– Спасибо. – Док без выражения кивнул ей. Он чувствовал себя отвратительно – вернулось беспокойство за брата, отошедшее было от недосыпа, давила враждебная территория. Оценивающе-контролирующие взгляды нервировали, но не настолько – само пространство подвала было пропитано недружелюбными эманациями противоположной фракции.

Слишком рьяно здешние обитатели ненавидели последователей и его, лидера.

А в библиотеке, на цепи, сидел его брат.

И ведь хотел с утра забежать, проведать...

Джим провёл рукой по лицу. В подвале он ориентировался хуже, чем где бы то ни было.

– Арсень…

– Уже, – тот успел захлопнул дверь, – поехали.

Они проходили, проходили и проходили. Сначала, как и было указано в записке, три режима в подвале. После – библиотека, как будто в насмешку или в назидание, где Джим выслушал гневную тираду измученного овсянкой Джека. Там он просидел больше получаса – обрабатывал раны брата, диагностировал общее состояние, пытался увещевать его насчёт диеты и отдыха. Просидел бы и больше, но Кукловод, пошипев динамиками, отправил его в детскую. Менее двадцати пяти секунд. Без помощи Арсеня Джим застрял бы там на неделю.

Прихожая, два раза тени. Пока им выпали эти два раза, они раза четыре проходили слова и раз – невидимые чернила.

Гостиная. «Надеюсь, днём у тебя получится лучше, чем ночью, Джим Файрвуд. Двадцать секунд. Пошёл».

Снова детская, на этот раз – попасть в ловушку. Только Джим присмотрелся к лежащим на столе ножницам, как Арсень его отпихнул, неглубоко вспорол кожу на запястье лезвием и продемонстрировал получившееся камере.

– Смотри, маньяк! Засчитано!

Камера равнодушно поблескивала красным огоньком.

На перевязку не было времени: стоило выйти из комнаты, как их послали проходить ванную.

И снова подвал. На этот раз неприязни во взглядах стало больше.

Гостиная.

Детская.

Джим проходил комнаты остервенело, забывая о ловушках, таймере и собственных кровоточащих руках. Изредка, раз в четыре-пять прохождений, Арсень заставлял его присаживаться и переводить дух. Время сузилось до светящихся палочек на электронном табло, пространство – до скрипа захлопываемой двери и обшаривании гипотетических мест нахождения поисковых предметов.

Голова кружилась от непривычной потери крови.

– Недурно для книжного червя, Джим, – уже вечером, после особенно сложного прохождения, – неужели я дал тебе такие простые задания?

– Я бы… так не сказал, – Джим опёрся затылком о стену, сглатывая пересохшим горлом, – вполне…

– Завтра у вас ещё один насыщенный день. А пока отдыхайте.

– Я так надеялась…

Оба проходильщика синхронно оторвались от тарелок и посмотрели на Дженни.

– Что это помирит фракции, – уже тише договорила девушка. Сложила вчетверо полотенце, внимательно наблюдая за движениями своих рук, разгладила складки поверх получившегося прямоугольника. – А теперь…

Она не договорила. «Теперь» было, когда Арсень и Джим завалились после всех испытаний на кухню, и не когда-нибудь, а во время ужина. Подполье как раз затеяло склоку с последователями; последние утверждали, что Джим слишком уж возится с этим самым Пером, что из-за этого он готов предать своих, что посаженный на цепь Джек – не наказание Кукловода, а хитрый ход Подполья, операция по выманиванию их лидера, и т.д.

Пока их не заметили, Дженни попыталась знаками сказать, чтобы они уходили.

Арсень увидел, но не ушёл. С минуту стоял в дверном проёме – слушал, рукой загораживая вход и для Джима. Потом, расплывшись в улыбке (только взгляд сразу напугал Дженни – холодный, злой), подошёл к столу в резко установившемся молчании, наклонившись между двумя сидящими впритык блондинками, обнял их за плечи и с издевательской учтивостью спросил, свободно ли место между ними. Когда в поле их зрения попали изрезанные, все в засохшей и свежей крови руки подпольщика с несгибающимися от порезов пальцами, блондинок как ветром сдуло.

Подпольщики такой жест явно одобрили – принялись свистеть, кто помладше – стучать ложками по столу. Вороны, не все, правда, поднимались и молча уходили.

