Я про это всю ночь думал. Наутро – пришел к руководству, и говорю: нужен отпуск, еду в родной Энск. Неодолимые личные обстоятельства. А мне руководство в ответ: никакого тебе отпуска, хлопчик, мы тебя в важную командировку посылаем. Я вспылил, сразу обострять полез. Но не успел, потому как руководство говорит: вот в родной Энск в командировку и поедешь. Потому что решение принято – испытывать систему в городских условиях будем там.

Я аж чуть мимо стула не сел.

Совпадение. Судьба.

Такси. Самолет. Снова такси… Вот и город родной. С этим теперь просто. Это раньше, до второго Союза, билет, говорят, ползарплаты мог стоить. Прибыл я, поселился в гостинице, связался со своим «главным агентом». А потом набрался духа – Инке позвонил. Зашел к ним домой. Инка мне так обрадовалась, что я и не ожидал. Главный агент меня пирогом нагружает, и подмигивает усиленно: мол, штурм унд дранг, все такое… Ну я Инку гулять пригласил. Покажи, говорю, что в городе изменилось. Три года не был, столько здесь настроили, что родного города теперь не знаю. Айда?

Инка и согласилась.

Айда.

Случалось вам гулять с любимой девушкой по родному городу?..

На улице было свежо. А скоро мне, теперь уже южному человеку, стало даже холодновато. Шел ленивый снежок, который тут же начал оседать на пушистой Инкиной шапке, как серебряная оторочка. Мы протопали по нашему старому двору, и отправились навстречу новым достопримечательностям.

– Сперва покажу тебе новые улицы нашего района, – Предложила Инка, цокая каблучками сапог по заснеженному асфальту.

Как они, девушки, на каблуках равновесия держат?..

– И много их у вас? – Поинтересовался я.

– Три, – улыбнулась Инка. – По одной на каждый год твоего отсутствия.

– Добро, – согласился я.

– Тогда следуй за мной.

– Тогда позвольте вашу руку, сударыня, – я изобразил правой рукой «кренделёк».

– Извольте, сударь, – благоволила Инка.

И мы пошли.

– Ты хоть расскажи, чем сейчас занимаешься. – спросила Инка. – А то все обо мне, да обо мне.

– Да все тем же, – я улыбнулся. – Зеркалами.

– Ну-у… – Инка не закончила.

– Чего?

– Не знаю. Мне всегда казалось, что ты в жизни займешься… чем-то более важным. Ты же всегда отличником был.

– А зеркала по-твоему не важно? – Удивился я. – Стыдно слышать такое от женщины. Вот ты перед выходом во что гляделась, когда губы красила?

– В зеркало.

– То-то! – Наставительно утвердил я. – А если бы не зеркала, то как бы я в тебя в школе солнечные зайчики пускал?

– Точно, было, – улыбнулась Инка. А помнишь, как вы с мальчишками маленькие зеркальца в классе подвесили, и лазерной указкой с задних парт в лицо нам засветили?

– Еще бы. Это мы с Вадькой Бастрыкиным всю перемену возились.

– А Марья Сергеевна вас потом к директору. И всему классу лекцию, что лазером в глаза светить нельзя.

– Это мощным нельзя, – отмахнулся я. – У нас все было рассчитано. Хотя, дураки конечно. Щас уже помню, как зеркалальца на жвачку лепили, как ход луча рассчитывали. А вот чего в этом смешного было, не помню. Повзрослел, видать.

– Да куда уж. Повзрослел, – отмахнула Инка. – В детстве с зеркалами возился. И сейчас то же самое.

– Я тебе больше скажу – признался я. – Я на работе до сих пор солнечные зайчики пускаю.

– Да ладно!

– Точно. Надо же проверять отражательную способность. А вообще, зеркала… – я волевым решением оборвал сам себя, – нет, а то как начну, так пять часов тебе по ушам ездить буду. Давай лучше ты мне про свою работу расскажи. Ты все там же?

– Да, учу детей. Двадцать восмая средняя, имени Иосифа Сталина.

– Чего у тебя на работе новенького? Хотя, извини, – оборвал я сам себя – глупо спросил, у тебя в исторической науке «новенькое» не часто бывает.

– Не скажи, – обиделась за профессию Инка, – это твои зеркала, небось, с пятнадцатого века не менялись. А у нас сейчас как раз, загвоздка: английская компартия все-таки продавила открытие документов по перелету Гесса. И о предвоенных договорах с гитлеровской Германией.

– А, слышал в новостях, – кивнул я головой – Подлые договоры. Не зря их столько лет британское правительство стыдилось показывать.

