Гарри потребовалось несколько мгновений, чтобы унять биение крови в голове; он просто ощущал, что еще чуть-чуть — и она фонтанами хлынет из ушей. Захотелось дать Скорпиусу затрещину — и тут же обдало жаром стыда: «Бедный мой! Всё время один. Всё сам. Против всего мира. А я, ревнивый урод, даже не научил его нормально вызывать Патронус! Мало ли, кто кого любил три года назад. Я чуть ли не вчера с Оливером кувыркался без всякой любви — чем лучше? Найду этого Генри, который его так довёл, — сделаю, чтобы тот и имя «Скорпи» не вспомнил!»
Немного полегчало. «Главное — жив. Главное — со мной. Главное — он вообще есть на свете…»
— Что спросить? — выдавил Поттер сипловато и посмотрел прямо в голубые глаза своего любимого.
— О Генри. Спроси меня о Генри! — Скорпиус произносил это имя с каким-то безжалостным нажимом: то ли себя казнил за глупость, то ли пытался раздавить мерзкого ядовитого жука.
— Что о Генри, Сайка?
— Ни-че-го! — ответил тот спокойно и повторил: — Ничего. — Прислушался к себе, даже приложил ладонь к области сердца. — Пустое. Вот эти стены, занавески, город за окном, распоследний уличный кот значат для меня больше. А Генри — это ни-че-го. Так здорово! — Он улыбнулся чуть виновато. На щеках появились ямочки.
«Ну и как ругать? Воспитывать? Обижаться? Вот на это чудо в перьях?» — подумал Поттер с теплотой, заворочавшейся в груди и внизу живота.
— Ну и хуй с ним. — Его раздирало пополам, хотелось крикнуть: «Я знаю про твоего Генри! Знаю, какую боль испытало твоё сердечко. Прочитал в твоём дневнике. Не казни себя. Ты не виноват. Виноват Драко… А точнее — Люциус, будь он проклят! Вот же, дрянная какая история!»
Гарри осёкся. Ему ли судить, особенно после всего, что теперь известно? Ему ли забивать камнями тех, кто с трудом выжил в этом аду под названием «обычная жизнь»? Пришедшее волной облегчение натолкнулось на мерзко-холодное сознание собственной неправдивости, неправедности, нечестности рядом с этим мальчиком, искренним, ранимым, таким сильным, с самым лучшим человеком на свете… Когда-нибудь, когда-нибудь, позднее, он отважится и расскажет Скорпиусу всё, чтобы не было ни капли, ни словечка лжи! Когда-нибудь… Уж себе-то Поттер привык не лгать: никогда, даже под пыткой или на смертном одре ни одна паскудная тайна не сорвется с его языка… И это, блядь, правильно!
— Собирайся, Сай! Доджсон тебя там сейчас осмотрит. И, кстати, о перьях…
— О чём?
— Твой Патронус запишут в учебники. Здорово. А я думал, что он у тебя — лебедь. Битва Лебедя, не?
— Я сам так думал. Битвой Лебедя свою палочку назвал, красиво? Но у сокола крылья порезвее и клюв поострее. Мой сокол нас обоих защитит. Он такой отважный! — Глаза Сольвая возбуждённо заблестели. «Вояка! — Гарри захотелось погладить его по голове и в шутку щёлкнуть по носу. — Ну надо же, всё бы ему меня защищать!»
Видимо, смена эмоций слишком красноречиво отразилась на его лице — Сай посерьезнел и слегка исподлобья посмотрел на засобиравшегося Поттера:
— У нас как? Ты на меня не…
Но договорить он не успел, тот дёрнул его на себя и прошептал в светлую макушку:
— У нас всё отлично, Скорпи. Навсегда. И этого нихрена не испортит.
Он, казалось, целую вечность смотрел любимому в глаза, медленно приближаясь вплотную. На самом деле прошло всего несколько секунд — и их губы соединились. Словно и создавались творцом или природой не для разговоров, улыбок, поглощения пищи и воды, а для поцелуев друг с другом. Мягко и нежно, но с напором, бросившим в жар. Такого поцелуя каждый из них ждал и принял с воодушевлением, доступным лишь истинно любящим. Растворяться друг в друге нет надобности — они и так одно целое. Вкус губ знаком до мельчайших нюансов, каждый оттенок желанен, целоваться — как дышать свежим воздухом и набираться сил…
Сай с трудом держался в вертикальном положении — голова кружилась. Но это был настоящий кайф! О сексе и не вспомнили…
Гарри отпустил его, и прижался щекой к щеке. Понял, что царапает нежную Саеву кожу своей отросшей щетиной. Вдохнул запах лекарств и подумал, что вот в этот миг счастлив безоговорочно...
