Они свалились нелепой грудой. Джим пошарил, тут же вырвал у Джека ножик и бросил далеко в сторону. Младший не сопротивлялся. Пальцами лихорадочно ощупать горло, липкое… влажное… кровь.

Даже мыслей не осталось – бешеные намерения и рефлексы, вбитые в подкорку. Осмотреть невозможно, кровь льёт, пережать разве только – одной рукой.

Соскальзывают хреновы пальцы.

Не видно не понятно

Тихо…

Пальцы уже пережимают, и мозг начинает соображать.

Артериальное кровотечение – не шутки. Кровь бьёт при нём сильными, упругими струями, а не льёт как сейчас. Да и темновата для артериальной.

По касательной…

Вторая, не занятая пережиманием рука уже тащит руку Джека из рукава любимой рубашки. Скальпель – далеко, нож – тоже далеко отбросил, сам оторвать не сможет. Приходится быстро менять руку на ране, тянуть рубашку освободившейся, липкой от крови.

Пахнет мокрым металлом. Очень пахучая кровь у младшего.

О чём думаю…

Замотал ему горло рукавом, специально проследил, чтобы на рану попала манжета.

Джек уже бледный. Это не критично, при артериальном он уже сознание мог потерять, но всё равно – сквозь профессиональную отстранённость хирурга начинают пробиваться первые ростки паники.

Ти-хо…

– Джек, – схватить его руку, прижать ей недополучившийся компресс, – держи. Хорошо держи, говорю, слышишь?

Слышит. Сжимает пальцы. Это даёт несколько драгоценных секунд, чтобы найти взглядом серебро скальпеля – уже залило кровью мальчишки, доползти и хапнуть.

– Ох, какая трагедия… – закурлыкал Мэтт из динамиков. – Прямо семейная драма. А я-то так и не понял, Джек-то на чьей стороне был? Ну-ка старший, скажи, раз за него решаешь.

– На моей.

Чего ещё ждёшь, скотская блядь?

Скальпель режет рукава, на отрезки, полоски. Джим приматывает к ране две манжеты подряд, заматывает простой тканью, делает узел.

– Джек всегда на моей стороне.

– А, то есть, закончилось всё? Ну вот, как хорошо-то, а люди, знаешь, волновались, спорили… Ну вы ещё часок посидите, поговорите по-семейному.

Повязка готова, она неаккуратная, вымазанная в крови, но – готова. Рана перекрыта плотной тканью. Стянув с себя свитер спину обжигает плевать Джим сворачивает его жалким подобием медицинского валика, подкладывает под его шею.

Проверяет пульс. И, только удостоверившись, что пульс – есть, обнимает его.

Сразу накатывает паника. Та, недопережитая. Трясёт, из груди всхлипы вырываются, а щека чувствует липкий холод – тут пятно крови. Чьей-то. Уже непонятно, где и чья, её слишком много.

Сжимаются пальцы, захватившие перемазанную кровью майку младшего. Страшно, больно, и даже злиться невозможно на него за очередную детскую выходку, из-за которой чуть не умер.

Сколько можно

Сколько можно хоронить тебя

Джек умоляю прекращай

Через какое-то время гулкого набата в голове, бесконечно долгое, в запахе крови младшего, в его медленном сердцебиении – под руку пихается сумка.

Арсень.

Джим хватает, не подымая головы – расслабился, разнюнился, глаза ещё слезами застилает. Нужно зашить брата.

А в сумке есть всё необходимое.

Арсений сидел рядом, смотрел, как Джим зашивает рану. Приходилось промокать скатанными из ваты валиками выступающую кровь, но шил Джим быстро. Обработал перекисью готовый шов, удаляя остатки крови, наложил чистую, чем-то пропитанную салфетку. Попросил Арсения подержать голову и принялся заматывать поверх.

– Крови много, артерии не задеты. Полоснул слабо, – ответил Перо на немой вопрос подошедших Тэн и Дженни. Исами обнимала дрожащую девушку.

За их спинами Рой и Фил, то ли установившие временное перемирие, то ли просто слишком охреневшие от происходящего, заворачивали в содранное с дивана покрывало тело Олриджа. Пол в коридоре был залит кровью.

– Исами, – обратился Арсений, не оборачиваясь, – где Джон?

– Был на чердаке.

– Мы можем ему показать ад. Тут сейчас и кровь, и смерть, и всё подряд. Легко пройдёт.