– Ну и вот. А как учить детей? Это ведь совсем другой расклад по предвоенному периоду получается. Вот и приходится самим описывать, в меру сил. Пока ждем скорректированную программу. Хорошо, что теперь с этим быстро. Кстати, в новом варианте общего учебника, в главе по предвоенному периоду 40-х, будут учтены и мои предложения. Я их полгода назад в МинОбр посылала. Теперь даже буду в списке авторов.

– Молодец ты! – обрадовался за Инку я. – Так я, оказывается, под руку со знаменитостью иду.

– Да ну ладно тебе, – смутилась Инка. – Нас там человек триста, чьи предложения в учебнике учли. Я ближе к концу списка.

– Все равно, молодец.

Шагов двадцать мы прошли молча.

– Знаешь, – хлопнула меня по предплечью Инка, – я прямо иду сейчас с тобой, и так мне хорошо.

– Правда? – От неожиданной приятности я разомлел.

– Конечно. Я почти по такому же маршруту наших шестиклашек водила. Тридцать человек! Это как муравьёв в авоське тащить. Не уследишь. А ты один. Иду, вот, отдыхаю.

– Гм-м… – Честно говоря, не на такое объяснение я рассчитывал, и слегка подувял. – А чего такое «авоська»?

– Ты чего, не знаешь? – округлила глаза Инка. – Совсем одичал там, на своем юге. Это же сейчас самый писк моды! Ретрофутуризм. Дико удобная вещь. Вернемся домой, я тебе покажу.

– Лады, напомню.

Мы вышли с боковой улицы, и оказались на широком светлом проспекте. Перспектива была потрясающая. Прямой как стрела, широкий как полноводная река, с редко стоящими разноцветными домами, особенно яркими на фоне снега, он вызывал ощущение простора, праздника, движения куда-то туда, к горизонту, в лучшее завтра.

– Что-то коммунальщиков на улицах много, – заметила Инка, оглядываясь, – и полиции. Прям столпотворение какое-то. Крупный снегопад что ли обещают?

– Может быть. – Согласился я. Обманул её, выходит. Я ведь точно знаю, что снегопад не ждут. Бросил короткий взгляд на часы: – двадцать пять минут до лимита.

– Здравствуйте, Инна Ивановна! – Затормозив, пискнуло Инке какое-то утепленное розовым комбинезоном дитё, со смешными косичками.

– Здравствуй, Леночка, – ласково сказала Инка.

– А это жених ваш? – поинтересовалась нахальная кнопка, развернув на меня голову так, что косички взбрыкнули.

Инка как-то странно крякнула, но не покраснела ни на тон. Потому что и так красная. Мороз.

– Нет, это мой друг и одноклассник. То есть бывший конечно.

– Бывший друг? – уточнила девочка.

– Одноклассник. А друг настоящий.

– Поня-яятно. – Важно протянула Леночка. Хотя чего её там могло быть понятно, когда даже мне непонятно… – Я побегу тогда. До свиданья Инна Ванна!

Девчонка вихрем рванула мимо нас, только косички взбрыкнули.

– Вишь ты теперь какая почетная стала, – ухмыльнулся я. – Инна Ванна!

– Ты еще подшпиль, – тыкнула меня локтем Инка. – Хорошо еще, младшеклашку встретила. А то завтра бы вся школа нам с тобой кости перемывала.

– Ну и что? Пусть бы себе пошушукались всласть. Тебе жалко, что ли?

– Нет, – ответила Инка, – не жалко. Нам направо сейчас.

Мы свернули направо, на боковую улочку. И буквально через пять минут оказались на…

– Кра-со-та! – В три приема выдохнул я.

Бульвар правда был красивый. Раскидистые деревья выстроились в две линии. А рядом с ними, ближе к пешеходной дороге, вытянулись кусты. Наверно летом, когда бульвар одевался зеленью, отсюда было почти не видно окружающий город, и люди могли представить себя идущими по лесной алее. Но и сейчас, зимой, – вид был хорош. Снег одел деревья и кусты густыми белыми кронами. Оттого бульвар был похож на какое-то сказочное ущелье. По «ущелью» шли прохожие. Спешащих здесь почти не было, видимо бульвар лежал в стороне от суетных путей. Неторопливо двигались молодые мамы с колясками. Часто – парами. Пока мальцы дышали короткой зимней прогулкой, подружки обсуждали семейный быт. «А он мне такой… А Милка-то, ну ты её знаешь…» Контрастом к расслабленным мамам, навстречу прошел ведущий коляску парень. Совсем молодой, он вез передвижную люльку с таким осторожно-ответственным лицом, что напоминал сапера из старого фильма; так возят взведенную бомбу. Тронь – и бабах. Не иначе, жена доверила чадо в первый раз.