Сравнение, пришедшее в голову, помогло если не успокоиться, то хотя бы лечь в кровать и постараться заснуть. В конце концов, что может случиться, когда Джек под опекой Дженни и Арсеня, ещё и снабжённых его, Джима, чёткими инструкциями?

Сколько времени?..

По пути к выключателю док ударился коленом о спинку кровати, ушиб локоть о косяк, а сам рычажок нащупывал чуть ли не с минуту: не шарился по комнате ночью уже очень и очень давно.

Резко вспыхнувший свет неприятно резанул по глазам. Когда к Джиму вернулась способность нормально видеть, первым делом он обратился к часам – тикали на тумбочке.

Пять часов. А быть точнее – четыре сорок восемь.

Неважно

Пришлось дойти до ванной и щедро поплескать в лицо холодной воды, зато после этого можно было начинать нормальное функционирование в этом жестоком мире. Переоделся – и в гостиную.

Первый раз – пятьдесят две секунды. Он ударялся о жёсткие углы всеми конечностями, чуть не попал в ловушку (меч, прислонённый к картине над камином, опасно покачнулся, когда он ударился о решётку), и, как оказалось, комнаты совершенно не знал – область разброса предметов не пересекалась с областью его деятельности. Он мог на ощупь ориентироваться на своём лабораторном столе, но там предметы для испытаний вообще никогда не оказывались, и их можно было понять. Кто захочет оказаться среди склянок с различной степенью опасности веществами?

Пятьдесят две. Двенадцать секунд разрыва, для такого неопытного проходильщика – почти вечность. И бинты – не менял со вчерашнего вечера, когда его насильно перехватила и перебинтовала Дженни. С ними же он проходил дальше, с ними же спал и умывался, их же донашивал сейчас. Мокрые (кровь, вода), разлохмаченные, с прорывами на месте «вторжения» дверных шипов.

Некогда менять. Двенадцать секунд – сложно, но реально.

Второе испытание он проходил уже медленно. Потратил девяносто с лишним секунд, зато отметил про себя все сложные повороты, постарался запомнить нынешнее расположение предметов вне списка. После того, как дверь открылась, раскидывал собранное крайне медленно и внимательно.

Перед следующим прохождением долго просматривал комнату.

Прошёл за тридцать девять. И уснул тут же, на диванчике, не выпуская фонаря.

– Джим, Джим… – его мягко тормошила чья-то тёплая рука. Подталкивала в неудобно свисающее с диванчика плечо, не давая свалиться окончательно. – Джим, вставай…

Когда он поднял голову, увидел Дженни. Девушка с виноватым видом объясняюще помахала перед собой аккуратным клочком бумаги.

– Джим, я бы не стала… но я на кухне нашла, как пришла. Кукловод…

– Что? – Файрвуд сел, с силой потирая закрытые глаза. Голова была тяжёлой, будто и не спал.

– Подвал. Три разных режима, но там же…

– Чернила, значит… – Джим старался сдержаться, но всё равно широко зевнул.

Он пошёл бы проходить сразу же, наплевав на подпольщиков, постоянно отирающихся в подвале, наплевав на рану и недосып, но Дженни погнала его завтракать. Сказала, что Арсеня тоже перехватила, и ему не даст бегать с пустым желудком.

Заметив вошедшего на кухню Джима, Арсень, активно поглощающий нечто перемешанное до однородной массы, приветственно поднял ладонь. Его рука была в том же состоянии, что и у самого доктора. Усмехнувшись, док дублировал его жест.

– Чего? – хрипло спросил подпольщик через минуту после начала трапезы. Как раз Дженни выбежала за чем-то, и можно было не опасаться нотаций на тему «еда отдельно, работа отдельно».

– Подвал, три режима, – перед Джимом стояла почти нетронутая тарелка омлета. Аппетита не было.

– Ну, это быстро, – Арсень пару раз шкрябнул по дну тарелки, дособирывая остатки еды. Кажется, это было нечто вроде того же омлета, только с очень большим количеством кетчупа. Кое-где проглядывали зелёные стружки огуречной кожуры. Сочетание продуктов приводило Джима в недоумение.

– Эм-м-м… Арсень, ты…

– А? – тот перехватил его взгляд и покивал, – ну да. Кетчуп с огурцами – это круто. Ты скоро?

– Аппетита нет. – Джим отставил тарелку с еле початым краешком омлета. – Так пойду.

