— Джин. — Гарри скрестил руки на груди и спокойно рассматривал ее фигуру. — Ждешь ребёнка?

— А... откуда?.. Впрочем, что я спрашиваю. — Джиневра оставила в покое пучок майорана. — Догадался, сыщик, или уже заметно? Мама и братья ещё не в курсе, только Роджер.

Гарри улыбался. Оба помолчали. Из гостиной доносился веселый шум, смех, звучали голоса друзей и родных. Джордж порывался что-то петь, Лили спорила с дедом. А Гермиона пыталась уговорить Рона и Невилла больше не пить... нет, ошибочка, не есть.

Все эти обрывки разговоров, восклицания, звон посуды были как инструменты в оркестре: то солировали, то сливались в общую мелодию домашнего праздника — непринужденного, теплого, счастливого.

— Гарри, как Лили за лето подросла, но дерзит мерзавка! Вот ты не замечаешь, да? — Джинни мыла руки и заодно переставляла чашки в казавшемся ей правильным порядке. — Кстати, не понимаю, зачем вы кухню изуродовали? — Она отвернулась от мойки и, уперев руки в бока, стала точь-в— точь, как Молли. — Пошлость какая: букетики, загогульки разные... И что-то очень напоминает. — Не получив ответа, хозяйственная хлопотунья продолжала: — Вот как это отмывать и почему стол старый? Негигиенично! — И невпопад: — Ал наш совсем взрослый. Может, ему подстричься, он такой красавчик, правда? А Джею я купила костюм на выпускной, ничего, пусть полежит, зато отличная ткань и фасон классический.

Поттер сидел у стола и, кивая головой на реплики матери своих детей, которые почти пропускал мимо ушей, набивал новую мортовую (1) трубку — подарок Долгопупсов. Луна хотела поговорить, было заметно, что она озабочена недавней неприятной историей с Гаем. Тот не пришел, понятное дело.

— Ты меня слушаешь? — Джинни принялась за кастрюли.

— Конечно, — ответил Гарри рассеянно, всё думая, что же они просмотрели в парне... да, поговорить придётся.

— Я тут спросить хотела. Когда же у тебя кто-нибудь постоянный появится?

— Что значит постоянный? — Поттер, сделав акцент на окончание, выпрямился на стуле. — Ты о чём вообще?

— Ну, я же догадываюсь... Немного. Не совсем дура.

Гарри стало как-то неуютно.

— Джинни, не надо, не сейчас.

— Ну ладно, значит, уже нашел? Расскажешь... потом, когда сможешь, ну, в смысле, захочешь. Я постараюсь тебя поддержать, знай это.

Поттер замялся, подбирая слова, но вдруг остро почувствовал на затылке чей-то взгляд, как ожегший холодком.

— Что?

Приоткрыв дверь, из коридора на него сурово смотрел Кричер:

— Пора, сэр.

Джинни выронила из рук полотенце.

— Иду, — ответил Гарри. — Сами разберитесь с десертом. — Кивнул он Джиневре. — Билл пусть поможет детям с фейерверком, хорошо? У меня дело.

*

Когда часам к трем ночи гости разошлись, Поттер поднялся в свою спальню и, сев на подоконник, потрогал ритуальную мантию, аккуратно сложенную Кричером:

— Сириус, почему у меня такое чувство, что сегодня я простился с тобой совсем, окончательно?.. — сказал он негромко, поглаживая тяжелую жесткую ткань. — Как будто занял твое место.

Вздохнул и прижался лбом к оконному стеклу...

*

Огромная, старинная, похожая на пещеру подземная часть особняка была запечатана магией больше семидесяти лет: стены обросли паутиной, гамаками висевшей над головой, под ногами поднимались серые сполохи пыли. Гарри с трудом протиснулся в узкий лаз, появившийся в кладке подвальной арки. Воздух был сперт, холоден и зловонен. Кричер уверенно ориентировался впотьмах и, сверкая флуоресцентными плошками своих огромных глаз, уверенно вел хозяина вниз по каменным ступеням, гулко шлепая в тишине босыми лапами. Света он почему-то не сотворил и Поттеру запретил включать магическое освещение. Так и добрались до двери. Мерзким издевательским смехом прозвучал визг открываемого затвора.

— Хозяин, — позвал как никогда серьезный домовик. — Не дышать! — И в щель хлынул зеленый газ.

