— Да не храню я, ты чего, не конченый же? Так, для примера сказал, вдруг бы мы с тобой наркоту везли. И что? Хоть мешками провози, а для мага это вообще — пустяки.
— Не трынди, Кит, ты иногда такой ворчун бываешь, хоть и милый. Относись полегче. Да и форма полицейская тебе в прошлый раз очень понравилась, на голое тело, когда ты её на мне зубами расстёгивал.
Андрис слегка просветлел лицом, вероятно, вспоминая, но всё равно недовольно продолжил:
— Столько времени потеряли, день пропал. Таможня, фанаты, сейчас тормозим. Не отдохнули, хотели же костюмы купить... ещё кое-что. — Он выразительно посмотрел на Ульмера.
— Ладно, что ты сердишься? До одиннадцати еще время есть. Успеваем же, в крайнем случае аппарируем. А купить всё можно и на месте, знающие люди не зря говорят, что в Голландии всё есть. — Тот потянулся, чтобы потрепать Андрису волосы.
— Я, похоже, простыл и устал, всё джетлэг (2) чертов. — Бюлов не отклонился, но слегка поморщился. — Старею, что ли? До Харвича (3) сколько нам ехать?
— Около полутора часов, чуть больше. — Ульмер нажал на кнопку, чтобы закрыть окно. — Поспи.
— На пароме высплюсь.
— Ой, сомневаюсь я! — укладывая голову Кита себе на колени, тихо сказал в пространство Джимми...
Так у них всегда и было, с тех самых пор, как играли вместе в «Тойбинс»; странное было время, вот вроде и дружили, а не замечали друг друга как-то. Сёрен Бюлов чуть старше, только-только после развода, за плечами работа в колледже — и вдруг такой поворот! Нет, это не про их отношения, а про то, как Кит Китом стал — бросил в одночасье свою спокойную жизнь в Sortendams Dossering (4), рядышком с озером, родительскую семью, которая его решение в штыки приняла, и пошел на сцену, как он говорил, «гитара увела». А потом, уже позже, когда с «Крылышками» всё завертелось... и у них завертелось с Андри. Вот сейчас по пунктам и не вспомнить, как, и что, и когда точно два свободных гея, частенько этой свободой (да и своей ориентацией) бравировавшие, поняли, что нужны друг другу, всерьёз нужны. Не на час, не на месяц, а на гораздо больший срок. Никакой любви с первого взгляда (и тем более никаких признаний), никаких молний в сердце и прочей романтической чепухи. Приглядывались друг к другу, медленно, не особо заинтересованно, прощупывали, ну и буквально щупали иногда... частенько — и вот пригляделись. Да так, что никого вокруг вообще не замечают, даже ревновать всерьёз не получается. И важную роль во всей этой байде сыграл Сай — ворвался тогда в их растрёпанный, чисто любительский коллективчик (даже и не группу, так встречались, как приятели, коллеги, поигрывали вместе, куда пригласят, для интереса, для мизерного бабла, а чаще вообще за жрачку и выпивку, для понтов и лёгких знакомств). Один только Лукас консерваторское образование имел. На сейшн (5) и вечеринках чужую музыку играли, каждый из них где-то подрабатывал, кто в клубах, кто вообще к музыке отношения не имел. А этот! Сольвай Сванхиль. Совсем мальчишка же был, цыплёнок, худенький, беленький, чистенький, хоть и в рванье — все сначала думали, что он блядун-малолетка и папика ищет на свою сладкую нетронутую попку, ну типа девственность подороже скинуть. Сколько раз им приходилось его чуть ли не силой у всяких придурков и сутенёров отбивать. Да только сам «цыплёнок» поконкретнее всех дрался, и кулаками, и словами, языкастый оказался, заводной, смелый, умный и гордый. А ещё энергетика! И воля, как у японского самурая, не, сёгуна, так, кажется, называется? Полководец, вожак, в группе всё на себя взвалил, всех поднял, на уши поставил, и идей музыкальных полно, данные вокальные, ещё и поэт, едить его по-доброму! Хотя сам — ну, чистый беспризорник-задира: тощий, умный, злой, вечно голодный и... веселый.