Он услышал только лёгкие шаги Тэн вверх по лестнице.

– Ад? – тихонько переспросила Дженни.

– Да, солнышко. – Арсений, убедившись, что Джиму больше его помощь не требуется, поднялся, принялся собирать инструменты. – Надо, рано или поздно. И тебе тоже увидеть не мешает. Наших не соберёшь здесь?

– А… Мэтт как же? – совсем тихо.

– Вряд ли он кого-то будет сегодня загонять по комнатам.

Дженни тоже ушла.

Арсений завернул окровавленный инструментарий в кусок ткани и сунул в сумку. Мыть пока некогда.

Вместе с Джимом они перенесли Джека на кровать в ближайшей жилой комнате. В коридоре уже начала собираться их фракция: Джон подпирал стенку, равнодушно глядя на разлитую по полу кровь; Райан с испачканными сажей руками глотал из бутылки, и, на взгляд Арсения, был уже изрядно датый; Исами опять обнимала Дженни, к ней жался Зак. Джим-подпольщик стоял чуть поодаль, видно, приняв тот факт, что Исами сумеет утешить подругу куда лучше. Потом пришёл Рой. Вид у него был откровенно неважный.

– Я попробую показать вам изнанку этого дома. – Арсений вышел на середину. Он стоял в луже крови, хрен знает, чьей. Внутри была пустота, без эмоций, без мыслей. – Важно, чтоб вы поверили… никаких навыков гипноза у меня нет, так что… Всё реально. Это здесь, с нами.

Они молчали. Подвальщики, кто проходил мимо по коридору, спешили ретироваться прочь.

– Поехали.

Арсений настроился сознанием на Сид, потом взял чуть выше. Ад был гораздо ближе к миру, буквально в затылок дышал. Только умей правильно оглянуться.

В разломах на полу тоскливо вздыхало, стенал пропитанный гарью воздух. Он понятия не имел, как можно протолкнуть всех этих людей сознанием в ад, когда они и так уже напуганы сверх всякой меры. Страх отключает восприятие «тонких миров», тело непроизвольно включает программу выживания, переводя все ресурсы организма на перцепцию и реакции.

Рядом оказалась только Тэн. Она разломы видела.

– Надо дать им что-то, что они ощутят. Как ты поил меня и Джека зельем в Сиде.

Арсений огляделся. Кроме пепла, который осыпался из мира мёртвых сюда, чтобы сгореть, да каменных плит, больше ничего не было.

Ничего, кроме маленьких странных искорок, похожих на комочки живого огня.

– Это здешняя форма жизни, – Перо наклонился за одним из клубочков. Он обжигал руки. – Исами, помоги собрать.

Джиму было слишком страшно оставить Джека даже на минуту. Свой свитер, тоже теперь перепачканный кровью, он натянул, и сейчас сидел у кровати брата, рассматривая неровные отсветы лампы на стенах.

Он, сегодня убивший подростка, ничего не ощущал. Только бесконечную усталость, и то – больше от поступка младшего.

Кто жил раньше в этой комнате?

Мысли терялись и путались. Время правления Кукловода казалось этаким Золотым веком, стабильным и благодатным. А ещё – хотелось стащить у Райана бутылку вина, закрыться в комнате с Арсенем и просто надраться. Чтобы утром голова болела.

Потом, когда фракционщики пришли со своего «ознакомительного занятия», Джека перенесли в их обиталище – бывшую комнату Пера. Он уже пришёл в сознание к тому моменту, но заговорить ни с кем не пытался. А Джим не пытался заговорить с ним. Не было ни малейшего желания. Даже о самочувствии спрашивать. Арсень и Райан, едва закончили с переноской младшего, утопали хоронить тело Джозефа.

Вернулись поздно.

От обоих (хотя, от Райана несоизмеримо сильнее) несло вином.

Арсень подошёл к нему. Наклонился, дыхнув густым винным запахом.

– Коридоры… пустые. Пойдём, три минутки. У меня сигареты остались. Постоим в дверях…

Проверить пульс младшего. Так, формальность, чтобы знать, что оставить его без своего присмотра действительно можно. Нормальный пульс спящего человека.

– Идём, – поднялся.

Сегодня с главной двери сняли баррикаду, из-за Джека – его надо было тащить не по подземному ходу; потому они нормально спустились по лестнице. Погружённые во тьму коридоры молчали. Может, где-то там притаился Стабле. Или нет.