Альбуса трясло. Он сидел за камнем и не мог заставить себя пошевелиться. Если момент превращения Гая в волка он вовсе пропустил, как обернулся Люпин – почти не заметил (столь стремительно это произошло), то обратный процесс перекидывания красного волка в обнажённого молодого мужчину, перепачканного кровью и грязью, произвёл на Суслика неизгладимое впечатление…

— Интересно, нам кто-нибудь догадается принести одежду? – Тедди, заторможенно, как-то с трудом двигаясь, опустился рядом с Альбусом прямо на траву. Говорил он хрипло, с булькающими покашливаниями; из глубокой раны на плече текла кровь, живот тоже весь был красный от крови – это было видно даже в лунных сумерках.

— Тебя надо перевязать, срочно. — Ал унял стук зубов и попытался подняться на ноги.

— Интересно, твои джинсы на меня налезут?

— Что?

— Я говорю, славно всё закончилось, правда?

Больше всего Альбуса поразила… люпинова улыбка…

— Ты как нас нашёл? Почему вообще тут оказался?

— Лили сигнал подала – я и рванул. Подарил ей брошку – она об неё палец уколола. В брошке – маячок и простенькие чары Опасности. Слушай, вообще-то холодно, да? – Тедди зажался, обнял сам себя за плечи, притянул колени к подбородку, начал дрожать.

— Сиди здесь! – Вскочил Альбус. Он покосился на теперь уже не очень белого волка – тот не дышал в блестящей тёмной луже – и направил на Тедди волшебную палочку, наспех, как мог, обезболил его. – Я мигом! – И рванул в сторону землянки. – Только никуда не уходи!

— Ага, не уйду, — слабо прошептал Люпин, заваливаясь набок, и вяло махнул рукой.

*

В школьном медицинском крыле подвели итоги: у Альбуса Поттера – глубокая рана левой голени от когтей оборотня (мадам Помфри наложила двенадцать швов), многочисленные царапины и порезы по всему телу, серьёзная контузия; у Тибальда Бреннона – трещина большеберцовой и открытый перелом со смещением малоберцовой кости, вывих предплюсны; у Лили Поттер – подозрение на посттравматическое стрессовое расстройство (пограничная стадия), синяки и ссадины; у профессора Хагрида – фингал под глазом и поцарапанный нос, у Клыка – реактивное состояние, осложнённое поносом; у Герберта Корнера и Октавия Одинса – соответственно рассечение брови и растяжение плеча; у Осберта Паркинсона – ушиб головы, перелом носа и вывих локтевого сустава, у Леви Джагсона – инконтиненция (4), у обоих последних (помещённых в отдельную палату, под замок и надзор дежурного аврора) — интоксикация пока не установленным психоактивным веществом. Тедди Люпина со всеми возможными предосторожностями отправили в Мунго, где им тут же занялись опытные целители. Оборотня Гая Долгопупса тоже переместили в госпиталь, в реанимационное отделение…

Дверь тихо скрипнула, раздались осторожные шаги, шорох мантии, к кровати Альбуса на цыпочках подошёл Невилл. Потоптался, стараясь не шуметь, посмотрел, какие лекарства стоят на тумбочке, поправил сползший с постели край одеяла, заглянул за ширму, за которой спала Лили. Тяжело вздохнул, едва не погасив дыханием небольшой огонёк свечи, и собрался уйти.

— Сэр, не говорите ничего маме, — раздался за его спиной шёпот Альбуса. – Не хочу её волновать.

Невилл развернулся к нему:

— Извините, молодой человек, но, боюсь, это невозможно.

Альбус помолчал, глядя директору в осунувшееся лицо, на котором застыло горестное выражение вины и глубокой тоски, и сказал:

— Господин Долгопупс, вы ни при чём. Так случилось, я понимаю.

— Да, Альбус, вы истинный Поттер, благодарю вас. Однако…

— За что благодарите?

— За то, что не дали моему сыну никого убить или совершить другое страшное преступление. Однако… позвольте мне самому решать, при чём я или нет.

Невилл похлопал Альбуса по кисти руки, скомкано улыбнулся и удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь. В ушах младшего Поттера ещё долго звучали его шаркающие шаги…

*

— Лысик, — нежно проворковала Лили, гордо тряхнула коротко остриженными кучеряшками и, чмокнув брата в лоб, бодренько выбежала из палаты. В коридоре её ожидала стайка подружек, любопытно заглядывавших в палату.