— Хочешь, я после осмотра подброшу тебя до Гамбурга? Правда, теперь ты, скорее всего, сможешь сам трансгрессию отмочить. Но позволь мне, ладно? Я полдня свободен. Так как?
— Угу…
Сай подался навстречу, прильнул гибким крепким побегом, зажмурился и впился жадным поцелуем в Гаррину нижнюю губу.
В дверь деликатно постучали. Доджсон был опытным целителем и неплохо разбирался в людях, ну уж влюблённых-то за свою мунговскую практику повидал предостаточно, чтобы сообразить, каким именно родственником Главному аврору приходится этот странный юный маг Малфой, известный «в миру» как Воюющий лебедь…
====== Глава 49. Стратегия полётов ======
Всё время, пока пациентом Сванхилем занимались колдомедики, Гарри непроизвольно поджимал губы — будто пытаясь продлить, навсегда закрепить на них ощущение вкуса Саева поцелуя.
Он уже взял своего мальчика за руку и приготовился аппарировать в Гамбург, как тот вдруг выдернул ладонь и шало взглянул в глаза из-под чёлки:
— Погоди, а можно… я сам? — не попросил, а предложил со слегка пугающим восторгом. — Что ты там говорил про «отмочить трансгрессию»? Думаешь, у меня получится?
Гарри нахмурился:
— Вполне возможно. Скорее всего, да. Но… давай не будем рисковать? Доджсон прописал тебе покой? Я сам тебя доставлю в лучшем виде.
Сай потешно, будто шкодливый кот, сморщился:
— Уж-ж-жасно хочется попробовать! И её тоже. — Выставил он свою волшебную палочку.
— Вот не надо пробовать, надо делать, в идеале — умеючи. Волшебник — не только сила магии, а ещё и навыки, мастерство.
— Не бурчи! Гарри, сегодня — явно мой день! — Сай так вкусно облизнулся, что у Поттера внутри зашевелилось что-то щекотное. — Не останавливай, прошу. — Он развеселился, отступил на шаг и, торжественно вздохнув, расправил плечи. — Что надо делать? Представить пункт назначения? Я там был, значит, координаты и прочие заморочки не нужны. Вот такой взмах палочки? — Дебютант-трансгрессор медленно, немного неуверенно нарисовал в воздухе спиральную полуторную петлю с характерным «хвостиком». — И крутануться?
— Погоди крутиться, дай объясню. — Поттер шагнул навстречу и взял его запястье, направляя движение Саевой палочки. — Локоть не отставляй, ты же не дирижёр; свободный замах, угол с левым плечом должен быть не больше…
— Я тебя люблю. — Почему-то шёпотом сказал Сольвай, махнул палочкой, оттолкнул Гарри плечом…
И исчез.
— Уф-ф-ф… — Того даже в жар бросило. — Выпорю засранца! — Поттер нервно рубанул воздух кулаком и, стараясь выгнать из мыслей подлую тревогу, «понёсся» вдогонку.
Но с первого раза — не вышло. Что за чёрт?! Его тут же вытолкнуло из пространственного потока обратно, мягонько так, почти бережно, без травм. В сердце моментально вспенилась паника: зачем позволил мальчишке аппарировать?! Сам ведь намекнул, болтун, что тот становится очень могучим колдуном. Разве можно горячим юношам открывать столь опасные истины?
Не на шутку встревоженный Гарри попробовал ещё раз — на этот раз с палочкой. В момент, когда в глазах потемнело и желудок свернуло в узел, он с облегчением выдохнул: поехали!
*
Неописуемый восторг полёта и такого серьёзного самостоятельного колдовства моментально, лишь Скорпиуса понесло в трансгрессию, сменился сильной тошнотой и чувством раздвоения личности, причём, буквального раздвоения, даже четвертования или, пожалуй, разделения на тысячу маленьких скорпиончиков: аппарировать Малфою-младшему… не понравилось. Категорически.
— Эй, геноссе, ты?! Стопе, раньше надо было меня валить, я ж почти женат, уй! — протяжно и подозрительно бархатно простонал его светлость Ким Зорген, выгибаясь дугой. — А-а-а! — Характерная судорога прошила его тело.
Сай не понял, откуда тот вдруг появился, он вообще плохо соображал и испытывал проблемы с координацией. Честно пытаясь справиться с совершенно дезориентировавшим головокружением, подкосившим его, как хорошо наточенная коса — крепкий молодой побег, Воюющий Лебедь неуклюже, будто после сильного наркоза, ворочался на обнажённом друге. Кимово тело оказалось… горячим, мускулистым и очень костлявым — устроиться на нём как-то более-менее ровно не удавалось. Да ещё Мартинсен тщетно старался прикрывать чресла и грудь атласным одеялом, а оно, скользкая сволочь, всё время норовило съехать на пол.
