте вести себя тихо. Но он и не думал буянить — лежал в постели, свернувшись клубочком. Причесаться Эстелла позабыла, но дверь на ключ заперла. Мало ли, какая-нибудь Чола ворвётся в спальню и увидит в её кровати голого мужчину.

Завтрак Эстелла, конечно, проспала, но ей повезло: Маурисио ещё не вернулся, а Мисолина закрылась в комнате, вышивая себе подвенечное платье. Чола на пару с двумя горничными продолжала генеральную уборку — сегодня они снимали портьеры, вытирали пыль на шкафах и выдвигали мебель. Пройдя в кухню, Эстелла разогрела завтрак и, ссылаясь на мигрень, унесла поднос наверх.

Данте так и лежал в постели, мурлыкая себе под нос.

— Милый, Данте... Мио, — позвала его Эстелла. Но он не шелохнулся, и тогда она присвистнула.

Данте лениво поднял голову.

— Идём завтракать.

На завтрак было рагу из овощей, эмпанадас, фрукты, ягоды и мандариновый сок. Сначала Данте вёл себя неуверенно. Вилкой он есть не стал, как и руками. Эстелле пришлось кормить его самой. Она едва не разревелась, когда он непонимающе покосился на столовые приборы, но, в итоге, завтрак прошёл в форме любовной игры. Под конец Эстелла, измазав Данте щёки и нос клубникой, не сдержалась и расцеловала его. И пришла в восторг, когда он улыбнулся.

Главная сложность была в том, что Эстелла никак не могла убедить Данте одеться — он отбросил всю одежду, что она ему предложила, и опять лёг в кровать.

А на Эстеллу напало безделье. Всё, всё ушло на десятый план, остался только Данте. Он затмил даже солнечный свет. Лень её дошла до того, что она так и не изволила причесаться, и ходила простоволосая из угла в угол. Потом села на кровать рядом с Данте. Он тут же уложил голову ей на колени. Эстелла долго перебирала его волосы, заплела их в косу, чтобы ему было легче дышать. Но ей хотелось другого. Она жаждала его ласки, его сильных и нежных объятий.

Но сейчас Данте был беспомощен и это вводило Эстеллу в исступление. Нет, на Данте она не злилась, он не виноват. Виноваты те, кто довёл его до такого состояния. У неё бы рука не дрогнула их убить. Наконец, она обратила внимание, что Данте удивлённо разглядывает свои руки — когти его зловеще поблёскивали.

— Что такое, милый? — спросила Эстелла. — Мио?

Он приподнялся и протянул ей руку.

— Что это? — выдавил он.

— Я тебя не понимаю, Данте. Что значит «что это?». Это твоя рука, — нежным голоском объяснила Эстелла.

— Это не я, это кто-то другой, — пробормотал он встряхиваясь. — Их много... много...

— Кого много? Я не понимаю, что ты хочешь сказать, Данте, — обвив его руками, Эстелла уложила щёку ему на плечо.

— Их много, они все тут. Они чего-то хотят... Но меня здесь нет. Почему я такой? Кто я?

Кажется, до Данте начало доходить, что он не лис, но нечто блокировало его сознание.

— Иди сюда, я тебе кое-что покажу, — взяв его за руки, Эстелла потянула его за собой. Подвела к зеркалу. — Смотри, это ты, — указала она на отражение. — Ты человек. Тебя зовут Данте. А это я, — она показала на себя зеркальную. — Я Эстелла. Я твоя жена. Вспомни, миленький.

Данте не мигая смотрел в зеркало и молчал. Эстелла отошла, чтобы оставить его наедине с собой. Он долго изучал отражение, потом сел на пол и провёл пальцем по стеклу.

— Но здесь ничего нет.

— Что-что? — не поняла Эстелла.

— Оно куда-то делось, — Данте потыкал когтем в зеркало.

— Как это? — Эстелла вернулась к зеркалу. Взглянула на себя, на Данте реального и на его отражение.

— Как это ничего нет? Данте, это зеркало, мы в нём отражаемся, гляди.

— Сейчас есть, а когда ты там, — он неопределённо махнул рукой, — то нет.

Эстелла пожала плечами, не понимая, о чём он говорит.

— Может, ты всё же оденешься? Ну Данте, не надо ходить голым, ты же простудишься.

Он будто не услышал, раз — и вспрыгнул на кровать.

— Данте, ты совсем меня запутал, — призналась Эстелла. Сев рядом, она накрыла его одеялом, но Данте, фыркая, сбросил его. Потянулся носом к эстеллиной шее. Понюхал и облизал.