— Прости, пап, — когда за ней захлопнулась дверь, проговорил Альбус, натягивая повыше одеяло.

— За что? – Внимательно посмотрел на него Гарри. Сына хотелось погладить по гладко выбритой голове, но Поттер-старший сдержался: жалость и щенячьи нежности были сейчас для Сусл… для Альбуса Северуса явно лишними.

— Я не справился, не смог. Мало того, что вся эта ужасная история случилась из-за меня, так я ещё и наделал ошибок, а в итоге просто не смог обойтись без волшебной палочки.

— Кстати, о палочках: завтра мистер Оливандер пришлёт тебе новую, я уже сделал заказ. Никогда не казни себя в том, что кто-то с тобой дурно поступил. Причинно-следственные зависимости происходящего в мире зла и добра – тема отдельного обсуждения, для него больничная палата – не самое подходящее место. Понимать свои ошибки – это очень много. А смог – или не смог… — Гарри вздохнул. – Ты вёл себя очень смело, как настоящий мужчина. И сдаётся мне, Альк, что всё-таки смог, — задумчиво протянул он. – Все Великие начинали с ошибок и долго учились владеть волшебством. Мало кому из магов вообще пришла бы в голову идея колдовать голыми руками.

— Скажешь тоже, па, Великие…

— Тебя чужая палочка послушалась, а это, братец, не шутки, поверь Главе Аврората. И ты же сам говоришь, что чувствовал в руках, в груди… А ну-ка, представь свою Матильду, живо! – встрепенулся Гарри. – Закрой глаза и представь её.

Альбус послушно зажмурился.

— Так и знал! – Гарри поймал внезапно появившуюся в воздухе розу.

Альбус с удивлением смотрел на нежный свежий бутон:

— Это не я…

— Ты, сынок, ты, — почему-то с грустью заверил Поттер-старший. – У тебя очень нестабильная магия сейчас, но я её почти физически чувствую – столь сильна. Подумал о любимой девушке – и машинально наколдовал цветок. Теперь тебе придётся научиться владеть тем, что в тебе проснулось. Будь осторожен, пока не найду тебе наставника.

— А… Мати точно не узнает о случившемся? Мне и маминых слёз хватило. Да и хорошо бы волосы отрастить. — Он смущённо почесал макушку.

— Узнает, но не сейчас, а когда ты сам ей расскажешь. Министр наложил на ваше дело гриф «Чрезвычайно секретно» и распорядился вести расследование в строжайшей тайне – не хочет огласки. ЧП в Хогвартсе – это скандал и угроза его властной заднице. Думаю, что тебе и твоим друзьям сегодня к вечеру принесут документы на подпись – о неразглашении.

— Понятно… А с Гаем что будет?

— Он пока в тяжёлом состоянии, как оклемается – Азкабан, суд, однако, думаю, Поцелуй дементора ему не грозит.

— Пап, как это всё с ним произошло? Почему?

— Хм, юный мистер Поттер, не много ли вы хотите знать по материалам секретного дела? – Гарри был вроде и папа, но такой сдержанно-правильный.

«Ой, полетят головы!» — подумал Суслик.

— А… директор Долгопупс? Неужели его уволят?

— Нет. Столь серьёзные кадровые изменения вызовут нездоровое любопытство общественности.

— Но с Тедди точно всё в порядке?

— Я уже десять раз сказал, что он держится молодцом. Завтра выйдет на службу.

— А почему он был красный? И ему ничего не будет? За то, что он тоже… волк?

— Не волк, а оборотень, привыкайте к корректной терминологии, сэр, вы же почти взрослый маг, а не читатель детских страшилок. Пройдоха наш Люпин. Я вот его начальник, а не знал, что Тедди не только метаморфизмом балуется, думал, просто фокусы... А он, скромняга, оказывается, в Академии Вены получил сертификат по специальности “Несамопроизвольные преобразования человеческого организма. Продвинутая маго-биология”. Всё честь по чести: диплом, печати, подтверждённая европейская лицензия. Заочно учился. Сформировал в себе, как сам говорит, управляемого зверя. Ну и цвет выбрал по-научному: агрессия, доминирование, предупреждение об опасности.