– Умм, – разочарованно выдохнул подпольщик, оглядывая опустевшую тарелку, – знаешь, док, так нельзя. Если будешь столько бегать и не есть, – пустая тарелка в сторону, подтащил к себе чай, – я тебя в ванной среди проводов потеряю. – Арсень улыбнулся, слегка прищурившись, поднял кружку. – А от чая тоже откажешься? Ягодный же… ты это тогда, мне кружку ссуди, ладно?

– Бери… – Отдавать чай было жалко, но в невыспавшемся состоянии дока нужны были крайние меры. Поэтому он встал и принялся шариться в шкафчиках, – а омлет… – вспомнил тираду Арсеня с упованием на провода. Улыбнулся, – я попробую. Но только если найду кофе. Мне Кукловод… выспаться не дал. Сильно.

Кофе нашёлся. Очень немного, в самом заднике полки – Дженни его туда прятала, так как если не прятать, подпольщики выпивают всю банку за несколько дней.

– Поднял около пяти, сказал проходить гостиную… – снова зевок. Джим еле успел прикрыть рот ладонью. – Представляешь, я думал, что ориентируюсь в гостиной. Ну, столько времени там провожу, всё-таки. Оказалось… – снова зевок, – нет.

– Док, ну мы же договорились, – протянул Арсень, наваливаясь на стол и укоризненно глядя на последователя (при этом кружку он не выпустил), – почему меня не разбудил, а? Я гостиную ночью за двадцать пять-тридцать секунд прохожу. А у тебя вон опять… – он запнулся, кажется, понял, насколько странно прозвучала фраза, подтянул к себе и вторую кружку, – ну, повязки сбились.

– Я просто не подумал, – Джим опустил голову. Кофе пенился под струёй вливаемого кипятка. – Мысли смешались, да и заснул я поздно.

Арсень что-то попытался сказать сквозь чай, едва не подавился, кое-как проглотил и погрозил доку пальцем:

– Ну, чтоб больше не… короче, как ты мне говорил однажды: не… тьфу, почему тут ветки какие-то… – нахмурившись, принялся что-то ловить в чае, – геройствовать. Уф, выловил. Ты смотри, чай с палками. Надеюсь, это чайная палка…

– Ну, вряд ли другая, – Джим присел напротив и придвинул к себе тарелку. – Кстати, насчёт повязок. Хорошо, что напомнил. – Он пригубил горький обжигающий напиток и с удовольствием почмокал губами. – Я после завтрака и тебе сменю.

– Дженни, не будь извергом! – взмолился Джек, сердито глядя на девушку. – Хоть что-то…

– Ну, они… – тонкая рука теребит край шали. Взгляд в сторону, – проходят испытания. Довольно много, но…

– Дженни!

– Ну ладно, хорошо, – девушка со вздохом опускается на диван, – но взамен ты съешь овсянку.

– О-о боги, – подпольщик проводит ладонями по лицу, возводя глаза к потолку. – Ладно, давай сюда тарелку.

Он честно давится овсянкой, щедро залитой мёдом, а Дженни рассказывает. О том, что Арсень помогает Джиму, и что они уже прошли много испытаний. Дело пошло гораздо быстрее, а значит, скоро Кукловод должен сменить гнев на милость. А ещё она припрятала две банки грибов специально для такого случая, и…

– Давай про грибы потом, – Джек, вздохнув, отставляет опустевшую тарелку. И так ясно, что Дженни не говорит всей правды. И собрание, которое было вчера ночью, тому прямое доказательство. Вызволить лидера мечтали все, а вот помочь главе противоположной фракции… Но он, в общем-то, так и думал.

– Ну да, да… – Дженни спешно составляет на поднос пустую посуду. – Я пойду, скоро наших проходильщиков надо будет обедом кормить…

Уходит.

Подпольщику не сидится. Он поднимается с дивана, ходит туда-сюда перед столом. Цепь, сворачиваясь петлями и позвякивая, тянется следом.

В подвале народу было не особенно много – Нэт, паяющая что-то в углу, вяло переругивалась с сидящим рядом и жующим кусок хлеба Джимом, чуть поодаль, у печки, стояла Агата, на дальних ящиках пристроились ещё двое парней. Все, стоило последователю переступить порог, уставились на него недружелюбно и настороженно. На зашедшего следом Арсеня смотрели иначе: Нэт – недоверчиво, Джим лишь слегка поднял брови. Агата приняла независимый и горделивый вид и демонстративно отошла в угол, бросив: «Не смею мешать».