– Я его тоже вижу, – Перо стоял у книжного шкафа в гостиной, ковыряя пальцем в ухе. Смотрел чуть выше и правее джимова плеча, в пустоту. – За нами шатается с самого начала. Только не слышу, что говорит.

– А я только слышу, но не вижу, – Джим поёжился. Он пересмотрел старые бумаги в шкафу, нашёл кусок обоев, исписанный знакомым прыгающим почерком. Теперь не просто слова были не связаны между собой, но и сам строй букв в словах ломался, менялся местами. Сопровождающие их рисунки были искажены, вытянуты, теряли всякое подобие с чем-либо. Человеческие фигуры едва узнаваемы.

Арсений заглянул через его плечо, разглядывая.

– Мне кажется, что у него была опухоль мозга, – Джим сложил пополам обоину. – Или воспалительный процесс. А ему диагностировали нервное заболевание, судя по тому, что он писал, ну, помнишь, в дневнике диабетика, на полях? «Кто-то спёр моё успокоительное» и «таблетки не помогают». Понятно теперь, почему.

– А может, у него червяк был в мозгах? – Перо почесал немытые волосы. – Я о таком читал.

– Два червяка. А судя по его визуальным фантазиям, они ещё и беспрерывно танцевали в сенсорной зоне коры головного мозга.

Арсений серьёзно покивал, принимая к сведению.

– Здесь – всё? – осведомился, забирая находку и пряча к себе в сумку. Хотелось задержать его руку, вернуть кусок обратно, но Джим себя Зеркало пересилил.

Тень молчала. Оставалось только кивнуть.

– Следующий – в библиотеке, – уже в коридоре. Прислушаться. – Последний. Там… подсказка. Там… он сам не помнит, куда идти, но вроде как там напоминание. Говорит, не мог «вернуться в убежище», что-то с коридорами не так. Они «менялись местами»… Пространственная дезориентация. Только подтверждает проблемы с мозгом.

– Или он видел другой уровень дома. Призрачный, например. В нём планировка дома другая. Я вот часто не мог найти гостиную, когда в Сиде ошивался.

– Видение других слоёв моё предположение не исключает. Доказал твой... эксперимент с димедролом.

– Смещение сознания вследствие болезни? Ну, может…

Арсений хмыкнул невнимательно. На ходу что-то зарисовывал. Когда пришли, вырвал из альбома и продемонстрировал рисунок – первым идёт Джим, уверенно поднимается по лестнице, за ним, оборачиваясь через плечо, сам Перо с блокнотом, а последним тащится тёмный, лишённый отличительных признаков силуэт.

– Вот так оно выглядит, – с невинным видом. – А то вдруг тебе интересно.

– Ну спасибо, – Джим, поджав губы, отобрал у него рисунок.

Последний тайник Тени нашёлся под стеллажом – к нижнему краю оказалась прибита дощечка. За ней обнаружилась цилиндрическая пустая баночка из полупрозрачного пластика. Джим коротко бросил взгляд на название – ну да, сильное успокоительное. Такое не будешь пить, когда у тебя слегка дрожат руки или нервишки расшалились. Внутри баночки короткая записка.

Джим нетерпеливо читает её, проглаживает дрожащими пальцами перемятые изгибы.

– Башня, – сворачивает записку, вкладывает в свою записную книжку. – Но не фотолаборатория, как я понял. «Там спрятана моя кровь и моя жизнь». Краски, выходит?

– Тень говорил мне про краски. Засохшие. А сейчас что?

– Молчит.

Арсений жестом просит записку – приходится снова её достать и расправить.

– Ну да, в первом акте, я у Исами спрашивал, фотолаба была заблокирована, – размышляет Перо. – Её только Джек нашёл уже в этом… Другая башня только над логовом, но в неё Кукловод при мне не поднимался. А наш чокнутый вообще бы не смог туда добраться. Значит, башня на той стороне дома.

– Из нашей части особняка туда хода нет.

Перо слегка нахмурился.

Значит, пойти и найти способ, добраться до красок, и…

И – что? Джим не просто не умеет рисовать. У Джима тяги нет. Поэтому, когда краски будут найдены, в дело вступит Арсений, а своё безумие придётся купировать изо всех сил.

– Из особняка нет, а вот из внутреннего двора – вполне, – Арсений, произнеся это, замолкает – думает. Джим тоже молчит. Забираться по стене – опасно, но не он ли говорил, что сейчас идёт война? Кругом опасность, в их силах только свести её к минимуму.

