— Никакой вины. Всё так. Прорвёмся.

*

— Еле прорвались! Сай, ты точно диплом получал, а? Кто тебя вообще так научил координаты давать, Гуль чуть не наебнулся! — Из воронки, крутившейся в опасной близости к кипящему медному котлу, вышел Андрис Сёрен Бюлов собственной чертовски обаятельной и заковыристо матерящейся персоной. Как же, оказывается, Сванхиль соскучился по парням, по их голосам, «живым» словечкам, по симпатичным рожам, по мотыльковому братству… А мгновением позже из второго канала, вращающегося прямо на обуглившемся кухонном столе, шагнул злой Мартинсен. Если честно, то о-о-очень злой. Шагнул и скульптурно замер, всем своим видом весьма выразительно упрекая: «Фарш из вампира не желаете, сэр?»

— Уй, бля! — засуетился Сольвай вокруг статуи двухметрового тощего Командора. — Я же… ладно, парни, простите! Всё ведь обошлось? С прибытием! Тут такие дела… Заходите!

— Салага. — Аллегория праведного гнева спрыгнула со своего «пьедестала» и под невнятный писк заметавшегося под ногами домовёнка сграбастала друга в богатырские объятия. — Рад тебя видеть, Сванхиль, сукин сын, — прозвучало как имя из саги о каком-нибудь храбром и великом викинге. Оба заржали, боднулись лбами по своему обыкновению, и Ким поставил полуодетого Сая на пол. — Ну, как дела, братишка? — И тихонечко, на ухо: — Счастлив?

Вель тем временем уже снимал пробу с пенкиного супчика:

— А ничего так, вкусненько. Как дела вообще? Свинское дело — на звонки не отвечать. Кончайте тискаться – обедать пора, ну или завтракать. И стол «порепарь» (1).

— А сколько у нас времени до встречи с акулами пера? — спросил Сольвай, быстро кидая заклинание на дымящуюся столешницу.

— Пера и кинжала, — подхватил Ким.

— Кинжала и жала, — добавил Андрис. — Ничего, успеем. Можно и поесть. Кто это у нас тут кашеварит весь такой… — он наклонился и поднял скатерть, — гламурненький? Выходи, ну-ка, глянем, кошка ты или эльф?

— Отстань от Пенки, она стесняется. — Сай быстренько натягивал на себя свитер. – Я почти готов. Внезапно всё.

— Она? – округлил глаза пошляк Кит. – Сменил ориентацию? А ходят слухи, что ты с Поттером, вот и верь после этого людям, обман на каждом шагу, мошенничество за каждым углом. – Он невозмутимо разглядывал кинувшуюся подавать еду Пенки, на облезлой чёлочке которой был толстой чёрной ниткой привязан розовый бант в горошек. – Поваришка у тебя прикольная, замок обалденный, где-то я его фотки в сети видел. Если сюда организовать экскурсии, то можно не работать. Если что – я в деле.

— Не слушай его. — Мартинсен, приученный их совсем недавним голодным бытом, вроде тоже был не прочь поесть, но, наспех засунув в рот большой кусок омлета, подался вместе с Саем наверх — типа помочь собраться. — Давай, рассказывай, с животрепещущими подробностями, — припёр он друга к стенке. Но не тут-то было:

— Ким, я сам потом расскажу. Но пока и Бюлов о нас с Гарри пусть молчит… не надо, ладно? Ты-то как?

— Нормально, просто зашибись, если честно!

— Вижу, как глазищи блестят. Придумал чего или...

— И придумал, и “или”.

— Колись.

— Ну, во-вторых, я теперь с Мадонной.

— Уверовал, Гуль? Про «во-первых» сам не рассказываешь, жучара!

— Не, у меня есть Гварнери, помнишь?

— Здорово! — свистнул Сай. – Ты же всем своим инструментам имена даёшь? Эту скрипку Мадонной назвал?

— Не всем, только любимым! – Мартинсен от притворного возмущения чуть не поперхнулся. — И я… тут мелодию одну накатал, посмотришь?

— Конечно, давай по-быстрому гляну. Только чё тебе мое мнение? Ты же сам в этом деле ас.

— И... стихи. — Верзила смутился и даже порозовел щеками.

— А вот это уже интересно! Для «во-первого»?

Ким достал растрепанный блокнот. Сольвай с трудом разбирал его каракули. Нет, почерк у юного графа Мормо был красив, каллиграфичен, но… слишком: столько завитушек и стилизованных готических знаков в торопливых мелких письменах бывшего наркоши, «сироты и беспризорника с большой дороги» Сай никак не ожидал увидеть. С каждой прочитанной строчкой взгляд его, сначала насмешливый, стекленел.