Они вошли. Хлопком, похожим на выстрел духового ружья, вспыхнул на стене ближний факел, вслед за первым зажглись остальные, прочертив абрис уходящего ввысь потолка.

— Теперь можно, дышите, — прошептал Крич. — И надевайте мантию, хозяин.

— Что мне надо делать?

— Всё сделается само, сэр. Магии просто надо представить мага. Она должна убедиться, что наследник достойный и тогда даст силу рода. — Даже сама речь старого эльфа изменилась: никакого брюзжания, примитивных присказок, грамматических ошибок и простецких оборотцев. — Станьте на камень, хозяин, и ничего не бойтесь, — величественно указал он и с достоинством склонил голову.

Гарри встал на тускло мерцающее шероховатое гранитное возвышение и почти мгновенно ощутил потоки: разнонаправленные, то слегка касающиеся кожи рук, то спиралью стискивающие всё тело и покалывающе входящие прямо в голову. Мерный негромкий гул послышался из-под камня, как голоса, нараспев читающие заклятье на, хоть убей, совершенно неопределимом языке. Силинги, бургундский, древнеирландский, лепонтийский, англо-саксонский (2), латынь? «Какая нахрен латынь! — пронеслось у Поттера в уме. — До языка, до человека магия строила нашу планету, разливала океаны и вздымала горы!» Это понимание пришло так ясно, всей серьезностью и сакральной простотой истины: маги — дети Великого Космоса, старшины людского племени.

— Благодарю. — Поттер знал, что делать: встал на колено, приложил руку к сердцу.

— Олламэр тусэ мэо дисар танно, — шепот лентой сквозняка пролетел в прядях волос, обдав всё тело Гарри мурашками. Страха не было. Единение с силой совершилось. Ни с темной, ни со светлой — брак магии и души соединил главу рода с её источником, Единым Волшебством Жизни.

«Охуе... — начал было Поттер, но не закончил: слова для выражения новых, ошеломляющих чувств не находились. Но внезапно всплыла мысль, яркая, как комета: — Сай!»

Свет факелов вспыхнул и погас...

*

Потом он задувал свечи. Никто, конечно, без него не притронулся к сладостям, юбиляра дождались. Сорок витых красных свечей в золочёных подставочках на огромном торте с классическими кремовыми розами и незабудками, с орешками и розетками из безе. А все гости, затаив дыхание и восторженно распахнув глаза — право слово, чем не дети?.. — предвкушали, когда огоньки свечей потухнут. Символ того, что всё загаданное сегодня, все пожелания и добрые слова сбудутся. Непременно сбудутся. Сорок огоньков. Гарри дул сильно, от напряжения покраснел. Воздух в лёгких закончился, но последний оставшийся, не желавший сдаваться огонёк продолжал биться оранжевым мотыльком на кончике красной восковой палочки. Потом и он потух, потянуло дымком. Раздались аплодисменты. Гарри утонул в шквале поздравлений, смеха, рукопожатий и поцелуев, сыпавшихся со всех сторон. И только сейчас сообразил, что, полностью погрузившись в предшествовавший ритуал, попросту забыл о маленькой традиции — загадать желание перед тем, как задуть свечи на торте. Сорок свечей погасли впустую? А ведь у Гарри есть много желаний, и некоторые особенно сильно его беспокоят. Теребят и даже мучают. И вот незадача — теперь придётся самому исполнять свои желания, магия Дня рождения ему не поможет...

Лоб онемел, от дыхания на стекле образовалось влажное мутное пятно. Ночь в тумане, звёзды в тумане, мечты в тумане. Лишь немного прояснятся, выскочат на свет — и снова ныряют в туман, будто в молочное море.

«Сорок. Жизнь только начинается. Потому что начинается что-то, чего я никогда раньше не знал».

Гарри нарисовал пальцем на стекле «S». Sirius… детская привязанность, боль прошлого и потерь, Solution (3) — решение, настоящее, которое можно изменить... или не менять... и... И ещё одно «S»... будущее?

Сомнения не терзали. Гарри сделал свой выбор. И тогда, давно, двадцать четыре года назад, и сейчас. Выбирая одно, мы неизбежно теряем другое. Но таков закон. А к чему этот выбор приведёт, чем одарит, болью, разочарованиями, пустотой, или любовью — там будет видно.