Подпольщик плюхнулся на освободившееся от одной из блондинок место.

– Пока маньяк молчит, – пояснил встревоженной Джулии и интересующимся вопросом Нэт и Джиму-подпольщику. – Но это не может продолжаться бесконечно. Завтра точно такой же день.

– Да скорее бы уже, блин, – фыркнула Нэт, без энтузиазма втыкая ложку в тыквенную кашу. – Без командира нас Билл гоняет почём зря.

– А вы в ответ решили лишить нас нашего?! – взвилась какая-то темноволосая последовательница.

Арсень отодвинул от себя кружку, улыбаясь.

– А вы пытаетесь лишиться в глазах единственных сохранивших здесь разум людей остатков человечности? – спросил тихо. Шум за столом стих. На подпольщика уставились все, и свои, и чужие.

– Если бы дорогой тебе человек был посажен на цепь, что бы ты сделала, а? – негромко продолжил Арсень, – гнала бы фракционные лозунги?

– Э, ты это… – Нэт, нахмурившись, почесала нос, но потом махнула рукой. Джулия, напротив, вся вытянулась, неотрывно глядя на собрата по фракции.

– Воротила бы нос?! Ну, я тебя спрашиваю! – рявкнул Арсень на темноволосую. Теперь он поднялся из-за стола, упираясь ладонями в его поверхность. – Что молчишь, язык проглотила?! Там, – он ткнул пальцем в потолок, – родной брат вашего лидера! А вы сидите здесь как…

Девушка сжалась под его взглядом. Двое последователей тоже поднялись из-за стола с явным намерением разобраться.

– Арсень, не стоит.

Взбешённый подпольщик обернулся. За его спиной стоял Джим. Арсень без сил брякнулся на табурет, закрывшись ладонью.

– Вы…

– Даёт, – присвистнул Рой, всё это время наблюдавший за развитием событий. – Вычудил…

– Это, соль там передай, – попросила Нэт.

Джим хотел было извиниться перед темноволосой, но та, всхлипывая, сорвалась из-за стола и убежала. За ней ушла грозно настроенная двоица, предварительно наградив Арсеня уничтожающими взглядами.

Джим присел на край кресла и устало покачал головой.

– Они тебя не услышат. Не в этом тысячелетии.

Подпольщик, глубоко вздохнув, пошевелился, убрал руку от лица.

Остальные тоже начали успокаиваться. Возвращались к еде, начали перебрасываться первыми, не слишком уверенными фразами.

Арсень попросил чай. Дженни, ставя перед ним чашку, заметила, что взгляд у подпольщика ничуть не смягчился. К чаю он не притронулся.

Минут через десять обитатели начали расходиться, пока Дженни не осталась на кухне наедине с измученным Джимом и злым Арсенем. Тогда эти двое, не сговариваясь, тоже принялись за еду, или, скорей, заставляли себя есть.

Она тоже присела за стол, принявшись сворачивать полотенце, и фраза про мир между фракциями вырвалась как-то сама собой.

– Этого не будет, – подпольщик оттолкнул опустевшую тарелку. – Ты же видела. Я теперь думаю, Кукловод прав – каждый должен быть сам за себя, ну, ещё за дорогих тебе людей. А остальных надо просто слать куда подальше.

Дженни медленно покачала головой.

– Я не хочу в это верить.

– Придётся, – неожиданно прозвучал прохладный голос Джима. Док глянул на Арсеня и перевёл глаза на девушку. – Это так, Дженни. Так-действительно-нужно-делать. – Он отставил кружку и сплёл пальцы. – Только… не все умеют.

– Ну вот, я совратил гуманиста, – зло хмыкнул Арсень. Залпом допил остатки остывшего чая, поднялся, скрюченными пальцами кое-как закинув на плечо ремень сумки.

– Давайте я вас перевяжу, – спохватилась Дженни, собираясь вскочить из-за стола.

Подпольщик отрицательно мотнул головой, пробормотав что-то вроде «сами».

У входа, правда, спохватился. Обернулся, ухватившись за косяк.

– Док, идёшь?

Джим слегка прищурился, потом кивнул.

Девушка переводила взгляд с одного на другого, никак не понимая, в чём тут дело.

– Я вперёд, – загадочно подытожил Арсень, исчезая за дверью. Джим спокойно поблагодарил Дженни за ужин и ушёл следом.