— Что? Говно? В топку? – хмуро поинтересовался поэт, уже почти давший себе клятву никогда, совсем, ваще никогда-никогда не браться за эти дурацкие рифмы!..

— Я тебе дам «в топку», — задумчиво произнёс Сай и вдруг, нашарив в сумке, взял ручку, быстро зачеркнул в кимовых записях несколько слов, вписал рядом свои с какими-то пометками, исправил пару запятых и, довольно растянув губы в улыбке, вернул блокнот Мартинсену.

Мир любит слушать сказки про несчастную любовь.

А я согласен лишь на половину:

Не надо мне любой –

Трагической, больной,

Не разделённой,

Горькой,

Не взаимной.

Моя любовь счастливой мне нужна и неземной,

Всегда она пребудет окрыленной

Лишь с тобой…

Припев:

Стучат сердца, они два брата-близнеца,

Сливаются тела, как птицы два крыла.

Одна слеза в моих-твоих глазах.

Ты пьешь вино — мне сладко и хмельно.

Какие предрассудки? К черту!

Не вижу я черты

Судьбы и жизни равный срок и четко –

Где я, где ты?

Негаснущей и верной,

Любви моей нетленной,

Которая всё в мире разделит пополам

Единой мерой

Счастья –

И это будет нам!..

Припев:

Один полет и сон, одна могила.

Одна любовь, она судьба и сила.

Счастливая и вечная любовь...

— Вот, господин пиит, из этого можно испечь шикарный хит. Музыка – улёт, потом наиграешь в натуре.

— Чё, правда, что ли? – Ким так трогательно засмущался, что Сай не выдержал и рассмеялся в голос: оттого, что у него такой отличный и талантливый друг, оттого, что есть новая великолепная песня, оттого, что… в общем, от счастья!

— Кстати… — Мартинсен прервал его веселье дружеским тычком под «солнышко» и вдруг увидел порезанный на ремни дорогущий саев чемодан. — Это что, геноссе?

Тот быстро собирался и просто махнул рукой.

— Так, мелочи, где дневник-то? А?

— Мужики поженились в Амсе. Всё собрал?

— Ожидаемо, — донеслось из-за дверцы шкафа.

— Да ну?

— Ну да, к тому шло, не похожи Кит и Свечка на вечных любовников… Вот ещё – стихи, положи к себе в куртку, до кучи. — Сай с неясным чувством окинул взглядом спальню. Хотелось сказать Соколиному охотнику какие-то хорошие слова… на прощание… Но Скорпиус Малфой, а тем более Сольвай Сванхиль, очень не любил неуместного пафоса и сопливых прощаний. — Я готов.

Пообедав на скорую руку, задумчивый и притихший хозяин Сталкера попросил друзей проверить в кладовой запас воды и продовольствия, а сам оставил строгие письменные инструкции домовому эльфу и, пообещав быть через две недели, запечатал личной магией доступ в замок. Запоздало вспомнил: вообще-то Гарри говорил, что активно пользоваться магией нельзя… Эх, придётся, небось, потом со всякими комиссиями разбираться. Ну да ладно, «потом» — если и не решает проблему, то даёт повод на время о ней забыть.

— Не смей плакать в моё отсутствие, узнаю! — наказал он напоследок ужасно расстроенной Пенки. – Остаёшься за старшую! – Подхватил свою поклажу и взялся за плечо Гуля. — Ой, зараза, как я не люблю аппара…

*

— Ненавижу аппарацию... Сука!

— Сэр?

— Это я не вам… Как вас там… Кобальт?

— Мельхиор, господин Министр, Губер Мельхиор, если позволите. — К грузной фигуре Бруствера подобострастно метнулся хозяин лавки.

— Не позволю. Запри дверь. Клиентов, посторонних нет? А то я без охраны. — Тот уселся на мгновенно подвинутое к нему кресло. — Есть дело.

— Не беспокойтесь, конечно, все конфиденциальнейше. – Невысокий немецкий ювелир, эмигрировавший в магическую столицу Великобритании на волне послевоенной эйфории, надеялся сделать здесь карьеру — и не прогадал. Гоблины и тролли попали в относительную опалу, а свои специалисты у англичан за последние восемьдесят лет перевелись: не до украшений было, всё воевали. — Снова золото?