– Би Ло Чунь, зелёные спирали весны, – заговорила тихо, передавая сосуд ему в торопливо подставленные ладони. – Его собирают ранней весной и непременно только самые первые листья и верхние почки. На сбор выходят утром, с восходом солнца, пока первые лучи мягко сияют сквозь не сошедший туман, пока на нежных листьях ещё мерцает ночная влага, а воздух прозрачен и напоен свежей прохладой.

Арсений, ощущая, что теряет связь с реальностью, медленно вдохнул исходящий от зелёных сухих листов запах.

– Он сохранил аромат садов со склонов горы Дун Тин, в сени которых рос. Он впитал в себя с весенним ветром и туманом сладость мандаринового, сливового и персикового цвета, он дышал воздухом прозрачного утра…

Подпольщик хотел потрогать чай, но Тэн не позволила, забрала чахай. Теперь она улыбалась, или мерещилось сквозь туман, но в улыбке не было разгадки, наоборот. Она пересыпала заварку из чахай в чайник, завернула его в полотенце и принялась слегка стучать по донышку.

– С чаем вы познакомились, теперь нужно выхлопать мелкую чайную пыль. Что с вами, Перо?

– Я засмотрелся, – признался Арсений. Вернулся к альбому, но рука как застыла; рисовать не тянуло. Хотелось просто замереть и смотреть за плавными движениями Тэн, за мягким мерцанием света, переливающегося в тонких извивах горячего пара, вдыхать свежий аромат сухого чая…

Тэн высоко подняла чайник, чуть наклонила; из него протянулась тонкая блестящая струна кипятка, вливаясь с рокочущим шелестом в темное горлышко маленького чайничка. Вверх устремились тягучие нити пара. Аромат выплеснулся вместе с ними – напоенный свежестью утренней росы, чуть сладковатый, с фруктовым привкусом.

– Вода должна дышать. Она должна принести с собой воздух, – мягко, почти нараспев пояснила женщина.

Чайник заполнился на три четверти, после чего Тэн опустила большой чайник, взяла маленький и быстрым движением выплеснула воду в чахай. Арсений даже вздрогнул. Потом вспомнил услышанное когда-то и где-то, кажется, то был банкет после выставки одного художника, банкет проходил в восточной тематике… И там была милая девушка, проводившая церемонию. Она улыбалась не так загадочно, как Тэн, и сказала с сильным китайским акцентом – «первую заварку не пьют».

Тэн тем временем снова залила заварку в чайнике. Выждала секунд десять – Арсений успел шероховато набросать её фигуру с чуть опущенной головой, с замершей у чайника рукой, – и через ситечко разлила светло-зелёный отвар по чашкам. Одну подала ему.

Арсений принял двумя руками, ощущая сквозь толстую глиняную стенку приятное тепло.

Тэн со своей чашкой села рядом, по другую сторону угла.

– Настоящая церемония длиннее, там больше инструментов. Такой чай достоин её.

– Я в жизни… – Арсений осёкся, завороженный слабыми переливами бликов на дне чашки, под слоем полупрозрачного зеленоватого отвара, – в жизни не видел ничего волшебнее, Тэн. Могу только поблагодарить за то, что выбрали именно меня, а не кого-то другого.

– Я выбрала вас, потому что вы – Перо. Символ надежды и свободы. И именно вам я хочу рассказать свою историю…

Её тонкие пальцы замерли на выпуклом боку чашки.

– Слушайте же. Жил когда-то тигр в горах Китая, гордый и сильный. Был он самым главным среди зверей и судил их строго, уверенный в своей правоте. Но однажды поймал его человек, и посадил в клетку. Рядом с тигром оказались заяц и коза, конь и собака, и много животных, над которыми раньше вершил он суд. Вместе они должны были жить, бороться и поддерживать друг друга.

Человек не был злым, просто он тоже верил в свою правоту. Тяжело жить в клетке, звери погибали. Спустя год осталось всего трое: тигр, обезьяна, и дракон. Человек отпустил их обратно в горы… Но в горах судьями стали другие звери, да тигр не считал уже, что имеет право судить тех, рядом с кем так долго жил, кто помогал ему и умирал рядом с ним. Он стал защищать зверей, но через некоторое время понял, что они не хотят сражаться.

Арсений в очередной раз хотел отхлебнуть из чашки и с удивлением обнаружил, что чай закончился.