Привёл его Гуль. Нашли с Бамсе это чудо где-то. Кажется, под мостом, причём буквально... А как получилось, что Кит и Свечка с Сольваем спать стали? Это уже после того, как дурак Фейн свалил, не потянул он такой характер, как у Лебедя, или уже решил всё, типа с нуля начинать не захотел, а группа только-только из говна стала подниматься. Ух, хорошее же время было! И тут этого бесёнка Сая прорвало: секс на сексе и сексом погоняет, как с катушек слетел, да. Втроём куролесили, надо признаться, всё честно. Ну и странно вышло: у Ульмера будто глаза открылись — увидел Андриса, Андриса Сёрена Бюлова, любовь свою, всю его суть, какую-то гибкую, но сильную основу, доброту и, блин, правильность, без напряга и пафоса... И потяну-у-уло Свечку к нему, словно в родной дом, к своему, нужному, единственному... Половинка — кажется, так говорят? Да, пожалуй, побольше половинки... Что говорить, Сай, как катализатор сработал...
— А? Приехали уже? — Андрис вздрогнул, потёр глаза и потянулся, случайно долбанув коленом стекло автомобильной дверцы. — Уй!
— Да, держи билеты, я багаж пока заберу. — Джимми тоже вроде отключился, но был гораздо бодрее раскисшего любовника.
Паспортный контроль прошли быстро, потому как до отправления Line Star (5) оставались считанные минуты. Сколько они туда-сюда поплавали, когда сам Ульмер работал пожарником и в Гамбург каждую неделю по выходным мотался...
Каюта оказалась что надо, первый класс всё-таки, после американского турне смогли себе позволить: уют, деревянные панели, картины на стенах, кресла, бар, кровать широченная — красота! Даже ванна, хоть и полусидячая, а не пластиковая кабинка. Вот только Бюлов как-то странно на всю эту роскошь отреагировал.
— Джим, а не предаём ли мы ребят? Ничего не сказали, как воры... Они же нам почти родные, и даже без «почти».
— Ну мы же всё решили, солнце. Кому от этого хуже будет? А так... Пора и о себе подумать. Хороший шанс ото всех смыться, да? — Свечка подошёл и крепко обнял своего праведника. — Давай я тебя помою и приласкаю, колыбельную спою, что скажешь?
Тот хмыкнул.
— Хорошо, уговорил. — И, освободившись из его захвата, стал раздеваться. — Сколько нам плыть-то? Я без внимания как-то...
— Сам не помню, я же спешил, всё заказал через агента, на билеты даже не посмотрел. Только рейс и время отплытия. Что из еды взять? — Ульмер скинул куртку на постель, отдернул стеганое покрывало. — Нет, ты смотри, британцы, блин, никак не заведут перин, всё французам подражают! А мой Китёнок должен спать в тепле! Сейчас наколдую...
Если у самого Старинлюса сил на любовные игрища хватало всегда, то Андриса после ванны совсем развезло. Джимми не настаивал, ну не дурак же или там повернутый — силком на секс разводить, напротив, даже вида не подал, что расстроился, а уложил любимого, что-то наболтал веселенького, скинул мокрые полотенца на пол, и, устроившись рядом, полулежа, пригасил свет. Стал смотреть, как Кит засыпает.
Во всей прошлой жизни Свечки-Ульмера, пожалуй, не было такой ночи, когда он вот так по-простому был счастлив. Как же так происходит, что встречаешь человека, работаешь вместе, видишь чуть не каждый день, даже трахаешься, блин! А после, как на картине, в фокусе освещения выделяется парой штрихов незаметная деталь — и всё начинает жить, становится объемным, хватает за сердце, ласково, но крепко. А потом этим сердцем и становится. Странная мысль посетила Джимми: «Никакой ты не Кит, Андри, ты — сердце, моё Сердце!» И сделалось так щемяще нежно, даже чуть больно.
— Я тебя не обижу никогда... — тихо, в светлые волосы Бюлова, разметавшиеся по подушке, сказал Ульмер. И подержал, причмокнув, губами прядку, пахнущую кардамоном и грейпфрутом. Сам смутился, но всё равно потёрся щекой о колючую щёку любимого. — Буду беречь, хрена кому отдам. И сам ни с кем чужим, чтоб мне сдохнуть.
Он сполз пониже, сдвинул одеяло на бёдра спящему Андрису и, туша свет, добавил:
— Ни хера же меня пробрало, от качки, что ли?
Двигаться в такт волнам Северного моря, играющим с паромом, было приятно. И гладить мерно вздымающуюся от дыхания грудь Андриса — тоже. Одной рукой Джимми поддрачивал себе, а другой выводил узоры на загорелой тёплой коже любимого, бережно сминал ему соски и пальцем рисовал кружочки на солнечном сплетении. Головку члена он забирал губами неглубоко, ровно до уздечки, иногда спускался языком к мошонке. Через несколько минут такого тактичного минета ствол андрисова члена выровнялся, окреп и навис над животом, упруго пружиня от касаний.