– Тогда пойдём к Райану. – Забрать бумажку, сунуть обратно в ежедневник. – Попробуем тебя хоть как-то обезопасить.

Во внутреннем дворе, где уже наступили густые сумерки, собирались любопытные. Зак сидел под дубом, почему-то рядом с Энди, группка девушек у входа разглядывала «скалолаза» явно враждебно. Пока Джим его готовит – вкалывает в ладони обезболивающее, перематывает поплотнее – все молчат. Провожают их движения настороженными взглядами.

Исами тоже пришла. Арсений подумал, что надо бы выспросить у неё о художнике побольше.

На крыльце сидит и кашляет Билл, в дверях замерла Дженни. Её оставили за дежурную, но сейчас от беспокойства она переминалась с ноги на ногу и о двери явно не думала. Или не отошла от вчерашнего «ада».

Рой, тоже пришибленный после вчерашней демонстрации, растолкал толпу у входа – притащил покрывало и привёл с собой Джона.

За ними выполз Джек. Выглядел он не ахти, бледный, на левой половине лица синячина – от удара Джима суточной давности, бинты вокруг шеи. Но старается держаться. Издали выдавил улыбку и показал Арсению большой палец. Наверное, Рой всем растрындел уже, что Перо лезет в башню.

Арсений тоже улыбнулся в ответ, махнул крысу рукой. В исполнении Джека подобный жест означал извинение в четвёртой степени, не меньше, если учесть, как он ненавидел извиняться.

Всё-таки этого ушлёпка люблю

Иначе б нихера не простил.

– Ты улыбаешься? – тихо спросил Джим, завязывая концы бинта на его запястье. Он стоял спиной, не видел.

Перо наклонился поближе к его уху.

– Джек извинился за своё некультурное поведение. Только что. Но ты его не пугай, а то убежит, спрячется и надуется.

Джим нахмурился.

– Извиняется, да? Ну, что ж…

– Да ладно тебе, – Арсений слегка хлопает его по плечу. – Пиздюлей за твои истрёпанные нервы я ему потом навешаю, в частном порядке. Но – когда выздоровеет.

– Я сам, – спокойно и твёрдо. – Серьёзно, Арсений. Я – сам.

– Ну… как знаешь. Пошёл я.

Джим кивнул и намотал на него плотные, в четыре слоя тряпки, смоченные водой. Затянул узлы сзади, на затылке. «Противогаз». Джон предупредил, что система подачи ядовитого газа на крыше до сих пор прекрасно функционирует, а Мэтт точно имеет к ней доступ.

Потрогав тряпки, Перо развернулся и пошёл к башне, мимо Райана, Роя и Джона, уже растягивающих покрывало. К ним присоединился Фил. Подпольщик старался не смотреть на Перо.

Райан огрызнулся на тему «упадёшь мимо покрывала – с того света вытащу», и Арсений посчитал своим долгим напомнить ему, что нервные клетки не восстанавливаются. У ворот развернулся к обитателям.

– Если вы думаете, что я полез на свободу, то ошибаетесь, – заговорил слегка невнятно из-за тряпок. – Цели я преследую сугубо личные, так что, кто надеялся на эпичное освобождение – можете сразу пожелать мне свалиться и идти по своим делам.

Никто не шелохнулся. Перо пожал плечами и перестал обращать на них внимание. Ещё раз всё проверил. Обезболивающее подействовало, он смог распрямить скрюченные постоянной болью пальцы. Влажные тряпки не пропускают никаких запахов (правда, быстро нагреваются от дыхания). На руки поверх бинтов – матерчатые рабочие перчатки, специально обрезал им пальцы, сумка с укороченным ремнём за спиной, в ней молоток. Верёвку намотал на пояс – привяжет, когда заберётся в комнату. Чехол с фотоаппаратом – через плечо и за спину (там ещё час назад пришил оторванный от старой сумки замок-карабин; теперь этим крючком чехол цеплялся за «ушко» джинсов поверх ремня и удерживался в фиксированном состоянии – привет его работе папарацци, там такой трюк с чехлом не раз спасал во время бегства).

Ну, Самойлов… Поехали, хренова старая ты кляча.

По воротам вверх, цепляясь за завитушки, потом – за каменную окантовку арки… Это самое сложное, преодолеть гладкий участок стены. Кроме самой башни. Но она – впереди.