– Тигр пошел к человеку,– продолжила Тэн, подливая в его чашку остатки из чайника, – спросил у него, как сделать так, чтобы зверь стал сильным, начал бороться хотя бы за самого себя, если не за других? Человек сказал, что знает лишь один метод. И тигр вернулся в клетку, но надеялся во время заточения придумать, как еще можно научить их сражаться…

Вторая чашка тоже пустела на удивление быстро, но больше чая не предвиделось. Арсений попал под тёмный мерцающий взгляд.

Вот чтоб вас с вашим минимализмом… – подумалось вяло, пока «художник» в нём взглядом охватывал Тэн, запоминая линии, черты. – Я б ещё… по чайку.

– Мы вместе пили чай, вы слушали меня, – Тэн будто невзначай коснулась его руки. – Благодарю вас, Перо. Тяжело скрывать своих призраков, не имея права рассказать о них.

– Это точно, – отозвался он тихо, перехватив её взгляд. Тэн снова разглядывала его ладони. Он почему-то понял, что пора уходить. Поднялся, всё ещё как во сне, закинул непослушными пальцами на плечо ремень сумки.

– Желаю вам тихой ночи, Перо, – негромко сказала Накамура ему вслед.

Арсений медленно плёлся до своей комнаты по притихшему особняку; только в районе гостиной гремели поздние проходильщики, один из них что-то вопил насчёт мышеловки. Сказка потихоньку развеивалась.

Он вспомнил шифры, книги, Джека, Джима, требования Кукловода, свою начатую – как попало от недостатка опыта – картину…

Завтра.

В носоглотке ещё ощущался привкус чая – свежий, терпкий, чистый. Словно он и впрямь надышался воздухом весеннего утра в горах.

Всё будет завтра.

====== 16 ноября ======

Арсений спал. Поверх покрывала, кисточек, проводов, мятых тюбиков (смутно они ощущались спиной), свободно раскинувшись на складках пледа, во всю кровать. С наброшенной толстовкой и тихонько мурлычущим Котом поверх. С полусогнутыми, чуть подрагивающими пальцами, перемазанными засохшей краской и кровью. Приоткрыв губы и изредка невнятно что-то бормоча – при этом ровное глубокое дыхание сбивалось, пару раз даже сорвалось на судорожные вдохи-выдохи, но потом снова успокаивалось.

– Арсень!..

Хлопнула дверь.

Он вздрогнул, с тяжёлым всхрапом втягивая воздух. Подскочил на кровати, ошалело оглядываясь. Согнанный Кот тут же шмыгнул под кровать.

– Не думал, что спишь, – Джек, сообразив, что помощник проснулся, плюхнулся на кровать рядом. Даже не шмыгнул, хлюпнул носом. – Тут такое дело… срочно нужен рулон обоев.

– Ну и скотина ты… – прошептал Арсений, заваливаясь с закрытыми глазами обратно на подушку. Повёл рукой по лицу, задержав ладонь на нижней части. – Хоть вламывайся потише, что ли…

– Ну блин… Да это… короче, ладно, не буду в следующий раз. Так встаёшь?

Арсений приоткрыл веки, взглянул на подпольщика. Взлохмаченный, озадаченный, хмурится. На губах и подбородке – следы плохо стёртой крови.

– Где умудрился? – Арсений приподнялся на локте, всё ещё сонно хмурясь.

– Да, там… – снова хлюпанье. – В гостиной. Полез за стол, решил, что за край камина ухватиться будет самое оно. Рука сорвалась, носом в стенку, стандартная схема. Теперь кровь только заклеивать. Ну так что?

– Пойдём.

В этот час дом ещё спал; за окнами – темень, в коридорах тишина. Арсений выторговал себе пять минут – на то, чтобы сходить облиться холодной водой. А док был прав, мало того, что просыпаешься сразу, так ещё и вроде как полезно.

Когда он, проснувшийся и посвежевший, вошёл в гостиную, Джек был уже там. Сидел перед камином и грел руки, держа их над мерцающими углями. На звук шагов обернулся.

– И как вы это с братом в такую холодину ещё и холодной водой… – он поёжился. Вообще вот так, сжавшись у камина, Джек казался подростком. Невольно вспомнилось, как он вёл себя на собраниях фракции.

А видели бы вы вашего лидера теперь

– Я Джиму проспорил, что буду так делать, – полусоврал Арсений. – Показывай своё кровавое художество.